пытаться бежать. Комендант лагеря прекрасно понимал, что наша честь – лучший охранник. Подобная ситуация возникла и в Канаде, но комендант тамошнего лагеря не решился положиться на наше честное слово и стал настаивать на вооруженной охране. Тогда мы отказались от футбола и предпочли остаться за колючей проволокой.
Классическим способом побега, конечно, считается подкоп, и в Суонвике условия для этого были самые подходящие. Здание, в котором мы жили, стояло рядом с забором из колючей проволоки, поэтому туннель должен был быть длиной всего около 25 ярдов. Вдобавок почва здесь была глинистая. Рыть туннель, конечно, было нелегко, но, по крайней мере, не приходилось опасаться его обрушения, да и подпорок, которые так трудно было достать, требовалось немного.
Когда я прибыл в лагерь, туннель был уже наполовину готов. Вход в него находился в угловой комнате, как самой близкой к проволочному ограждению. Доски пола надежно скрывали вход в туннель. Сначала была вырыта шахта глубиной около 10 футов. Извлекаемая из подкопа глина в свертках доставлялась на чердак, где рассыпалась между стропилами и так тщательно утрамбовывалась, что сразу ее трудно было заметить.
Эта часть работы была относительно простой. Трудности начались, когда дело дошло до самого туннеля. Чтобы избежать обрушения сводов, туннель нужно было делать достаточно широким, чтобы по нему спокойно мог проползти человек. Работавший в конце туннеля наполнял мешок землей и по цепочке передавал назад. Работа была чрезвычайно утомительной и продвигалась медленными темпами, а потом кто-то предложил проложить небольшие рельсы и смастерить небольшую тележку, на которой можно было вывозить землю. Землекоп наполнял тележку землей, подавал сигнал, и тот, кто находился у входа в туннель, тянул тележку к себе и опустошал ее. «Рельсы» и колеса тележки были сделаны из старых консервных банок. Из них мы также сделали нечто вроде вентиляционной трубы, через которую человек мехами нагнетал свежий воздух в туннель, чтобы рывший туннель бедняга не задохнулся. У входа в туннель горел фонарь, представлявший собой что-то вроде шахтерской лампочки.
Особенную сложность представляло укрепление сводов нашего туннеля, потому что раздобыть древесину для подпорок было не так-то легко. Мы тащили все, что подворачивалось нам под руку, а инструменты либо воровали у рабочих, приходивших в лагерь, либо мастерили сами. Однажды мы стянули у рабочих клещи. Несколько часов рабочие искали их, но безрезультатно. К тому времени клещи уже находились в туннеле.
Кроме всего прочего, нам надо было следить, чтобы нас не застали врасплох охранники. Я уже рассказывал о той роли, которую сначала играл граммофон, а затем наш хор. Вдобавок мы выставляли часовых, которые должны были заранее предупредить нас о появлении лагерной охраны. Через некоторое время комендант лагеря заподозрил, что мы роем туннель, и отправил на его поиски группу охранников, вооруженных металлическими прутами, с помощью которых те пытались обнаружить местонахождение туннеля, но безуспешно. Позже мы предприняли контрмеры, а именно стали делать наши туннели глубже, насколько позволяли грунтовые воды.
Организатором работ по рытью туннеля выступил капитан Фёзе из люфтваффе. До войны он служил в полиции и хорошо разбирался в подкопах. Он ввел такую конспирацию, что даже многие из наших товарищей не подозревали о существовании туннеля и сильно удивились, узнав однажды вечером о побеге пятерых заключенных.
Однако прежде, чем наш план удался, нам пришлось пережить несколько страшных мгновений. Прежде всего количество глины, которую нам надо было прятать, все увеличивалось, и в конце концов ее стало так много, что потолки в комнатах верхнего этажа пошли буграми. В одном месте потолок вообще не выдержал груза земли и проломился, но мы так искусно залатали его простыней, что охрана так никогда и не догадалась о случившемся.
Самыми опасными днями для нас были субботы, когда комендант лагеря лично производил осмотр наших комнат. В это время нам полагалось сидеть по комнатам и ждать его появления. В сущности, комендант был неплохим человеком, и я всегда жалел, что вынужден видеть в нем только врага. Когда в течение недели произошло сразу несколько успешных побегов, комендант лишь насмешливо заметил:
– Кажется, это любимый вид спорта немцев.
