Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

из них пряжка угодила в скулу, но трое других разом накинулись на суку.

Прибывший под утро судмедэксперт насчитал свыше ста ножевых ранений на туше, которая еще несколько часов назад была Рубаном. В трупе торчали шесть заточек. Вынимать их из главкозла посчитали западло. Говорят, что после ухода штурмовиков над бездыханным телом начали измываться многие козлы, особо претерпевшие от жестокости их предводителя. Расследование кровавой ночи длилось свыше двух месяцев. Было возбуждено семь уголовных дел, но все их вскоре закрыли. Доказать причастность хотя бы одного из блатарей оперчасть и прокуратура не смогли. Очные ставки сук и воров успеха так и не принесли. Весь козлиный барак жаловался на близорукость и куриную слепоту. А отпечатки пальцев на заточках затерла чья-то заботливая рука…

Как правило, козлиные секции пополняются убийцами, грабителями и бандитами, которые привыкли к насилию и получили длительные сроки. Эта категория зэков, как и в 50-е годы, стремится установить в лагере свою власть. Чем мягче режим — тем легче развернуться бойцам. В надежде скостить срок, бойцы идут на открытое сотрудничество с лагерным персоналом и начинают под его чутким руководством прессовать блатную масть. Лишенные богатого тюремно-лагерного опыта козлы далеки от неформальных законов зоны и обычаев, которые блюдут рецидивисты.

В 30-е годы среди уголовников вошла в моду прописка — своеобразный экзамен для новичков. Вот лишь несколько примеров из него. Тюремная этика не позволяла зэкам допытываться у новичка, кто он, когда и за что угодил в зону. Не принято было интересоваться и количеством ходок. Но чтобы проверить его лагерный опыт, братва устраивала безобидное развлечение. Едва прибывший зэк переступал порог камеры, как к нему подходили блатные шестерки и подавали нитку: «Привяжи свои яйца и прыгни с нар». Новичок должен был снять штаны, обмотать ниткой мошонку, влезть на верхние нары, закрепить там второй конец нитки и прыгнуть вниз. Опытный уголовник смело сигал с нар, зная, что нитка обязательно порвется. Первоходка брала оторопь — а вдруг… Зэку могли предложить броситься с верхних нар вниз головой. Кто-то испуганно отступает, другой же летит вниз и в полуметре от бетонного пола подхватывается на руки братвой.

Суровый тюремный закон запрещал любые травмы во время прописок, даже если новичок не выдержал проверки. Иначе пахан камеры держал ответ перед братвой. Суки этим правилом начали пренебрегать. Если «прописку» с ниткой зэк выдерживал с успехом, ему протягивали нитку потолще и попрочнее. Камера с интересом наблюдала за реакцией подопытного. Старая блатная игра постепенно превращалась в издевательство. Со временем правильные блатари вообще отказались от прописок, считая их унизительными. Но у беспредельщиков подобные опыты становились все более популярными. Издевательство над зэком встречается там, где нет жестких тюремных обычаев.

Пакет №…

Воровская легенда утверждает, что во время Великой Отечественной войны оперативные части всех тюрем и лагерей получили секретный пакет, который подлежал вскрытию лишь в экстремальных условиях, одним из которых являлась угроза оккупации зон вражескими войсками. Специнструкция запрещала эвакуировать ссученных блатарей. Суки подлежали незамедлительному уничтожению как потенциальные предатели. Изменников презирали всегда и везде: если ты однажды предал, то можешь предать и во второй, и в третий раз. В данном случае я воздержусь от обобщений, тем более, что это легенда. Можно считать подобные слухи ерундой, но, как известно, глупость в чистом виде не существует. В ней всегда присутствует хоть какой-то здравый смысл.

Склонность к измене Родине можно рассматривать по отношению ко всему блатному миру. Воровской устав, отрицавший политику, не позволял блатарям с оружием в руках защищать отечество. Вор должен сидеть в тюрьме или лагере. Безразлично в каком — российском или нероссийском. Служба в армии по воровским понятиям считалась серьезным «косяком» и была поводом для изгнания из блатного ордена. В годы войны многие русские блатари прошли через тюрьмы «третьего рейха». Нижеприведенную судьбу двух воров многие назвали бы характерной.

В немецкие лагеря попадали люди из многих европейских стран. Помимо военнопленных и депортированных, туда прибывали профессиональные уголовники. Среди них были и свои знаменитости, свои авторитеты. Скажем, имя Вилли Шмидта в те времена гремело по всем тюрьмам и лагерям Германии. В 30-х годах он создал международную гангстерскую организацию, которая грабила банки и частные коллекции. Долгие годы за Шмидтом, прозванным Неуловимым Вилли, безуспешно охотилась немецкая уголовная полиция. В конце концов она попросила помощи у гестапо. Гестаповцы быстро вычислили Вилли на его даче в австралийских Альпах накануне Нового 1942 года. Бойцы гестапо штурмовали гангстерскую резиденцию и захватили Вилли Шмидта живым. Великого гангстера, на котором висело множество дерзких налетов и несколько мокрух, приговорили к смертной казни. Но высококлассные адвокаты сумели отвоевать для своего подзащитного пожизненное заключение. Дескать, он грабил лишь иностранные банки и вносил пожертвования в «фонд обороны фатерлянда».

В мая 1942 года Шмидт прибыл в Моабитскую тюрьму. Несмотря на немецкую педантичность и аккуратность в исполнении должностных инструкций, администрация тюрьмы даже не пыталась заставить узника работать. Пока вся тюрьма вкалывала на укладке дорог и рытье котлованов, Вилли отдыхал душой и телом. Он ежедневно принимал душ, делал маникюр и играл на гитаре. На груди знаменитого гангстера красовался шедевр нательной живописи: цветная татуировка, изображающая орла с голой женщиной в когтях. Знаменитого узника беспрепятственно навещали уголовные знаменитости Германии, приносившие спиртное, сигареты и продукты. Слово Вилли Шмидта здесь было законом. По германским уголовным традициям преступник, приговоренный судом к смерти, но затем помилованный, имел особый авторитет.

В Мысловицком лагере также содержались уголовные знаменитости, но уже русские. Два блатаря, неизвестно как попавшие в Мысловицы, курировали здесь целый блок. Старший из них по кличке Бубновый Туз на свободе взламывал сейфы, а его помощник, имеющий прозвище Стодвадцатьтрикуплета, отсидел десять лет на Колыме за кражи. Такая странная кличка была получена за то, что зэк постоянно напевал куплет:

Песня «Гопсосмыком» интересна,
Сто двадцать три куплета — всем известна,
Я теперь спою иную, ленинградскую блатную,
Как живут филоны в лагерях.

В своей камере, где содержалось свыше пятидесяти узников, Бубновый Туз устраивал тест на «родственную душу». Возле входа расстилали шелковый платок. Когда прибывал зэк, далекий от лагерной жизни, он обычно переступал платок или же поднимал его с вопросом: «Чей?». В этом случае староста и его шестерки веселились как могли — заставляли новичка кукарекать с верхних нар, скакать наперегонки на одной ноге, сидеть на параше «вместо крышки». Опытный уголовник должен зафутболить платок подальше и сказать: «Мир моему дому!». Тогда Бубновый Туз снисходил до расспросов и предлагал место в своем окружении.

Карты и спиртное в лагере жестоко преследовались, но блатари имели и то, и другое. Почти каждую ночь они дулись в карты на кровати Бубнового Туза, запивая каждый кон шнапсом. Ставками были вещи и