Нельзя ждать, нельзя задерживаться. Айя внутри. Айе нужна помощь…
Пригнувшись, я нырнул в проем. Несмотря на то что стену разворотили лишь несколько тактов назад, снега намело изрядно. Грязно-белый пух на мокрой подкладке был обрамлен серой полоской воды. Ствол плазмера описал дугу, выискивая цель, но врага не было. Только вытянувшееся тело, беззащитное, забившееся под ненадежную завесу маскировочной системы.
Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние. Отбросил бесполезный плазмер. Иллулиар в режиме блокировки. Я синхронизировал контактный модуль с уникомом и запустил стандартную аварийную последовательность, отключающую защиту. Еще одну. И еще. С четвертой попытки иллулиар поддался. Свет на мгновение потемнел — проем заслонил Тэн. Вместе мы стянули разряженные пластины активной брони, слой поглощения, усилители…
Тело Айи превратилось в малахитовую статую. Мышцы каменные. Однако медблок иллулиара сигнализировал — в застывшем теле едва-едва пульсирует жизнь. Серьезных ранений я не увидел, лишь неглубокое рассечение чуть ниже груди и маленькое кровавое пятнышко в районе ключицы. Обе раны не угрожали жизни, да и медблок иллулиара успел провести первичную обработку.
Я подхватил показавшуюся невесомой женщину. Тэн в спешке собирал разбросанные модули иллулиара. В турбоплатформу. В посольство. Там хороший медцентр, там помогут.
Погибшие оперативники, замолчавший флаер, сгинувший в неизвестности элиноид — все это было не важно. Главное — понять, что случилось с Айей. Главное — сохранить ей жизнь.
Глава 7
Разрушитель. Геннадий Павлов
Ангелочек пребывал в том нежном возрасте, когда кудрявые волосы уверенно обретают объем, серые глаза начинают смотреть на мир со всей серьезностью, а белоснежные носочки хотя и бывают приспущены, но приспущены одинаково. Девчушка трех лет от роду («Три года и два месяца», — въедливо поправил библиотекарь) задумчиво изучила мою рубашку и констатировала: «Все мужики — козлы».
От неожиданности я поперхнулся пивом.
— Лаура?! — с искренним удивлением воскликнула мать девочки. В отличие от дочурки волосы у нее были короткие, темные, в тон туфлям и лакированной сумочке. Кожа, судя по густоте загара, пережарена на одном из ближневосточных пляжей. — Ты же никогда раньше… — Женщина задохнулась, не находя нужных слов.
Сидевший рядом мальчишка — типичный хулиганистый первоклассник с ободранной коленкой и сведенными к переносице бровями — насупился еще больше, зачерпнул вилкой крабовый салат и, согнув ее наподобие катапульты, послал импровизированный снаряд в ангелочка.
— Егор?!
Я согнулся в беззвучном припадке смеха. Ничего не мог с собой поделать. Да и сдерживаться не хотелось: такое не каждый день увидишь.
— Ты всегда мне не веришь, а она так все время, — выпалил мальчишка. Ангелочек сосредоточенно размазывал по голубому платьицу слипшиеся рисинки. Искусное использование подручных средств в качестве артиллерии не произвело на девочку ни малейшего впечатления.
— И откуда ты такого набралась?! Поди-ка сюда. — Из сумочки был молниеносно извлечен платок.
Отсмеявшись, я отодвинул пластиковый стул и, оставив на столе опорожненную едва ли наполовину кружку, пружинящим шагом вышел из кафе. Настроение было прекрасное. Летний дождик, загнавший меня под тент, иссяк минут за пять, и асфальт высох, не успев как следует промокнуть. Жутко хотелось сделать что-то великое. Ну или просто хорошее.
Я шел по набережной и разглядывал переполненный пляж. Парни, гоняющие мяч в надувном, не заполненном водой резиновом бассейне. Малыш, бегущий за солнечным блином летающей тарелки. Стайка школьниц, спорящих, кто первой пойдет в жестяную ракушку переодевалки. Фанерный щит с надписью мелом, извещавший, что температура воды на двенадцать часов дня составляла двадцать один градус.