Комендант лагеря всегда прибывал в сопровождении своей свиты, а эти джентльмены вечно совали свой нос в самые укромные места наших комнат, что приводило нас в некоторое замешательство. Мы постоянно пребывали в страхе, что во время такой проверки наш туннель непременно обнаружат. Ситуация осложнялась еще и тем, что нам приходилось проносить изъятую из туннеля глину через комнату, а стоило этой глине высохнуть, как она покрывала все великолепной красной пылью, от которой очень трудно было избавиться. Когда наши товарищи, копавшие туннель, вылезали на свет божий, они походили на краснокожих индейцев, и, чтобы окончательно уничтожить всякие следы пребывания в туннеле, им требовалось немало воды и мыла.
Глава 7
ЛЕЙТЕНАНТ ФОН ВЕРРА ПРИНИМАЕТ МЕРЫ
Над рытьем туннеля трудилось около двадцати человек, но с самого начала существовала договоренность о том, что массового побега не будет. Бежать должны были группами не более чем по пять человек. Массовый побег означал немедленное разоблачение и значительно уменьшал шансы беглецов на успех. На наш взгляд, попытку должны были предпринять те, кто лучше всего мог справиться с трудностями, которые ждали беглецов за пределами лагеря. Все остальные должны были утешать себя мыслью, что, если после побега туннель не обнаружат, в следующий раз наступит их очередь.
Работать, зная, что не сможешь воспользоваться плодами своего труда, было, честно говоря, нелегко. Это требовало высокой степени самоотречения и самопожертвования, так как, во-первых, это была тяжелая и грязная работа, а во-вторых, над нами постоянно висела угроза разоблачения. Каждый раз, когда охранник заходил в соседнюю комнату, у нас сердце в пятки уходило. Если бы наш туннель был обнаружен, мы все очутились бы в карцере.
По мере того как продвигалась работа, все чаще и чаще возникал вопрос, кто же войдет в число беглецов. Во-первых, человек должен был свободно говорить по-английски, но, поразмыслив, мы пришли к неутешительному выводу, что это условие невыполнимо. Австриец по имени Вагнер, лейтенант из люфтваффе, был наиболее близок к идеалу, благодаря тому что в свое время несколько месяцев провел в Штатах. Он говорил по-английски с американским акцентом, но это не имело большого значения. Английский язык остальных был еще дальше от совершенства.
Вторым условием была подходящая внешность. При случае человек должен был иметь возможность выдать себя за англичанина или скандинава. В этом отношении наивысший балл получил капитан Крамер из люфтваффе. Подобно Фанельсе и многим другим, Крамер тоже выпрыгнул с парашютом из подбитого самолета. Он приземлился во владениях одного британского офицера, который, по несчастливой случайности, как раз за несколько дней до этого потерял мать, погибшую во время воздушного налета на Лондон. Понятно, что, учитывая эти обстоятельства, этот англичанин был не слишком дружелюбно настроен по отношению к немцам в целом и к немецким летчикам в частности. Поэтому он набросился на Крамера и отметелил его до полусмерти.
Такое обращение со стороны британцев, к счастью, встречалось чрезвычайно редко, и оно не осталось безнаказанным. Например, офицер этот вскоре предстал перед военным судом и был понижен в звании. Несмотря на все пережитое, в Крамере по-прежнему жило отчаянное желание вернуться на фронт.
Следующим кандидатом в нашем списке был лейтенант Вильгельм, крупный и сильный мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами, который легко мог сойти за шотландца. Кроме того, он был весьма неразговорчив и вряд ли привлек бы чье-то внимание.
Затем мы выбрали лейтенанта Маннхардта, коренастого и мускулистого парня, обладавшего безрассудной смелостью.
Пятым в этой партии был лейтенант Франц фон Верра, тоже из люфтваффе, который являлся идейным вдохновителем этого побега. В то время ему было двадцать шесть лет, он был невысок, но крепкого телосложения. Как многие невысокие люди, он всегда держался очень прямо, чтобы казаться выше ростом. Он всегда стремился быть в центре событий, одобрение и похвала окружающих были необходимы ему как воздух. Но фон Верру нельзя было назвать выскочкой, никто не ставил под сомнение его храбрость и находчивость.
