— Ковалевский убит, надо уходить в лес!
— И провалить все дело? Нужно налаживать связь с другими его людьми.
— Ковалевского убили не люди из милиции, а мертвый ничего не расскажет…
— И все же я думаю…
Пока длился этот спор, разведчики поднялись по лестнице. На втором этаже была небольшая площадка, на которой находились две двери. Одна — небольшая, напоминала ход в какую-нибудь кладовку. Из-за другой, большой и двустворчатой, были слышны голоса.
Напарники заняли позицию по обе ее стороны — Мирослав рывком отворил дверь — и разведчики вломились внутрь.
— Руки вверх всем! Два шага от стола! — рявкнул Мельников, поводя стволом автомата.
Сергей между тем огляделся. В большом помещении с окнами на три стороны, с висящими под потолком двумя керосиновыми лампами, за столом сидели четыре человека. Трое из них были в какой-то полувоенной форме, один — в гражданском пиджаке. Увидев ворвавшихся, они на миг оторопели.
— Плохо слышали?! Быстро выполнять! — снова крикнул Сергей.
Собравшиеся сообразили, что от них требуется, вскочили со своих мест и подняли руки и отошли в сторону. Мирослав тем временем прихватил висящий в углу автомат.
И — тут все пошло наперекосяк. Тот, что был в гражданском, очевидно, прибывший велосипедист — у него одна брючина была прихвачена бельевой прищепкой, — сделал глупость. Он резко махнул правой рукой — и в ней откуда-то оказался браунинг. Грянул выстрел — и тут же в ответ рявкнул автомат Сергея. Велосипедиста отшвырнуло, на его груди обозначились три раны.
Все, приплыли. Теперь без шума уйти не выйдет.
— Одного! — крикнул поляк.
Сергей понял правильно. Его автомат два раза дернулся — и еще двое повались на пол. Остался один — которого шестым чувством Сергей определил как самого главного.
Не теряя ни секунды, Мирослав подскочил к оставшемуся в живых, вырвал из кармана моток киперной ленты, с ловкостью фокусника скрутил руки за спиной пленного и подтолкнул его автоматом к выходу. Сергей меж тем выскочил на площадку и ударом ноги отрыл дверь в кладовку. Там никого не было, зато поблескивала оружейная сталь, а на полу стояли какие-то длинные ящики. Но думать об этом времени не было. Они спустились по лестнице и оказались на площади. Из здания школы, находившейся наискосок, на другом конце площади, кто-то выскакивал.
Мельников дал по ним очередь из автомата — не целясь, просто для того, чтобы сбить с них энтузиазм. Разведчики выскочили в боковую улочку и… поняли, что Фортуна окончательно повернулась к ним задом. Как раз не пути отхода навстречу им двигалась группа человек в десять. Двое или трое из них были в немецком камуфляже. Неизвестные открыли огонь, не раздумывая. Мирослав с пленным лишь успел отскочить за угол. А со стороны школы выбегали люди и палили как бешеные.
— Уходим обратно в дом! — скомандовал Мельников.
Если подкрадываться и незаметно убивать его напарник явно умел лучше, то уж что касалось боя… Тут с Сергеем потягаться было трудно. Путь к отходу был отрезан. Значит — нужно было занимать оборону. Он дал еще одну очередь в сторону школы — пока Мирослав тащил пленного обратно вверх по лестнице. Они снова оказались в комнате на втором этаже. За первый можно было не беспокоиться — как Сергей успел заметить, на окнах там были плотные ставни — с ходу не вскочишь.
Поляк дал пленному подножку — и тот брякнулся носом в пол. Тем временем Сергей выглянул из окна в сторону, откуда их атаковала неизвестная компания. Те рассредоточились, укрывшись за заборами. Вот трое попытались сделать перебежку — Мельников дал очередь. Один ткнулся носом в землю, остальные сдали назад. А вот Мирославу, взявшему под контроль площадь, скучать не пришлось. Со стороны школы противник предпринял попытку атаки. Около пятнадцати человек побежали через площадь. Правда, нарвавшись на автоматный огонь, энтузиазма у них сильно поубавилось. Оставив на земле троих, один из которых был только ранен, они укрылись в школе, откуда начался сильный, но беспорядочный огонь. Стреляли и с другой стороны. Мельников демонстративно ответил — но те как-то не особо рвались на штурм.
