поставили над ним кровать и легли спать, надеясь на лучшее.
Единственное, чем мы могли помочь беглецам, – скрывать их отсутствие как можно дольше. В Суонвике нам не приходилось по утрам выстраиваться на поверку. Нас пересчитывали, когда мы покидали наши комнаты, отправляясь на завтрак. Мы решили, что пять человек должны незаметно проскользнуть обратно в свои комнаты, после того как их посчитают, а затем снова выйти, чтобы их посчитали второй раз вместо отсутствующих. Таким образом, наши беглецы получали в свое распоряжение еще двенадцать часов свободы. Пока все шло хорошо, и мы надеялись, что этот наш трюк тоже сработает.
Война длилась уже довольно долго, и беглецы с обеих сторон демонстрировали дьявольскую изобретательность. Насколько я знаю, несколько трюков так и не были раскрыты, и сейчас еще не время говорить о них – кто знает, вдруг они еще могут пригодиться заключенным? Но о некоторых хитростях я бы хотел рассказать.
Во время поверки мы стояли в два, а иногда и в три ряда. Решено было соорудить чучело и поставить его между двумя пленными вместо беглеца, чтобы казалось, будто на поверке присутствует должное количество пленных. В канадском лагере мы пользовались этой хитростью в течение четырех дней, и у нашего беглеца, таким образом, была солидная фора. Лицо чучела было изготовлено из мыла и раскрашено. Оно было так искусно сделано, что на первый взгляд казалось лицом человека. Главная трудность с этим чучелом состояла в том, что нужно было как-то незаметно принести его на поверку, а потом так же незаметно унести обратно. Значит, это должно было быть разборное чучело.
Нам удалось решить все проблемы, связанные с использованием чучела, и мы могли бы использовать его бесконечно, однако канадцы, наученные горьким опытом, поумнели. Они поймали беглеца, но скрыли от нас этот факт. Они хотели выяснить, каким образом нам удается поддерживать нужное количество заключенных, несмотря на то что один из пленных отсутствовал, поэтому на следующей поверке они заставили нас маршировать мимо охранников. Наше мылолицее чучело маршировать, разумеется, не могло, поэтому количество заключенных тут же уменьшилось на одного. Загадка разрешилась, когда охранники обнаружили останки чучела. После этого на всех поверках мы должны были ходить строем и выкрикивать свои имена.
Скрывать отсутствие одного человека было относительно просто, но когда бежало сразу несколько пленных, задача многократно усложнялась. Однако во время большого побега из лагеря номер 10 к северу от Онтарио в марте 1940 года пленным удалось скрывать отсутствие двадцати восьми человек! И вот как они это сделали: роя туннель для побега, пленные прорыли еще несколько соединявшихся друг с другом ходов, связывавших различные бараки. Поскольку поверка проводилась не одновременно во всех бараках, а в порядке очереди, то как только она завершалась в одном бараке, необходимое количество человек поспешно переползало по туннелю в следующий барак и так далее. К сожалению, в этом случае все беглецы были пойманы, а туннели обнаружены.
Каждый успешный побег влек за собой неприятные последствия для пленных, оставшихся в лагере. Начинались бесконечные проверки и обыски. Однажды в Канаде мы вынуждены были простоять всю ночь под дождем на площади перед бараками, пока охранники не нашли подземный ход. Еще несколько бессонных ночей мы провели в канадском лагере Боуманвиль после того, как охранники обнаружили отсутствие одного пленного. В таких случаях нас вызывали по одному, сравнивали лица с фотографиями из досье. Только после этой проверки пленному разрешалось лечь спать. Поскольку канадцы, проводя такую проверку, всегда вызывали заключенных в алфавитном порядке, мне катастрофически не везло. Буква, с которой начиналась моя фамилия, шла в конце алфавита, и я ложился спать одним из последних.
