Наверное, женственной Нефертити было очень нелегко заглянуть в кошачьи глаза, расширявшиеся, как водяные лилии, в глубине которых таилось колдовство, светившееся подобно драгоценному камню, и грустно сказать: ты не Бает и не богиня солнца, а просто кошка, которая ловит мышей в царских закромах!
Эхнатон был растерян. Одного за другим ниспровергнул он тысячи богов, пока не остался один Амон – самый среди них могущественный.
Одновременно он размышлял о величии своих предков. Они вели армии и завоевывали целые народы. Чем он мог увенчать их победы? Через тысячу лет после Эхнатона Александр будет плакать, потому что его отец ничего не оставил ему для завоевания. Однако предки Эхнатона сделали его наследником и другого мира, гораздо более великого и таинственного, чем Египет.
Некоторые из них мельком его видели. Они были безжалостными воинами и завоевателями, но у них были видения.
Даже Хатшепсут, женщина, сделавшая себя царицей, видела живого Амона.
Тутмос III, самый могущественный из предков Эхнатона, сделался фараоном после личной встречи с богом. Его сын, Аменхотеп II, прадедушка Эхнатона, также получил корону благодаря видению. Во время визита в Гизу он заснул в тени сфинкса, и во сне сфинкс сказал Аменхотепу, что если тот очистит его основание от песка, то станет царем Египта.
Откровение, пришедшее Эхнатону, могло случиться утром, когда вместе с Нефертити он смотрел на покрасневшее над восточными холмами небо, наблюдая восход диска, который был огненным лицом солнца. Пустыня нагревалась, пробуждался город, люди, птицы и звери, каждый на своем языке, пели гимны ежедневному чуду рассвета.
Царь повернул лицо к солнцу и внимал.
Ему пришел ответ: единственным истинным богом, созидателем всей жизни, цветов, деревьев, животных и человека, ее вечным огнем и источником является солнце.
В этот ослепительный момент, за четырнадцать веков до рождения Христа, родилась теория монотеизма. И первыми новообращенными были Эхнатон, правитель величайшей империи на земле, и Нефертити, самая прекрасная женщина в мире.
Современному уму невозможно разобраться в хитросплетениях религиозной мысли Древнего Египта. Солнце представлял собой Амон-Ра, но в Фивах лицом огненного диска солнца был Атон, младшее божество, почти неизвестное остальному Египту. И этого младшего бога Атона поставил Эхнатон над Амоном и всеми другими богами. Как писал Фрейд, эта новая вера была «…первым и, возможно, самым безупречным примером монотеистической религии в истории человечества».
По традиции своих отцов и дедов молодой царь начал строить. Для этого у него были все возможности: видение, неограниченное количество материалов, средств и рабский труд. Как его предки, которые строили во славу Амона, он собирался строить во славу Атона, своего единственного бога.
Жрецы Амона в ужасе наблюдали за вторжением Атона в сферу, до тех пор принадлежавшую одному Амону. Новый храм Эхнатона был закончен. Мало того, что он возвышался в священном саду между двумя храмами Амона в Карнаке и Луксоре на принадлежавшей ему территории, в это здание была вложена значительная часть доходов, также ранее принадлежавших жрецам Амона.
Поэтому в то время, когда Эхнатон и растущие ряды жрецов Атона в торжественной церемонии освящения обходили участок парка, более века принадлежавший Амону, постановив с этих пор называть его «светлейший Атон великий», в храмах Амона возносились гневные молитвы и заклинания.
Возвышение нового бога было длительным и дорогостоящим занятием, поэтому Эхнатон увеличил количество богослужений, а тем самым – и ненависть жрецов Амона.
В законченном виде храм Атона был большим и величественным. Его стены покрывала чудесная роспись. Однако интерьер мог разочаровать тех, кто привык к ярким, безвкусным, сверкающим изображениям, украшавшим храмы других богов. Он был по-пуритански строгим. Новая религия Эхнатона не имела мифологической базы. Это была чистая вера. Поэтому в его храме не было ни идолов богов, ни их священных животных. А сверкавший над алтарем Атон выглядел так же, как в жизни, – солнечным диском с множеством лучей.
