Войдя в огороженный двор, гость оказывался перед парадным входом в дом. Четыре колонны, украшенные лентами, поддерживали портик, прикрывавший дверной проход от солнечных лучей. Пройдя через эту дверь, с верхней перекладины которой свешивались головы и хвосты сплетающихся в узоре кобр, гость попадал в просторный зал с колоннами, за которым находилась обеденная зала. Двенадцать колонн поддерживали потолок, возможно расписанный изображениями летающих птиц; в середине зала в некоем подобии беседки стояли обеденный стол и несколько удобных кресел с яркими цветными подушками.
Дверь из зала вела в просторный внутренний двор, в задней части дома располагалось несколько комнат, в том числе спальня хозяина с большим мягким ложем. Другая часть дома, которую занимали женщины, на рисунке не показана.
Еще более вычурным был дворец Аи, тестя ЭхнАтона. Через богато украшенные ворота посетитель входил во двор. Оттуда дверь вела в огромный обеденный зал с колоннами, через который можно было попасть во внутренний двор, куда выходили спальные комнаты и будуары. Видно, как в одной из этих комнат танцуют друг с другом две женщины, одетые в легкие одежды, им подыгрывает мужчина на арфе. В другой комнате девушка танцует под звуки арфы, пока слуга расчесывает волосы одного из представителей мужской части семейства. В остальных комнатах мы видим лютни, арфы и лиры, а также всевозможные предметы туалета.
В небольшом дворике растут благоухающие цветы, бассейны с водой, дно которых вымощено цветным камнем, даруют прохладу. За этим двориком размещаются другие комнаты и кухня.
Повсюду в доме расставлены изящные столики, на которых располагались кувшины с вином или блюда с фруктами; красивые кресла с подставками для ног ждут членов семьи или гостя. Слуги бегают туда-сюда с освежающими напитками, сметают пыль или просто болтают.
На рельефах или рисунках в гробницах не показан дворец Эхнатона, но остатки его были обнаружены во время раскопок в Тель-эль-Амарне. Как и все постройки рассматриваемого нами периода, это было легкое и просторное здание, возведенное из кирпича.
Стены, потолки и полы залов украшали изящные росписи. Тонкие колонны, поддерживавшие легкий потолок, были инкрустированы цветным стеклом или драгоценными камнями или покрыты реалистическими резными изображениями виноградных лоз и вьющихся растений. Часть росписей, украшавших пол, сохранилась до наших дней, и посетитель, приехавший на место раскопок, может их увидеть. Вот молодой бычок скачет по полю из красных маков, дикий гусь взлетает из болота и пролагает свой путь через камыши, вспугивая бабочек. Среди цветов лотоса, медленно покачивающихся на воде, кружат разноцветные рыбки. Такого рода картинки когда-то радовали фараона или заставляли улыбаться царицу.
Живописцы того времени поднялись до самых высот мастерства в изображении животных и растений. Плавные контуры листьев и сплетающихся ветвей виноградных лоз, грациозные позы животных передавались с поразительной точностью и тщательностью, и в этом художники Эхнатона намного превзошли своих западных коллег.
Невиданного расцвета достигла скульптура. Статуя Эхнатона не уступает творениям Донателло, а статуэтка Нефертити, хранящаяся в Берлинском музее, представляет собой самый живой и реалистичный портрет из всех созданных в египетском искусстве.
В гробнице Хуи в одной из росписей запечатлен скульптор Аута. Он показан в своей мастерской во время работы над статуей принцессы Бакетатон. Расположившись на низком стуле с палитрой в руке, он в соответствии с обычаем раскрашивает статую.
В отличие от застывших канонических изображений раннего периода, статуя девушки выглядит изящно и грациозно. Одна рука просто опущена, в другой принцесса держит гранат, который собирается поднести ко рту. Возле статуи расположился помощник Ауты, два ученика выполняют черновую работу, их инструменты разложены на стоящем рядом столе.
Недавно была обнаружена мастерская другого скульптора по имени Тутмос, в которой нашли прекрасные бюсты. Творения Ауты, Тутмоса и других мастеров стали памятником эпохе Эхнатона, благодаря им имя фараона будет помниться, пока, по собственному его выражению, «лебедь не станет черным, а ворон – белым». Пройдет еще какое-то время, искусство Египта привлечет всеобщее внимание, и тогда Эхнатона, возможно, поставят в один ряд с Медичи как покровителя, если не учителя, великих мастеров.
