Возможно, они хотели дождаться темноты.
У Сергея появилось время оглядеться. Мирослав затих, и, кажется, навсегда. Пленный лежал все так же тихо. Тут взгляд Сергея упал на велосипедиста, с которого начались все приключения. Да уж, ничего в мире не ново. Этот тип использовал древний прием — браунинг, прикрепленный к кисти, резинкой. Один взмах — и оружие в руке. Да и при поверхностном обыске обычно шарят по телу, а в рукава неопытный патруль может и не заглянуть. Все правильно — только вот, к счастью, стрелять этот тип не умел. Хотя… Сергей скосил глаза на свою фуфайку. Там была дырка явно от браунинговской пули.
…Со стороны школы вяло постреливали. Между тем накатывалась ночь. И тут судьба, которая только что показала Мельникову — а особенно его напарнику — большую фигу, — снова ему улыбнулась. Прошлая ночь была дождливая и безлунная — хоть глаз выколи. А тут на небо вползла луна. Да какая! Как прожектор. И она высветила тени, ползущие со стороны церкви. На этот раз огневого прикрытия не было. Решили, видимо, скрытно подойти. Так что у Мельникова вполне хватило времени тщательно прицелиться, отрыть огонь — и тут же перескочить к другому окну. Еще очередь — и снова пришлось укрываться. А внизу послышался топот. Кто-то успел добежать до дома. Будут ломать ставни? Нет, ринулись в дверь. Ну что ж. Сергей из-за двери кинул вниз еще одну гранату. Все так же — грохот, удушливый дым, заполнивший все помещения. И секунду спустя — снова грохот. Это рухнула лестница. Со стороны школы опять стали стрелять — но это уже напоминало бессильную ярость. Потому что положение было, говоря шахматным языком, патовым. У Мельникова было полно боеприпасов, и подобраться к нему было непросто. Поджечь кирпичный дом не выйдет. Значит — без артиллерии его отсюда не выцарапать. Но и ему было некуда податься. Теперь скрытно из этой халупы не уйдешь. Ну что ж, утро вечера мудренее.
Но через час наползли-таки облака — и все началось сначала. Атакующим Сергей был, видимо, как заноза в заднице. На этот раз они сумели пробраться к двери — и бой начался уже внутри помещения. Укрывшись за входной дверью, враги вели огонь снизу вверх. Пока их удерживала рухнувшая лестница — но Сергей понимал: рано или поздно они преодолеют это препятствие. К тому же от огня его укрывала теперь не кирпичная стена, а деревянная перегородка, которая прошивалась пулями. Садили и со стороны школы. Сергей пока еще держался, но понимал, что дело его кислое. Рано или поздно его достанут.
…В окно влетела граната — Сергей успел выкинуть ее обратно — и она рванула в воздухе. Он почувствовал, что ему обожгло плечо. Почти одновременно автоматная очередь пробила пол прямо рядом с ним — кто-то догадался стрелять снизу, сквозь потолок.
— Кажись, ситуация из серии «прощай, Родина», — пробормотал Сергей. — Теперь скорее всего наградят. Посмертно.
И в этот момент откуда-то со стороны раздались очереди наших «ППШ». Атакующие, находящиеся в доме, тут же прекратили огонь и стали быстро отступать в сторону школы. Сергей глянул в окно. Огонь по его укрытию прекратился. Те, что из школы поддерживали атакующих огнем, теперь палили куда-то в сторону дороги к городу. Именно там мелькали огоньки очередей из русских автоматов. Мельников подумал: теперь нашим придется так же корячиться, штурмуя здание, столь же кирпичное, как и то, где он укрывался.
Но все решилось гораздо проще. Со стороны, откуда наступали наши, внезапно послышался дробный гулкий стук нескольких немецких легких пушек. Они били часто — почти как пулемет, методично исхлестывая фасад школы. Там творилось черт-те что. Взрывы шли один за другим — во все стороны летели осколки кирпича. Снаряды стали рваться и внутри здания. То и дело там вспыхивали вспышки пламени. Из окон попер дым…
До Мельникова даже не сразу дошло, что происходит. Но он вспомнил монстра, который способен устроить подобный цирк: немецкая штучка — счетверенные двадцатимиллиметровые зенитки «флаквирлинг», установленные на автомобильном шасси. Мощная вещь — особенно против пехоты. Этих железок немцы побросали в Польше и Восточной Пруссии множество. Видимо, какие-то местные польские товарищи подобрали одну из них и использовали в хозяйстве. И даже догадались приволочь сюда. А что? Это колесно-гусеничная бандура движется почти с такой же скоростью, как автомобиль.