В Канаде побег из лагеря для военнопленных считался преступлением, в отличие от лагерей британских, где отдавалось должное спортивной стороне мероприятия и где побег считался проверкой на сообразительность. В Канаде в случае побега одного заключенного все остальные его товарищи лишались своих «привилегий». К примеру, на неопределенное время закрывалась столовая, или переставали показывать фильмы, или нас лишали прогулок. Поскольку такого рода деяния считались коллективными наказаниями, запрещенными Женевской конвенцией, мы строчили жалобы в Красный Крест. Формально там поддерживали наш протест, но на деле существовало много способов наказания пленных, и Красный Крест тут был бессилен. Через некоторое время нам, разумеется, постепенно возвращали все наши «привилегии»… до следующего побега. А побеги происходили регулярно, потому что, хотя шансы на успех были невелики, своими побегами мы доставляли неприятность врагу: чтобы предотвратить новые побеги, требовалось усилить охрану лагерей и задействовать немалое количество охранников, другими словами, этих солдат нельзя было послать на фронт. Таким образом, регулярно устраивая побеги, мы делали то, что в наших силах, чтобы помочь нашим товарищам, сражающимся на фронте.
Глава 9
«ТУДА И ОБРАТНО?»
К счастью, ночь, в которую наши беглецы покинули лагерь, выдалась не очень холодной, несмотря на то что на дворе стоял декабрь. В запасе у наших беглецов было около десяти часов, а если нам удастся скрыть их отсутствие во время утренней поверки, то и больше. Но как только побег будет раскрыт, в лагере немедленно поднимется тревога, поэтому для беглецов очень важно было отойти от лагеря на возможно большее расстояние. Это нужно было сделать также и потому, что жители окрестных селений прекрасно знали друг друга и с подозрением смотрели на каждого незнакомца.
Первым из туннеля выбрался фон Верра, за ним последовали Крамер и Маннхардт, которые направились в северо-восточном направлении. Они шли по дороге, прячась от проезжающих машин и пешеходов. Через два часа пути, удалившись от лагеря, по их подсчетам, на расстояние около пяти-шести миль, Крамер и Маннхардт решили рискнуть и сесть на автобус. Они направились к ближайшей остановке и залезли в автобус, следующий в Ноттингем.
Автобус, который, как они знали, совершал регулярные рейсы между Ноттингемом и Дерби, был переполнен, поэтому никто не обратил на беглецов внимания, за исключением кондуктора, который потребовал купить билеты.
– Два до Ноттингема, пожалуйста, – сказал Крамер и протянул кондуктору мелочь. Он очень тщательно заучил эти слова.
– Туда и обратно?
Это был непредвиденный удар. Крамер очень плохо знал английский язык, и понятия не имел, о чем спрашивает кондуктор.
– Да, – осторожно ответил Крамер.
Кондуктор покачал головой и обратил свое внимание на других пассажиров, которые входили в автобус. Затем он вернулся к нашим беглецам и снова повторил свой вопрос:
– Туда и обратно?
– Два до Ноттингема, – повторил Крамер и почувствовал, как у него на лбу собираются капельки пота.
Не получив внятного ответа, кондуктор адресовал этот угрожающий вопрос Маннхардту, который ограничился коротким «да» и уставился в окно, словно дальнейшее развитие событий его ничуть не интересовало.
Кондуктор снова покачал головой и дал каждому по билету. Беглецы так и не узнали, были ли эти билеты лишь в одну сторону или нет, но, во всяком случае, стоили они не слишком дорого. Заметив, что кондуктор не сводит с них глаз, Крамер воспользовался подвернувшимся шансом и сумел незаметно покинуть автобус. Это случилось в пригороде Ноттингема. Маннхардт продолжил путешествие в Шеффилд, где они договорились воссоединиться. Однако подозрения кондуктора к этому времени настолько окрепли, что он велел водителю притормозить у полицейского участка и сообщил о странном пассажире. Маннхард попытался сбежать, но полицейские окружили его и, в конце концов, сообща одолели. Поскольку Маннхардт был не из тех, кто позволит себя арестовать, завязалась драка, следы от которой можно было потом видеть на его теле.
Очутившись в Ноттингеме, Крамер «нашел» велосипед, с помощью которого собирался добраться до Шеффилда. Однако велосипед оказался неисправен. Когда Крамер попытался нажать на педаль, соскочила цепь. Он свернул в переулок, чтобы посмотреть, нельзя ли починить велосипед, как вдруг перед ним материализовались пара полицейских. Они задали Крамеру несколько вопросов, на которые тот не смог убедительно ответить. «Вам лучше проследовать с нами в участок», – предложили полицейские. Крамер