Именно он сломал устаревшие традиции и позволил мастерам передавать в рисунках и скульптурах то, что видели их глаза, и именно он обратил их взоры к красотам природы. Он, и никто другой, научил художников ощущать дыхание жизни и вкладывать в холодный камень «сияние, которое есть Атон». И если те немногие творения, которые уцелели после уничтожения города Атона, наполняют радостью наши сердца, этой радостью мы обязаны Эхнатону.
Во время раскопок были обнаружены остатки дворцов и садов необыкновенной красоты. Существовала, например, «Земля Атона» – нечто вроде священного сада, где были собраны прекраснейшие цветы и деревья. Этот сад мог служить живой иллюстрацией словам из гимна Атону: «О, Владыка, сколь многочисленно творимое Тобою, как прекрасны предначертания Твои!»
«Земля Атона» включала в себя два обширных участка, обнесенных стенами. В первый можно было войти через зал с тридцатью шестью колоннами; далее находилось небольшое искусственное озеро, окруженное деревьями и кустарниками, сохранились обрубки стволов и корни растений, высаженных в подложку из земли, привезенной в песчаную пустыню с берегов Нила.
В озере плавали рыбы; археологи обнаружили корни и высохшие остатки цветков лотоса и водяных лилий, которые когда-то красовались на водной глади. Вдоль одной из боковых границ этого участка размещались ряды построек, которые, похоже, представляли собой ферму. Там содержались овцы, утки и тому подобная живность, которая, согласно гимну, ежедневно возносит хвалы Атону.
На втором участке, куда можно было попасть из первого, находилось озеро большого размера, также обсаженное деревьями. Здесь имелась небольшая пристань, так что, видимо, по озеру плавали на лодках. В саду стояли красивые беседки. Вдоль северного края озера тянулась прекрасная колоннада, где можно было сидеть, наслаждаясь благодатной тенью, и следить за игрой солнечных бликов в спокойной воде. Рядом располагались винные погреба; два из них оказались запечатанными, в них были обнаружены кувшины с обозначениями даты розлива. На некоторых кувшинах написано: «Очень хорошее вино».
В дальнем конце сада стояла необычайно красивая маленькая беседка, колонны которой поднимались из небольших бассейнов, где некогда плавали цветки лотоса. Стены и колонны были украшены изображениями пурпурных виноградных кистей и красных гранатов, голубых цветков лотоса, зеленых листьев и диких уток, улетающих вверх, в лазоревое небо.
Обрамленная цветочными клумбами дорожка вела к другому небольшому озеру с островом, на который можно было пройти по резному мостику. На островке размещался летний домик, украшенный фаянсовыми изразцами и росписями.
Были откопаны также несколько усадеб знатных вельмож. Большинство зданий было выстроено вдоль двух главных улиц города: улицы Верховного жреца и Царской дороги. Опишем кратко дом, принадлежавший Нахту, визирю Эхнатона.
Здание было построено на высоком фундаменте, к парадной двери вела лестница из нескольких ступеней. Через вестибюль можно было пройти на северную веранду – нечто вроде зала с широкими оконными проемами, выходившими в сад. Раскрашенный в яркий голубой цвет полоток поддерживали восемь резных колонн, установленных на каменных основаниях; по верху белоснежных стен тянулся фриз из голубых цветков лотоса на зеленом фоне, пол был выложен разрисованными изразцами. В углах веранды располагались двери, ведущие в комнаты слуг, через третью дверь, находившуюся посередине, можно было пройти в центральный зал площадью примерно 30 квадратных метров. Четыре каменные колонны поддерживали изысканно расписанный потолок. Вдоль одной из стен зала стояло низкое ложе, без сомнения, в свое время на нем лежали подушки. Перед ним в полу было сделано круглое углубление, в нем в холодные зимние вечера зажигали огонь, дым проходил через окно, расположенное под самой крышей. В другой части залы находилось каменное возвышение, – очевидно, визирь или его гости стояли на нем, пока, в соответствии с восточным обычаем, слуги омывали им руки и ноги. Четыре двери вели из залы во
