выполненные из кремнистого известняка; понемногу начинали использовать медь и бронзу как в качестве орудий, так и в качестве украшений. Племена находились в контакте как между собой, так и с окружающим миром, но большинство вело оседлый образ жизни[85]. Они занимались земледелием, используя воду, получаемую в результате разливов Инда для орошения[86], а также скотоводством – дети пасли небольшие стада домашних животных на склонах близлежащих холмов. Более тесной интеграции, как политической, так и культурной, мешала окружающая среда.
Факторы, определявшие направление развития и жизнедеятельности этих горных племен, отличались от тех, которые лежали в основе развития небольших, отделенных друг от друга невысокими горами государств Древней Греции. На формирование древнегреческой цивилизации большое влияние оказала возможность налаживания внутренних связей морем. Это позволяло формировать сплоченную общность людей, готовую противостоять проникновению заморских «варваров», их языку и обычаям. Горные районы Белуджистана соприкасались с Аравийским морем только в своей самой южной оконечности, поэтому жизненно важная возможность контактов по морю между населяющими их племенами и общинами отсутствовала. Только подножия гор соприкасались с долиной Инда, и бассейн как этой реки, так и ее притоков служил внутренней водной артерией, пригодной для связей и контактов. Эти два фактора – наличие горных массивов с одной стороны Инда и выход к океану в самом конце долины – были причиной довольно неожиданного перехода на новую ступень культуры, соответствующую более высокому уровню развития – индской цивилизации, произошедшему несколько ранее 2500 г. до н. э.
Еще проведенные в 1921 г. исследования показали, что речь идет о самой большой по охвату территории цивилизации из существовавших до древнегреческой и древнеримской. Она включала в себя города Хараппа в Пенджабе и Мохенджо-Даро в Синде, расположенные на территории до 2,5 километра в поперечнике, и простиралась на 1600 километров с севера на юг от Рупара у холмов Симлы до Суткаген-Дора на побережье Аравийского моря. Но это еще не все. Исследования последних десяти лет показали, что эта цивилизация достигала на востоке верховья Джамны в расположенном в 30 километрах от Мирута населенном пункте Уклина[87], а на юге распространялась на полуостров Катхиявар[88] и далее до района впадения Нармады и Тапти в Камбейский залив. Именно здесь в 900 километрах от Мохенджо-Даро в поселениях Мехгам, Телод и Бхагатрав в 1957 г. были найдены остатки керамики, относящиеся к индской цивилизации, и именно этот район является ее южным пределом. Именно выход индской цивилизации на побережье Аравийского моря изменил, как уже отмечалось, ареал ее распространения и придал прибрежному району особо важную роль и значение в ее развитии и контактах, оказавших воздействие на ее формирование. Именно в подобном контексте и хотелось бы вкратце остановиться на этих проблемах.