Наблюдатели, элиане, белесые щупальца и выплескивающаяся из ран тьма остались далеко в прошлом — в параллельной реальности, не имевшей к этому миру никакого отношения. Здесь не нужно бороться за существование по малопонятным причинам. Здесь не от кого блокировать психосферу — среди землян не бывает телепатов. Здесь нет нужды просчитывать действия и мысли окружающих существ на несколько ходов вперед, и даже для выскакивающей по малейшему поводу Тени за два дня не нашлось работы.
Олег высадил меня прямо посреди города вчера вечером. Несмотря на накрапывающий дождик, я бродил по улицам до утра. Просто так, без всякой цели.
К концу прогулки разваливающаяся на ручейки реальность соединилась в единый поток, обостренное восприятие вернулось на прежний общечеловеческий уровень, и я чуть не разрыдался. Суровый воин, прошедший сквозь ад на полудюжине планет, а поди ж ты.
Запах влажного асфальта, перемигивающиеся фонари и бесхитростная неоновая реклама… Даже отдельные не слишком трезвые и излишне шумные компашки вызывали лишь умиление. Хотелось разорваться на части и объять, впитать весь мир целиком. Со всей наивной детской непосредственностью, подростковыми мечтами, юношеским нигилизмом и взрослыми проблемами.
Дом. Мой дом. Дом размером с планету. Совсем крохотный. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на небо и попытаться сосчитать звезды…
Я опомнился, когда начало светлеть небо. Как бы ни сложились дальнейшие дни, мне следовало где- то остановиться. Разумеется, я мог бодрствовать несколько дней и даже несколько недель, но… В моем доме так не принято. К тому же мне просто хотелось плюхнуться на кровать и под бессмысленное бормотание телевизора смотреть в потолок. Или в окно. Или в книжку, не важно, в какую. Но вместе с тем я боялся идти к себе. Совершенно иррациональный страх: уж где-где, а там меня всегда ждали, всегда были готовы принять. И все-таки… что-то было не так — какое-то ощущение неправильности. Не мог я вот так просто войти в старую квартиру, чмокнуть в щечку маму, поздороваться с отцом и, словно ничего не произошло, сообщить, что Наблюдатели дали увольнительную. А ведь возможно, это последний шанс увидеть родных. Скорее всего — последний…
В конце концов я решил навестить предков попозже, через денек-другой. Небольшой запас времени был, а раз так — к чему спешить? Потому я добрался до ближайшей гостиницы, без особого энтузиазма прополоскал мозги персоналу и получил ключи от одного из номеров в бессрочное пользование.
Солнце уверенно вползало в добытую обманом комнату, когда я, не снимая одежду, упал на заправленную кровать и на удивление легко провалился в сон.
…Озеро застывшей ртути. Не поляна, как показалось вначале, и даже не ледяное блюдце. Именно ртуть — тягучая вязкая жидкость, превратившаяся в туманное зеркало. С каждым шагом воздух словно становится плотнее. Дойти до центра этого призрачного круга не проще, чем взобраться на
Эверест. А еще я чувствую, что за спиной кто-то есть. Кто-то идет следом, тратит последние силы на то, чтобы догнать меня, не дать прикоснуться к сгорбленному усталому человеку в кроваво-красном скафе.
Двойник молча наблюдает за моими усилиями. Выражение его лица меняется от полуулыбки до болезненной гримасы. А затем он начинает таять. Медленно превращается в полупрозрачный мираж.
Я останавливаюсь. Зыбкое, едва различимое отражение протягивает руку. Наши пальцы соприкасаются. В последний момент я успеваю заметить, что вместо привычного бирюзового скафа на мне странная алая броня, совсем как на двойнике. И в следующее мгновение Вселенная взрывается.
Как и в предыдущие разы, я проснулся насквозь мокрым, с абсолютно ясной головой и ощущением тихо уезжающей крыши. Помню, в фильмах меня всегда раздражало, что, когда у одного из героев бывают видения, остальные, выслушав его, немедленно рекомендуют отдохнуть, а то и наведаться к психиатру. Но то в фильмах. А в жизни подобные сны и впрямь выглядят полным бредом. Даже если предположить, что я
