своими действиями такое недовольство царя, что он предпринял радикальные шаги. Эхнатон издал распоряжение, чтобы имя Амона повсюду, где оно встречается, было стерто, и этот приказ исполнялся с изумительной последовательностью. Несмотря на то что доверенным лицам Эхнатона пришлось иметь дело с тысячами надписей, сохранилось всего несколько, где имя бога осталось в целости. Царские слуги уничтожали имена, выбитые на стенах храмов, по всему Египту, они проникали в гробницы мертвых, чтобы вымарать упоминания об Амоне из текстов, не пропускали даже надписи на маленьких статуэтках и фигурках. Они отправлялись в отдаленные пустыни, чтобы стереть имя Амона в надписях, оставленных путешественниками, взбирались на скалы, расположенные за Нилом, чтобы отбить его с граффити, приходили в частные дома, чтобы соскоблить ненавистное имя с предметов домашней утвари, где его иногда писали. Эхнатон не признавал полумер. Когда речь зашла об имени его отца, он не колеблясь и здесь убрал имя Амона, хотя, скорее всего, в большинстве случаев просто использовалось второе имя царя Небмаара.
Доверенные лица Эхнатона проникли в гробницу царицы Тиу и стерли в надписях в усыпальнице имя Аменхотепа, написав поверх него красной краской имя Небмаара. Изничтожив имя Амона даже на миниатюрной вазе царицы, они покинули гробницу, заложили вход новой каменной стеной и продолжили свои поиски в других местах.
Теперь встал вопрос, как быть с собственным именем царя – Аменхотеп, которое он носил, прежде чем стал Эхнатоном. Фараон и здесь проявил последовательность. На монументе в Гебел-Силсилех имя царя стерто, хотя оно сохранилось в гробнице Рамоса.
Имена вельмож и чиновников, в состав которых часто входило имя Амон – Аменхотеп, Сетамен, Аменемхет, Аменемапт, – также безжалостно стирались, а живым людям пришлось назваться по-другому. Стирая с памятников имя своего отца, Эхнатон отнюдь не собирался оскорблять своих предков. Он только хотел вытравить имя Амона из памяти людей, чтобы они смогли принять нового бога. В действительности Эхнатон гордился своими предками и стремился увековечить память о своем отце. Ранее мы упоминали, что один из его художников, Бек, изобразил фигуру Аменхотепа III на памятнике Эхнатону в Асуане.
Эхнатон также позволил Хуи, мажордому царицы Тиу, изобразить царя на стенах гробницы, и в личном храме Тиу помещались статуи Аменхотепа III.
Эхнатон помнил и почитал также других фараонов своей династии. Чиновник по имени Ани занимал должность смотрителя дома Аменхотепа III. Имеется рисунок, изображающий Эхнатона, приносящего дары Атону в «доме Тутмоса IV в городе Атона». В надписи на пограничном камне упоминается о том, что у Аменхотепа III и Тутмоса IV возникали конфликты со жрецами Амона.
Из сказанного следует, что в городе Атона существовали святилища, посвященные предкам Эхнатона, у каждого из них был свой управляющий. Вероятно, Эхнатон рассчитывал, что после его смерти подобное святилище возведут и для него, поскольку встречается упоминание о человеке, который был «вторым жрецом» царя, и еще об одном, называвшемся его «верховным жрецом». Подобным образом он хотел показать свою преемственную связь с фараонами прежних времен и подтвердить частичность его собственных притязаний на титул «сын Солнца», который носили монархи Египта начиная со времен Пятой династии и который обрел такую значимость в свете новой религии.
Эхнатон заявлял о своем происхождении от Ра, который был для него тем же самым божеством, что и Атон, чтобы доказать свое право на титулы «дитя Атона» и «сын Солнца», подобно тому как иудейские патриархи тщательно прослеживали свою родословную, стремясь доказать, что они ведут свой род от Адама и, следовательно, некоторым образом от Бога.
Глава 3
Великий храм Атона
Мы знаем, что в городе Атона было огромное количество храмов. В нем имелись святилища предков царя, храм царицы Тиу, храм, предназначенный для Бакетатон, сестры фараона, «дом для отдыха Атона», где проводила церемонии Нефертити. Существовал и храмовый комплекс Атона, в который, вероятно, входили и другие здания, помимо перечисленных в надписях.
