И один лишь создатель бессмертного «Слова о полку Игореве» сказал правду о горе и о гневе простого народа и о любви народной к своей отчизне.
Тоска разлился по Руской земли,
Печаль жирна «обильная» тече средь земли Рускы
А князи сами на себе крамолу коваху,
А погании «половцы» сами победами нарищуще
«наскакивают» на Рускую землю...
Покидали мирные жители князей, снимались с земель дедов и прадедов — с Киевщины, с Переяславля-Южного, с Волыни, с Черниговщины. Целыми семьями и родами плыли они вверх по Днепру, перетаскивали через волоки свой ладьи в Москву-реку да в Оку. А у кого не было ничего за душой, тот шел пеший сквозь дремучие леса Брынские теми дорогами прямоезжими, по каким, бывало, хаживал крестьянский сын — славный богатырь Илья Муромец.
Путь переселенцев лежал в дальние края залесские — на Оку, на Клязьму с ее притоками, к Ростову, до самой Волги. Там, по слухам, жилось покойнее и вольготнее. Ехали купцы, ограбленные князьями, ехали дружинники из побитых дружин, ехали обиженные бояре, а больше всего шло пешком простого люду.
Шли кузнецы-ковали, плотники-древоделы, каменщики-камнесечцы, гончары, оружейники. Каждый из них брал с собой орудия своего труда. А простые хлебопашцы прятали в котомках сошники железные да серпы зазубренные, а конные дружинники держали у поясов мечи да копья.
И сберегли переселенцы в сердцах своих горькую тоску по разоренной, покинутой родине, память о родных краях. Называли они прежними, милыми душе именами те реки, города и веси, где копали новые землянки, рубили новые избы, где запахивали раскорчеванные нивы.
Так встали на Суздальской земле города — Переславль-Залесский, Звенигород, Галич, Стародуб, Косня-тин, возникли многие селения. И реки тоже получили киевские прозвания: Лыбедь, Трубеж, Почайна, Ирпёнь и многие другие.
Еще при жизни своей посадил Владимир Мономах править Суздальскими землями седьмого сына своего, малолетнего Юрия, и дал ему в советчики воеводу Ивана Шимоновича. После смерти отца Юрий долгие годы княжил в тех землях.
Властолюбив и завистлив был Юрий. Мимо других, старших в роду князей замыслил он силой взять Киевский великокняжеский стол. Не сиделось ему в дальней Суздальской окраине. Со своей дружиною верной многажды раз правил он коней за тысячу верст, вмешивался в распри южных князей, поначалу воевал с Ольговича-ми, потом с племянниками своими Мономаховичами, дважды шел войной на соседний Новгород. Был он женат на дочери половецкого хана и потому чаще других князей приводил на южную Русь диких кочевников. Пять раз поминают летописи походы Юрия в союзе с половецкими полчищами.
Долгоруким прозвал его народ за то, что домогался он вожделенного великого княжения из своих дальних городов. И невдомек было Юрию, что с каждым годом тускнела слава Киева. Мать городов русских уже не простирала властную руку на земли соседние и дальние — на Чернигов, Переяславль-Южный, Владимир-Волынский, Галич, Смоленск, Туров. У каждого князя тех городов были свои чаяния, заботы и думы, свои недруги. А могущество прежней глухой окраины Суздальской все росло, все больше людей селилось вдоль тамошних рек. Но недальновидный Юрий не замечал перемен в своем княжестве. Все думы его были обращены на Киев.
Но каждый раз путь ему преграждали полки его племянника и главного врага, отважного князя Изяслава Мстиславича.
В 1149 году Юрий наконец силой захватил Киев и, помимо старшего брата, добродушного и миролюбивого Вячеслава, назвал себя великим князем.
Жил в XVIII столетии историк Татищев Василий Никитич (1686 — 1750 гг.). Последним летописцем именуют его современные ученые и с глубоким уважением относятся к его, трудам. Татищев располагал такими летописными сводами, такими документами, которые до нас не дошли. Видимо, он пользовался теми, ныне исчезнувшими древними источниками, когда давал Юрию Долгорукому такую характеристику:
«Сей великий князь был роста не малого, толстый, лицом белый, глаза невелики, великий нос долгий и на-кривленный, брада малая. Великий любитель жен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве, прилежал; но все оное стояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев...»
