Это случилось после смерти Аменхотепа III. Быстрая колесница, перевозившая срочные сообщения между Фивами и Амарной, должна была предупредить о прибытии царицы-матери. Благодаря амарнским художникам и писателям, мы можем представить толпы людей, собравшихся на украшенном колоннами каменном причале, увидеть оставленный посередине живописный проход, услышать приветственные крики и вообразить, как по разлившемуся Нилу с юга величественно подошла украшенная флагом фиванская барка. Овдовевшая царица сошла на причал, где среди цветов и под звуки песен ее поджидали сын и прекрасная Нефертити, в окружении «гирлянды принцесс», ее внучек.
С какой гордостью должны были Эхнатон и Нефертити показывать царице-матери свой город Солнца! Все, что Тиу увидела в этот день, должно было усилить ее уважение к регентам, а возможно, и ее страхи. Большую часть своей жизни царица Тиу провела в восточном великолепии, но даже ее, царицу, правившую империей, Амарна должна была ошеломить. Музыканты играли, певцы пели для нее песни, амарнские поэты слагали стихи, амарнские скульпторы воплощали ее в камне. Царица-мать восхищалась своим сыном, его семьей и двором. Ей показали Великий храм, дворцы и ее собственный дворец с амбаром и сокровищницей. Один из амарнских художников написал картину, названную «Введение царицы-матери в ее Солнечную беседку» – личную, посвященную Атону часовню царицы Тиу, в ее собственном саду.
Царица-мать была проницательной и хорошо информированной. Она должна была откровенно поговорить с Эхнатоном и наверняка не один раз поговорить с Нефертити как царица с царицей. Она знала о разрушительной кампании, развернутой против Эхнатона и его нового города жрецами Амона.
Египет не поддержал указ Эхнатона о том, чтобы сделать атонизм государственной религией.
Веру, которая сделала страну могущественной, нельзя было уничтожить царским указом.
В ужасающем молчании выслушали жители Фив чтение царского указа. В соответствии с этим указом запрещалось упоминать, писать, вырезать имя старого бога или молиться ему в какой бы то ни было форме. Они видели восемь опустевших храмов Амона в Фивах и слышали о многих других храмах, откуда были изгнаны жрецы, теперь вынужденные просить милостыню в городе. Их храмы грабили, статуи Амона разбивали и выбрасывали из дверей, а сами двери опечатывали. Жрецы были выставлены на улицу, им больше ничего не оставалось делать, кроме как произносить проклятия. Имя Амона было стерто даже с царских гробниц, а поля, стада и сокровища – конфискованы и переданы Атону. Царь ограбил богатейшего бога Египта, отняв у него все мирские богатства, но он не мог отобрать у него веру людей в его сверхъестественную силу.
Жрецам Амона запрещалось появляться в общественных местах в своих традиционных белых одеждах, сандалиях и плащах из леопардовых шкур. Они скрывались, но не прекратили сопротивления – втайне они продолжали бороться, чтобы вернуть себе былую власть. Перед наскоро сооруженными алтарями с образами Амона и других богов они молились о разрушении Амарны и гибели ее царя.
Жрецы Амона были известны действенностью своих проклятий.
Египет был страной магии. Жрецы Амона использовали магию не только для лечения, но и для проклятий. Одним из распространенных способов было изготовление восковых фигурок тех, кого они проклинали. Проклятия становились особенно эффективными, если в воск добавлялись обрезки ногтей или прядь отрезанных волос приговоренного. Затем над фигуркой произносились заклинания, в нее могли что- нибудь вонзить, ее могли изувечить или медленно расплавить на священном огне. В результате у проклинаемого начиналась сильнейшая лихорадка, которая заканчивалась смертью.
Нередко заклинания и проклятия писали на восковых изображениях бога-змея Апапи (архидьявола, кольцами тела которого каждое утро оборачивали образ солнца, чтобы оно не взошло) и расплавляли на священном огне. Их также можно было писать на свитках папируса, которые затем сжигали. Огромное множество таких свитков с именем Эхнатона было сожжено в это время в фиванских кострах.
Проклятия сопровождались магическими заклинаниями жрецов, которые притоптывали в такт своими обутыми в белые сандалии ногами, чтобы придать словам большую силу.
