Многие бронзовые статуэтки из Угарита, Библа, Энкоми (на Кипре) и других археологических раскопов конца бронзового века также являются предшественниками поздних финикийских изделий. Некоторые из них найдены на финикийском побережье: например, в Берите (Бейруте) и Антараде (Тартусе) или в Палестине, например в Мегиддо. Это в основном довольно примитивные отливки богов или богинь (местных Баала или Астарты), обычно из тонкого металла, одетых в простые туники или обнаженных. Атрибуты обычно утеряны, но иногда находят отдельные дополнения; позы фигур неинтересны. Однако на площадках конца бронзового века встречаются и более искусно исполненные статуэтки (рис. 51), полностью обработанные со всех сторон. К таким относится фигурка Мелькарта, найденная в море у берегов Сицилии.
МЕТРОПОЛИЯ. IX ВЕК И БОЛЕЕ ПОЗДНИЙ ПЕРИОД
Не обнаружено никаких артефактов, которые можно было бы датировать периодом с конца бронзового века до IX века до н. э. Такой пробел необъясним, ибо, что бы ни случилось в Угарите, нам ничего не известно о столь долгом разрыве в истории финикийских городов. Более того, обе группы столь сходны по стилю, что художественная традиция кажется непрерывной.
Резьба по слоновой кости
Знаменитые изделия из слоновой кости из Самарии, Арслан-Таша и ассирийских дворцов в Нимруде и Хорсабаде, хотя и не все выполненные в едином стиле, обычно относятся к более чем вековому периоду с конца IX до начала VII века до н. э. Ученые долго дискутировали, можно ли назвать хотя бы некоторые из них финикийскими и какие из них следовало бы приписать сирийцам (то есть уже арамеям, а не ханаанеям) или ассирийцам.
Некоторые ученые различают две основные группы: финикийскую и сирийскую. В первой, довольно полно представленной находками из Арслан-Таша и северо-западного дворца Нимруда, ярко прослеживается смесь египетских и азиатских мотивов, что присуще финикийскому искусству. Мы можем рассмотреть, например, панель из Арслан-Таша, на которой изображена «женщина в окне» – жрица Астарты. Фигура жрицы – явно ханаанейская, но на женщине египетский парик, а окно поддерживается маленькими колоннами с капителями в виде лотоса. Другая панель, также из Арслан-Таша, еще более египетская по стилю, так как костюм и атрибуты женской фигуры очень похожи на костюм и атрибуты египетской богини Исиды, крылатой, с цветами лотоса в руках, однако здесь же мы видим азиатское древо жизни. Это прекрасный пример использования финикийцами египетских мотивов. Крылатый сфинкс выполнен в чисто азиатском стиле, но также в нем много египетских черт, таких, как двойная корона и головной убор. Этот артефакт – также из Арслан-Таша – является ярким примером ажурной резьбы по кости, обычной в этой группе. Застывшая фронтальная поза составляет странный контраст с изящным динамичным телом сфинкса. С другой стороны, фрагмент с парой мужских фигур, собирающих фрукты, одетых в чисто азиатском стиле, кажется ассирийским, хотя некоторые детали выдают его финикийское происхождение. Также ассирийскими выглядят многие инкрустированные панели ларцов, такие, как прекрасный образец с крылатым быком, словно бодающим большую розетку. Бык здесь выглядит как живой, будто нарисован критским художником.
Все эти пластинки из слоновой кости, вероятно, использовались для украшения мебели финикийскими ремесленниками или в Леванте, или в самой Ассирии.