— Мирослав, я видел что-то ценное в кладовке! Удержишь один две стороны?
— Постараюсь.
Мельников побежал в кладовку. Да… Тут было кое-что. Три автомата, немецкие гранаты с длинными ручками, рожки… И — что самое главное — четыре фаустпатрона. Сунув за пояс три гранаты, Мельников прихватил два фауста.
— Порядок! Теперь можем и против танков держаться!
— Будем надеяться, танков у них все-таки нет…
Между тем со стороны школы раздалось солидное тявканье ручного пулемета. Находящиеся там люди, видимо, пришли в себя от неожиданности. Они стали плотно обстреливать окна, и снова предприняли атаку. С другой стороны тоже постреливали, но вяло.
— Эй, ты, — обратился Сергей к пленному. — Скажи им, что ты у нас, чтобы перестали палить.
— Безнадежно, — с горькой иронией отозвался тот. — Живыми они вас все равно не выпустят. Да и там мой заместитель, он давно рвался в командиры.
— Е-т! — крикнул Мирослав, прибавив пару польских ругательств, в которых прослушивались общеславянские корни. Пуля из крупнокалиберного пулемета отбила кусок кирпича, угодив поляку в лоб. Теперь его лицо заливала кровь.
— Ну, все! Прикрой!
Сергей, добив обойму в свою сторону, заменил рожок, перебежал через комнату и хлестнул очередью по людям из школы, которые снова попытались высунуться.
Тем временем Мирослав взял фаустпатрон и, выждав паузу в огне противника, высунул эту дуру в окно в сторону, откуда бил пулемет, и нажал курок. В одном из окон школы взметнулось пламя, полетели обломки, а пулемет затих.
— Так их!… — Мирослав потянулся за автоматом — и вдруг скрючился и стал оседать на землю. Какая-то пуля его все-таки достала.
— Ну, все, я отпрыгался… — пробормотал он. — Держись, сколько можешь… — и уткнулся лицом в пол почти рядом с пленным. Последний лежал и не рыпался. То ли слишком ценил свою жизнь, то ли надеялся, что и Сергея прикончат — и он выкрутится.
Мельников сообразил: положение его стало совсем не из веселых. Его атаковали с двух сторон. Хорошо, что хоть хватало патронов. Теперь ему оставалось метаться ошпаренным веником между двумя сторонами комнаты и пытаться не давать противнику высунуться. Да ведь и они будут пытаться делать то же самое. Он кинулся к окнам, ведущим в сторону улочки — выпустил гранату из фауста наугад — в заросли кустов, откуда вели довольно редкий огонь. Над кустами взметнулось пламя, послышался чей-то вскрик.
Мельников кинулся к другой стене. Десяток человек бежали вдоль площади, собираясь зайти с фланга. Им нужно было пересечь пустое пространство, чтобы добраться до церкви. Не пересекли. Угодив под очередь, они залегли и стали отползать обратно. Не все, впрочем, один остался. А из школы снова начали плотно стрелять — и под прикрытием огня противник опять двинулся перебежками через площадь. Сергей не стал высовываться. Прижавшись к стене, он выждал время, за которое, по его расчетам, атакующие должны достичь середины площади. И почти не высовываясь, кинул в том направлении одну за другой две гранаты. Потом, перескочив к другому окну, почти вслепую дал еще одну очередь, успев заметить, что атакующие отползают. И только тут сообразил, что с другой стороны стрельбы больше не слышно. Что за черт! Сергей для проверки применил старый как мир, но, тем не менее, действенный прием — насадил кепку на дуло автомата — и слегка высунул из окна. Выстрелов не было. Так. Если это не какая- нибудь хитрость, то положение становилось веселее. Приходилось держать лишь одну сторону. А что же те? Убрались, что ли? А ведь могли. Опыт подсказывал Мельникову, что отряд, помешавший им смыться, вел себя несколько иначе, чем те, что в школе. Это были куда более грамотные бойцы. Но при том — они явно не стремились лезть под пули. Гости, что ли? Что ж, возможно, нарвавшись на такой серьезный аргумент, как фаустпатрон, они решили, что им тут делать нечего.
С той стороны тоже все вроде бы несколько утихомирилось. Из школы изредка постреливали.