Даже непрофессионалы могли сотворить проклятие. Один из магических способов обмануть врага заключался в том, чтобы внутри чаши написать его имя, а затем разбить ее. Тем самым врагу наносился ощутимый ущерб. Существовали специальные заклятия и амулеты против укусов змей, скорпионов и даже для защиты от проклятий!
Но ни одно проклятие не равнялось по силе проклятию фараона. Царское проклятие было самым ужасным и всеобъемлющим. Оно затрагивал о не только самого проклинаемого, но и всех, кто был с ним так или иначе связан, включая его женщин и его евнухов. От этого проклятия скисало молоко у скота, оно насылало болезни на урожай. Это было ужасно – подвергнуться проклятию фараона в Египте.
Эхнатон не потрудился проклясть своих критиков. Он не верил больше ни в силу старых богов, ни в их способность нанести вред, а его новый бог был не способен на зло. Его запрет зажигать священный огонь Амона в Фивах был не чем иным, как самоутверждением: всем, кто хорошо знал жрецов Амона, было очевидно, что они не подчинятся этому запрету.
Но даже настойчивые подстрекательства жрецов не подняли фиванских граждан на восстание против Атона. Это не означало, что они смирились. Они продолжали молиться старым богам в своих домах или собираясь небольшими группами в присутствии одного или более жрецов, которые, хотя и в меньшем объеме, читали молитвы, совершали обряды и посвящения – в общем, делали все то, что раньше делали в храмах. И все же это было началом восстания – восстания против «амарнской революции».
С точки зрения фиванцев, чьи молодые царь и царица опустошили город, мятежниками были не они сами, а Эхнатон и Нефертити. Помимо прочего, Амарна была далеко.
Итак, жрецы Амона усилили сопротивление, а начатое втайне служение старым богам разрасталось, перерождаясь в ненависть против Эхнатона и Нефертити.
Для усиления своих заклинаний жрецы прибегли к магии древних божеств, которых египтяне никогда не переставали бояться. А что мог предложить им Эхнатон? Лишь сияющий символ солнца, не избавлявший людей от их темных страхов. Для царя он был единственно существующим. Но для его подданных этого было явно недостаточно. В Фивах с новой силой распространялся амонизм, угрожая власти, у которой в этот момент были другие задачи, учитывая наступление хеттов на севере.
Все это Тиу сообщила своему сыну в Амарне.
В чем был его просчет? Почему монотеизму не удалось завоевать умы египтян с той силой, с какой это учение захватило Эхнатона?
Дело в том, что средний египтянин просто не мог осознать концепцию единого бога. В его мире все окружающие предметы и явления были проявлением божественной жизни. Тогда как новая религия приносила чувство одиночества, которое порождало ощущение страха. Могла ли защита одного бога сравниться с защитой тысяч богов?
Они не могли забыть Осириса, Хатор, Бает и любимую богиню-гиппопотама Опет.
Учение Эхнатона, которое так часто сравнивают с учением Христа, в действительности значительно от него отличалось. Единственный Бог христиан устанавливал определенные законы и порядок, которым все должны были подчиняться.
В религии Эхнатона было одно-единственное правило – всеобщая любовь, рожденная лучшими человеческими качествами. Атон не сковывал, не угрожал и не требовал послушания. Он не требовал войн для своего возвеличивания. Он был самой жизнью – солнцем.
Царь, душа которого была отдана солнцу, не мог считать земные законы необходимой частью религии.
Но религия, которую он пытался насадить, неизбежно должна была войти в законодательство, социальные и моральные нормы страны. Египетская модель обязанностей человека базировалась на сорока двух этических законах, которые египтяне должны были соблюдать в течение всей жизни, если они надеялись продолжить ее в ином мире.
Единственным непреложным законом Эхнатона была правда, прежде всего – правда!
С ее помощью он надеялся освободить египтян от страхов. Но без устрашения его народ не был готов вести праведную жизнь. Если бы они могли быть такими, новая цивилизация, основанная на амарнских идеях, могла бы сделать значительный скачок вперед за много тысяч лет до нашего появления.
Мир не был готов к Эхнатону и его единому богу. В свою веру он сумел обратить лишь Нефертити и свой узкий кружок в Амарне. Но весь Египет за пределами города Солнца продолжал молиться старым богам. Более того, он продолжает молиться им и сегодня, спустя тысячелетия после рождения Христа.