Но сначала несколько слов о главных городах индской цивилизации, показывающих ее важные характерные черты. Раскопки в Хараппе, и особенно в Мохенджо-Даро, дают представление об этих городах как во время расцвета, так и упадка. Строительство здесь велось по четкому, заранее разработанному плану. Строения планировались прямоугольными блоками 380 на 90 метров и были отделены друг от друга широкими улицами, прилегавшими к ним мелкими улочками и переулками. Дома и улицы имели четко спланированную сточную систему для отвода дождевой воды. До сих пор не обнаружен план единой системы защитных сооружений от наводнений, однако возможно, что обнаруженная древняя насыпь выполняла эти функции и относится к рассматриваемому нами времени. Правда, полученная недавно информация о том, что город Лотхал на полуострове Катхиявар, расположенный на берегу и имевший характерную для прибрежных городов Индии планировку, после разрушительного наводнения был обнесен защитным валом, оказалась ошибочной. Но с другой стороны, и Хараппа, и Мохенджо-Даро сосредотачивались на холмах и состояли из нижнего города и цитадели, имеющую важнейшее значение и состоящую из защитного вала, платформы и стены из сырцовых кирпичей, облицованной снаружи кладкой из обожженных кирпичей. Вся конструкция достигала высоты 18 – 20 метров; на ней располагались культовые сооружения и залы для собраний. В цитадели Мохенджо-Даро были также размещены главный городской рынок и хранилище, имевшие большое значение для нормальной жизни города, и поэтому привлекавшие повышенное внимание со стороны тех, кто городом управлял. В Хараппе, о которой мы меньше знаем, аналогичные хранилища располагались в нижнем городе – между цитаделью и рекой. Правители городов, если судить по похожим на дворцы жилищам, в которых они, видимо, жили, придерживались светского образа правления, хотя и могли пользоваться религиозными атрибутами. Руководствуясь соображениями благотворительности или в силу дальновидности, они старались поддерживать непривычно высокий для того времени общий уровень жизни [89], причем власть была достаточно сильной, чтобы этот уровень сохранить. В этом смысле отличие от Древнего Египта, где власть фараона обожествлялась и ни о какой более или менее свободной для граждан жизни, включая возможность высказывать свое мнение, не было и речи, весьма существенно. Что касается сравнения с Месопотамией, то этот вопрос мы рассмотрим в ближайшее время.
Каким было влияние этих крупнейших городов в более широком смысле слова, можно лишь предполагать[90]. Они расположены на расстоянии 650 километров друг от друга; находящаяся между ними часть долины Инда, расположенная напротив Сулеймановых гор и района Багги, сужается, на этом основании можно сказать, что эта территория находилась под влиянием обоих городов. Оба города расположены на территории одного речного бассейна и обладают безусловной общностью культуры, которая характерна для всей территории в ареале распространения индской цивилизации[91] В формировании единой цивилизации на такой обширной территории прослеживается тенденция к имперскому способу правления, в данном случае с двумя столицами, образующими как бы двуединую метрополию: примеры империи Кушан[92], правления завоевателей-мусульман[93], империи Великих Моголов (XVI – XVIII вв.) показывают, что это вообще характерно для такой огромной страны, как Индия. В любом случае можно считать, что индская цивилизация совершила крупнейший по территориальному охвату политический эксперимент из осуществленных когда-либо до возникновения Римской империи.
Однако, помимо политического значения, индская цивилизация представляет собой уникальное явление как культурная общность – и вопрос о ее происхождении и судьбе заслуживает самого пристального внимания.
В какой степени индская цивилизация является продуктом местного развития и в какой – результатом влияния извне? С учетом того, что она имела тенденцию распространяться вдоль побережья, можно предположить, что источником влияния для нее была Месопотамия. Действительно, цивилизация в Месопотамии существовала за несколько столетий до появления первых свидетельств существования индской. Кроме того, у них есть много общего в городском укладе: высокий уровень жизни «среднего класса» горожан, высокий уровень гражданского сознания; последнее, правда, подтверждено только источниками в Месопотамии, так как на территории, принадлежавшей индской цивилизации, таких источников не обнаружено. Есть основания полагать, что житель Мохенджо-Даро по своим интересам и образу жизни мало чем отличался от своего современника в шумерском городе Ур. Но качество городской планировки и прекрасная система водоснабжения и канализации говорят о более высоком уровне гражданской культуры в Мохенджо-Даро. Действительно, в долине Инда мы не встречаем тех величественных храмов, которые были бы сопоставимы с месопотамскими, как и аналога поражающих своей необычностью «царских гробниц», обнаруженных Л. Вулли. Но нам вообще не удалось обнаружить захоронений правителей или представителей правящего класса в долине Инда, и мы не можем сказать, как эти захоронения выглядят, если они вообще существуют. У нас также нет образцов искусства резьбы по дереву того времени, и лишь по работам индийских мастеров более позднего времени мы можем себе представить степень утраты. Правда, к счастью, сохранились миниатюрные изображения животных на знаменитых стеатитовых печатях – в Месопотамии нет местного аналога подобным изделиям