Опишем в основных чертах главный храм, поскольку читатель пока получил представление только о личном храме царицы Тиу. Храм был окружен со всех сторон высокой стеной и этим напоминал святилище в Эдфу, которое могут видеть современные путешественники. Внутри в замкнутом пространстве находились два здания, одно сзади другого, располагавшиеся на некотором расстоянии от стен, так что вокруг них оставалось довольно большое пустое пространство.
Пройдя через ворота внешней стены, можно было увидеть фасад первого из двух храмов; справа и слева от него размещались небольшие домики или ризницы. Фасад здания выглядел внушительно. На двух высоких пилонах покоился массивный портик, сравнительно узкий проход закрывали тяжелые двустворчатые ворота. Перед каждым пилоном вздымались в небо пять высоких мачт, на каждой из них развевался малиновый вымпел. Пройдя через ворота, посетитель попадал в открытый двор, в середине его располагался высокий алтарь, к которому вела небольшая лестница. По сторонам залитого солнцем двора располагался ряд небольших молелен. В другом его конце, точно напротив первых ворот, находились вторые, которые вели во второй двор, откуда также можно было пройти в третий двор.
Наконец, миновав еще одни ворота, посетитель оказывался в четвертом дворе храма, где он мог передохнуть в прохладной тени колоннады. Затем ему следовало пройти вперед через следующие ворота в пятый двор, пересечь его и оказаться в шестом дворе, где находился еще один алтарь. По периметру этого двора располагались двадцать небольших молелен, вглядываясь в темноту через дверные проемы, можно было разглядеть находившиеся внутри них простые столы и подставки. Последние ворота вели в седьмой, и последний, двор, где опять-таки имелись алтарь и молельни.
За главным храмом и отдельно от него, хотя и внутри обнесенного стеной пространства, располагался меньший по величине храм, которому тем не менее приписывалось большое сакральное значение. При входе в него, перед каждой из колонн, поддерживавших портик, стояла статуя Эхнатона, рядом с ней меньшие по размеру статуи его жены или одной из его дочерей. Пройдя через ворота, полностью скрывавшие внутренности храма от посторонних глаз, посетитель входил в открытый двор, где размещался алтарь; по периметру двора также располагались небольшие молельни.
Оба здания были расписаны яркими красками, на праздниках в них расставляли многочисленные подставки, где грудами возвышались цветы и другие подношения, яркие красные ленты усиливали общее впечатление. В храме Атона не было места мрачным и тусклым тонам, и этим он представлял полную противоположность святилищам Амона.
В храме Амона свет проникал через множество узких окон. Постоянный сумрак и игра теней создавали особую таинственную атмосферу, и многие сердца молящихся трепетали от благоговейного ужаса. Узкие лестницы спускались в подземелья; по подземным переходам можно было попасть в темные камеры, выбитые в толщине стены, откуда жрецы громовым голосом вещали к собравшимся. Храмы Эхнатона оставались открыты солнечным лучам. Здесь не было ничего таинственного, ужас перед темнотой не заставлял молящихся в трепете становиться на колени. Эхнатона не интересовали таинства. Он смотрел на бога открыто, как ребенок смотрит на своего отца.
Ему казалось, что он разрешил загадку жизни, поэтому в сердце его не оставалось места для страхов и сомнений, и единственным чувством его было почтение к создателю, чью силу он ощущал повсюду. Эхнатон был ярым противником всевозможных трюков и сценических эффектов, использовавшихся жрецами для усиления впечатления, поскольку в его целомудренной душе подобные уловки рождали глубокое отвращение.
Глава 4
Прекрасный город
Город Атона был настоящим произведением искусства. За восемь лет щедрость фараона и умелые руки мастеров превратили луга и пустоши в красивейший город в мире. Вельможа по имени Май описывает его таким образом: «Величественный город Атона, неподражаемый в своей красоте; город пышных церемоний и богатых усадеб, посвященный солнцу. Его красота приносит радость каждому сердцу. Он сияющий и прекрасный, видеть его – значит узреть красу небес».
Кроме храмов и общественных зданий, город украшали многочисленные дворцы, утопавшие в зелени. Один из таких дворцов представлен в росписях гробницы Мериры. Судя по этому изображению, в его архитектуре удачно соединились удобство и простота.