На серьезном поле боя такой штуке делать было нечего — с броней у нее слабовато. Но в данном случае, когда у врага не было ни артиллерии, ни крупнокалиберных пулеметов, она была в самый раз.
Сеанс продолжался полминуты, не больше. После этого в воздухе повисла звенящая тишина. Но даже этого краткого огневого налета хватило. Из школы раздался отчаянный вопль:
— Не стреляйте! Мы сдаемся!
Как по приказу, снова показалась луна. В ее свете Сергей увидел, как из здания стали выходить с поднятыми руками люди. Они бросали оружие около входа и проходили дальше, к центру площади. Откуда- то появились силуэты в конфедератках, с автоматами «ППШ». Солдаты Войска Польского быстро и деловито окружали пленных.
— Эй, ребята! Я свой! — заорал Мельников.
На площади появились две фигуры — в наших пилотках.
— Мельников, ты, что ли? — раздался голос Елякова.
— Я!
— Ну и устроил ты тут потеху. Что там у тебя?
— Мирослав убит, я прихватил их главного. Вот они и пытались меня выковырять.
Сергей ткнул стволом автомата под ребра пленному. Он был жив.
— Поднимайся, пан. Пошли на прогулку.
Тот встал, потоптался, разминая затекшие ноги, и злобно огляделся.
— Черт! Знал ведь, что этим кончится… Теоретики, — выругал он неизвестно кого.
— Эй, там внизу, принимайте клиента, а то тут с лестницей немного напряженно, — заорал Сергей вниз.
Когда он пробрался через бесформенную дыру, в которую превратился вход в здание, перешагнул через несколько валяющихся тут трупов, то увидел Елякова, глядевшего на Сергея с большим интересом:
— Ну, лейтенант, у тебя, как у кошки, — девять жизней. Мы-то ведь этой ночью сюда лезть не собирались. Когда вы с Мирославом уже убыли, мы смотались кое-куда. А тем временем люди из ОРМО все- таки раскололи этого Клаху. Он назвал кое-кого из своих дружков. Их прихватили — и такое выяснилось, что впору за голову хвататься. Вот, мы ринулись в Мышенец, в центр воеводства, подняли армейскую часть. Думали ждать, пока вы вернетесь. А тут прилетает какая-то девка верхом на лошади. Прет в комендатуру, как «ИС-2» на фашистские окопы. И кричит на смеси польского и украинского: мол, там, в городке, огонь до неба, война и немцы. И ведь сообразительная оказалась девка. Сказала, что у этих клиентов казарма в кирпичной школе. Вот польские ребята и прихватили этого трофейного Змея Горыныча… Ладно, иди пока отдыхай. С этим, которого ты взял, сейчас Мысловский ведет душевную беседу. Нам до рассвета делать нечего.
Тем временем солдаты Войска Польского деловито загоняли пленных в ту же школу и заняли круговую оборону вокруг городка. Мельников успел лишь глотнуть спирта, перевязать рваную, но неглубокую рану на плече — и отправился спать в крытый кузов «студебеккера», на котором прибыли польские солдаты. Только устроился, как услышал крик часового:
— Эй, девка, ты куда?
— Пошел ты… — раздался голос Марыси.
— Оставь ее, она большое дело сделала, — сказал кто-то незнакомый, но, судя по тону, имеющий звездочки на погонах.
В кузов ввалилась девушка.
— Ты жив? — Девчонка обняла Сергея, да так, что резанула боль в раненом плече.
— Только твоими усилиями. Еще немного, — и стал бы я героем, погибшим за братскую Польшу, — усмехнулся Мельников.
— Я ведь знала, что мы еще встретимся… Иди ко мне…