Сирийская группа, представленная находками из юго-восточного дворца Нимруда и некоторыми другими артефактами с Ближнего Востока и Эгейского региона, состоит в основном из фрагментов маленьких коробочек, мухобоек, гребней и тому подобного. На обломке круглой коробочки видна часть сцены с двумя длинноволосыми женщинами-сфинксами по обе стороны от священного дерева; лицо – явно сирийское и по стилю и по выражению. Сидонская ваза для мазей в форме полой женской фигуры в платье с длинными рукавами, в египетском парике, но с лицом, судя по чертам, скорее ассирийским, чем египетским, вырезана из простой, а не слоновой кости. Рассмотрим женскую головку, вырезанную из слоновой кости. Низкая круглая корона и уложенные длинными локонами волосы также абсолютно сирийские, а лицо явно принадлежит семитской даме того времени. Углубление для шипа свидетельствует о том, что это часть большего предмета. Другая фигурка из слоновой кости – тоже ваза для мазей – одета в длинную подпоясанную тунику, а руки сложены в азиатской манере на обнаженной груди. Эта ваза из Берита – отличное дополнение к вазе из Сидона. Однако в этой группе встречаются головы в чисто египетском стиле.
Из вышеизложенного ясно, что финикийский художник (и также сирийский, если он не был финикийцем, работавшим в сирийском стиле) прекрасно владел материалом и обладал прекрасным чувством композиции, благодаря чему мог свободно изображать сложные сцены на ограниченном пространстве. Великолепна и круглая скульптура, особенно если вспомнить, как неподатлива слоновая кость. Нам трудно ответить на вопрос, были ли эти изображения чисто декоративными или несли религиозную нагрузку. Это относится не только к изделиям из слоновой кости, но и к другим образцам финикийского искусства, включая металлические чаши с чеканкой или инкрустациями, к которым мы и переходим.
Декорированные металлические чаши
Металлические чаши найдены практически повсюду, кроме Финикии: в ассирийских дворцах, на Кипре, в Греции и Этрурии. Многие еще больше похожи на египетские, чем изделия из слоновой кости, другие же – чисто левантийские или даже ассирийские, хотя некоторые (очень редкие) не носят никаких следов египетского влияния. Отсутствие таких чаш в Финикии привело к тому, что многие считают их кипрскими, однако смешанный ассирийско-египетский стиль говорит об их материковом происхождении. Если бы они были кипрскими, то влияние Египта было бы гораздо меньшим и ярче прослеживался бы геометрический греческий стиль. Металлические чаши относятся к более позднему периоду, чем слоновая кость, – в основном к VII веку до н. э.
Во фрагменте серебряной чаши из Амата на Кипре прослеживается сложное смешение стилей (рис. 53). На наиболее удаленном от центра бордюре изображены ассирийские лучники и греческие солдаты, атакующие город (справа), и похожие на египтян солдаты, карабкающиеся по лестницам на стены (слева), в то время как другие египтяне рубят деревья Эгейскими обоюдоострыми топорами! На втором бордюре египетские божества и крылатый скарабей помещены на пьедесталы или алтари египетского стиля, а рядом, по обе стороны от стилизованной финикийской пальмы, два финикийца держат амулеты.
В итальянском Пренесте в захоронении конца VII века до н. э. были найдены две чаши, совершенно разные по стилю. Одна, серебряная (рис. 54), выполнена в египетском стиле; в центре изображен фараон, убивающий врагов, а вокруг – четыре папирусные лодки с божествами или крылатыми скарабеями. Однако под фараоном мы видим азиатского на вид льва, а в месте, где обычно находится надпись, – припавшего к земле бородатого левантийца. Длинная иероглифическая надпись не ясна, но присутствует и финикийская надпись (добавленная позже) с именем владельца «Эшмуназор, сын Асто». Эта чаша больше всех похожа на египетские, однако явно не египетского производства. Другая чаша из Бернардини (рис. 55), позолоченная серебряная, выполнена в основном в азиатском стиле. На внешнем бордюре изображены колесницы и лучники и очень похожее на ассирийское здание с башенками, однако присутствует там и крылатый скарабей. На внутреннем фризе – восемь гарцующих коней и несколько птиц; в центральном медальоне – несколько фигур египетского и азиатского типа. Самое странное в этой чаше – змея, окружающая весь рисунок. Допустив, что обе чаши, найденные вместе, относятся к одному времени, остается лишь удивляться, что такие разные рисунки могли быть нанесены в финикийских мастерских почти одновременно. Подобная же мешанина азиатского и египетского стилей наблюдается на знаменитой серебряной позолоченной чаше из Идалия на Кипре. На концентрических бордюрах изображены сцены