Тянувшиеся вниз, к головам молящихся, лучи заканчивались кистями рук. Одна из них держала анх, символ жизни.
(Через века наука подтвердит верование Эхнатона, что жизнь началась и зависит от солнца.)
Храм был посвящен «Ра-Хоракти, имя которому – солнечный свет, появляющийся над горизонтом в виде солнечного диска». (В сокращенной форме его называли Атоном.) В честь этого события был устроен грандиозный праздник.
В новом храме Эхнатон установил тридцать статуй, изображавших его самого. Но они не были похожи ни на одну из ранее существовавших скульптур.
Это были первые статуи, изображавшие Эхнатона таким, каким его видел скульптор. Они не льстили. Они изображали сурового аскетического молодого человека в царском головном уборе с длинным, узким лицом и странными, устремленными вверх глазами. Проколотые уши откровенно велики, а длинный подбородок кажется еще длиннее от искусственной бороды – признака власти.
Египетские художники также получили заказы от молодого царя. Они должны были изобразить жизнь такой, какой она была на самом деле. Маат была истиной. С этих пор искусство должно было следовать законам Маат.
Это было одним из первых иконоборческих решений, принятых Эхнатоном.
Это было началом «амарнской революции».
Верховным жрецом Атона Эхнатон назначил себя, а Нефертити стала верховной жрицей. Они вместе председательствовали на обряде посвящения и руководили другими ритуалами, состоявшимися в новом храме. За ними потянулся двор, приверженцы царя перестали посещать храм Амона.
Перед лицом испускающего лучи солнечного диска сама Нефертити вела процессию фиванских девушек в белых одеждах, исполнявших священные танцы и песнопения и читавших молитвы, которые теперь посвящались не Амону, а Атону. Ее стройные руки встряхивали звенящий систрум, ее чистый молодой голос пел гимны, а Эхнатон, ее муж и любимый, добавляя благовония в сосуды на алтаре, с гордостью следил за ее грациозными ритуальными движениями. Из его сердца поднимались слова, которые он приказал высечь на камне, чтобы сохранить навечно красоту Нефертити, ее изящество и очарование ее голоса.
И как все предыдущие годы их жизни, за ними наблюдал Ай, теперь ставший высшим жрецом Атона.
У Эхнатона были свои ученики, но первой и самой преданной из них была Нефертити. Царь Аменхотеп был все еще жив. На одной из изображающих его статуй были начертаны слова: «Бог Атон роняет свои лучи на царя Аменхотепа III».
Это единственный намек на то, что старый царь знал о попытке своего сына изменить веру в Египте.
На изображениях того времени Аменхотеп предстает перед нами одряхлевшим стариком. Рядом с ним находится царица Тиу, утешающая его в старости, так же как и в молодые годы.
Не существует свидетельств того, что царица Тиу обратилась в новую религию своего сына. Для этого она была слишком прагматичной и мудрой. Считается, что она заранее предвидела опасность, угрожающую новой вере, поэтому из фиванского дворца исходила аура традиционной власти, которая много сделала для подавления возникшего негодования, ставшего началом восстания против молодого царя и его единственного бога.
Эхнатон порвал с прошлым и другим путем. Его отец перевернул восточные традиции, разделив трон с женщиной, которую любил. Эхнатон разделил его с двумя женщинами – своей матерью и Нефертити. В эти последние фиванские годы его изображают вместе с Нефертити и царицей Тиу, а на заднем плане угадывается присутствие Ая. Итак, советниками и доверенными лицами царя были честолюбивый писец и две блестящие, прекрасные женщины.
Самым удивительным в этой связи было обращение в новую веру Ая; впрочем, это не кажется таким необычным, если учитывать его родственные отношения с Нефертити. В качестве жреца Амона Ай был могущественным лидером храма в Карнаке. Но он был и оппортунистом – мастером всегда плыть по ветру. Его явно радовало уменьшение авторитета Амона в пользу Атона. Теперь большая часть богатств будет