Новый великий князь был для киевлян совсем чужим. Привел он с собой из Суздаля многих дружинников и челядь. Держали они себя в Киеве как завоеватели, оскорбляли, а порой и грабили тамошних бояр, купцов, ремесленников, посадских.
Что ни день, пировал Юрий то у одного дружинника, то у другого, то у боярина, а то выезжал в ближние леса и степи на охоту.
Храбрый Изяслав Мстиславич воспользовался беспечностью своего дяди, заручился подмогой нескольких князей, тайно собрал полки, за пять дней подошел к Киеву, жители города отворили ему ворота, и он изгнал Юрия обратно в Суздаль.
Побежденный Юрий не оставил своих властолюбивых замыслов — снова овладеть великокняжеским столом. Но понял он, что надо копить силы, исподволь готовиться к будущим походам.
Пришлось ему по-иному смотреть на свои исконные Суздальские земли: стал он звать переселенцев, селил их по новым местам.
«Не малую ссуду давал и в строении и другими подаяниями помогал...» — замечает Татищев.
По велению Юрия начали строиться новые крепости. При слиянии рек Гзы и Колокши, среди плодородных земель Суздальского Ополья основался город-крепость Юрьев-Польской, на берегу Клещина озера встал город Переславль-Залесский, на реке Клязьме — город Ста-родуб, на реке Яхроме — город Дмитров. А на стрелке, где впадает речка Неглинная в Москву-реку, окружено было земляным валом с деревянным тыном наверху прежнее поселение, называемое Москвою.
Юрий только намечал, где ставить города. За шумными пирами да за дальними походами недосуг ему было. А насыпались те невысокие земляные валы, рубились те деревянные башни и стены, возводились те каменные церкви немалым старанием Юрьева сына Андрея.
Андрей был вторым сыном Юрия. Старший, Рости-. слав, погиб еще в 1149 году в разгар борьбы за Киев.
Самому Юрию так и не довелось повидать первые деревянные стены и башни во всех тех вновь отстроенных городах, в том числе и в захудалой, окраинной Москве. Татищев прямо говорит про него: «Сам мало что делал, но больше дети и князи союзные».
Жесток был Юрий. Когда знатный боярин Степан Кучка, владевший со своим родом землями по Москве- реке, не захотел отдать князю на службу своих сыновей и племянников, Юрий повелел его казнить, дочь боярина Улиту насильно выдал замуж за своего сына Андрея, а братьев ее определил в дружину того же Андрея. И целовали Кучковичи крест, что верно будут служить своему князю. А что затаилось у них в душе, о том никто не знал, не ведал.
Еще не было на Руси прочного союза между княжеской властью и духовенством. И среди простого народа Юрий не искал опоры, а больше полагался на мечи своей дружины. Он не избрал столицей своего удела Ростов. Обилен и богат был этот древний город. Но держало там всю власть вече боярское — знатные боярские семьи. Не по нраву пришлось гордым ростовцам, что возвышались новые, «мизиньные» города, но до поры до времени таили они свою вражду.
Остерегался Юрий жить и в суздальском тереме своего отца, хотя суздальское боярство не было столь сплоченным, как в Ростове. Облюбовал он место в четырех верстах от Суздаля, на правом берегу Нерли, недалеко от впадения в нее речки Каменки. Называлось оно Кидекша. В 1152 году построил там Юрий крепость, княжеский терем и первую в тех краях белокаменную церковь.
По Нерли шел водный путь из Ростова и из враждебного Новгорода на Рязань, в Муром и далее вниз по Оке и Волге в плодородные и обильные земли поволжских болгар [Поволжские болгары — народ, образовавший в X веке вдоль Волги и по нижней Каме феодальное государство. До XIII века болгары то воевали с русскими, то торговали с ними, затем были покорены татарами, а их города уничтожены]; оттуда в годы неурожая доставлялся на север хлеб. А новая крепость запирала этот важный торговый путь.
Было древнее предание, что предки Юрия, братья-князья Борис и Глеб встретились на этом месте. Борис плыл из Ростова, Глеб — из Мурома. В 1015 году они погибли от руки своего старшего брата — великого князя Киевского Святополка, за свое неслыханное злодейство прозванного Окаянным. Убитые были
