специальными броневыми плитами траки.
Пехота, сопровождавшая танки, двигалась по глубоким оврагам, пересекавшим насыпи у Халфайского ущелья, и вдоль побережья на Соллум. Роммеля очень беспокоили наши оборонительные позиции в этом месте, поскольку они еще не были достроены. Он моментально отдал приказ частям 5-й легкой дивизии срочно вы двинуться по Трай-Капуццо, одной из лучших пустынных дорог, которая шла южнее прибрежного шоссе.
На второй день британского наступления обстановка оставалась неясной. Передовые отряды Уэйвела наносили удары по Соллуму. Роммель решил лично посетить этот сектор. Альдингер, Берндт и я отправились вместе с ним. Мы не смогли воспользоваться прибрежной дорогой, ибо авиация противника действовала там настолько активно, что нам пришлось ехать по дороге Трай-Капуццо.
Мы стали свидетелями жаркого боя. Танки Уэйвела вклинились в наши пехотные позиции, несмотря на интенсивный огонь наших 88-миллиметровых орудий, которые британцы вряд ли ожидали здесь увидеть. Расчеты 88-миллиметровок сидели за своими прицелами высоко и не были ничем защищены. Когда падал один солдат, другой немедленно занимал его место. Итальянские артиллеристы, под впечатлением мужества немцев, тоже стали проявлять героизм. Но, несмотря на тяжелые потери от огня артиллерии, британская пехота с редкой отвагой пробивалась через халфайские сухие русла.
Через несколько дней битва закончилась; победителем ее стал Роммель. О ней мало писали, в отличие от других сражений в пустыне; многие ветераны ливийской кампании почти ничего не помнят об операции «Боевой топор». Ведь в то время разворачивались другие грандиозные битвы на европейском и средиземноморском театрах военных действий.
Я сопровождал Роммеля во время его личного осмотра поля битвы, тянувшегося вдоль границы от Халфаи до Сиди-Омара. Мы насчитали 180 подбитых британских танков, в основном «Мк-II». Некоторые из них впоследствии были вывезены с поля боя, отремонтированы, разрисованы немецкими крестами и посланы в бой против их же английских экипажей.
Своей победой Роммель обязан применению против танков 88-миллиметровых зенитных орудий. Эти орудия были удачно размещены в центре каждой оборонительной позиции.
Несколько англичан были захвачены в плен. Я нечаянно подслушал допрос молодого парня, механика- водителя танка.
– Я считаю, – говорил англичанин, бросив злобный взгляд на стоящее невдалеке 88-миллиметровое орудие, – что нечестно использовать зенитки против танков.
Сидящий рядом на корточках немецкий артиллерист возмущенно воскликнул:
– Конечно, нечестно, а разве честно атаковать танками, чью броню можно пробить только этим орудием!
Я улыбнулся, услышав этот обмен упреками. Но что было, то было. Впрочем, мы скоро выяснили, что 88 -миллиметровая зенитка так и не смогла пробить лобовую броню «Мк-II», но зато его бортовую броню она пробивала без труда.
После этой битвы войска радостно приветствовали Роммеля, где бы он ни появился. Он стал героем. Произнося короткие речи, в которых он благодарил солдат за их мужество, он не забывал теперь похвалить и итальянцев, которые действительно хорошо воевали. Берндт превратил успех Роммеля в удачный пропагандистский ход. Он сделал очень много, чтобы повысить популярность Роммеля.
Вскоре английская пресса, говоря о перевале Халфая, стала называть его перевалом Хелфая[4]. Когда это сообщение попало к нам, Берндт с интересом прочитал его и немедленно отправил Геббельсу в Берлин.
Так рождалась легенда – легенда о Лисе Пустыни, хитром, вездесущем и стремительном.
Роммель уделял все больше и больше внимания границе. Наши наблюдатели на командных высотах вдоль береговой линии от Бардии до тобрукской крепости следили за движением морского транспорта и сообщили о прибытии замены и поставок в осажденный порт. Но пополнений в войска противника не поступало, поэтому причин ожидать прорыва из Тобрука не было. Роммель рассчитал, что англичане не смогут нанести удар раньше, чем через три месяца.
Он полагал, что в ближайшие месяцы местом самых активных боевых действий может стать Соллум. Поэтому он решил перебросить свои главные боевые части дальше на восток в направлении границы. В качестве собственной оперативной базы он выбрал Бардию. Его новая штаб-квартира и жилье находились в поврежденном снарядами доме рядом с деревенской церковью – здание, без сомнения, известное тысячам южноафриканских, австралийских и британских солдат.
Роммель был тогда лишь командиром Африканского корпуса и, хотя каждый солдат на поле боя считал настоящим командующим его, теоретически верховное управление операциями в Северной Африке было сосредоточено в руках итальянца, генерала Гарибальди.
Когда закончилось укрепление оборонительных сооружений Соллума, Роммель пригласил его осмотреть их. Гарибальди принял приглашение и вскоре появился в Бардии. Здесь он вручил Роммелю серебряную медаль за храбрость. Я был искренне изумлен, когда эта высокая итальянская награда была приколота и к моей груди. Гарибальди отнесся ко всем нам по-отечески.
Роммель быстро ввел Гарибальди в курс дела и, описав ему обстановку и расположение войск, поехал с ним на соллумский фронт. Роммель думал, что итальянский генерал займется тщательной инспекцией, как и полагается в таких случаях, но я заметил, что во время объяснений Роммеля, которые переводил для наших союзников доктор Хагеман, итальянские офицеры, бывшие при Гарибальди, проявляли плохо скрываемое нетерпение. Не успели мы подъехать к перевалу Халфая, как один из итальянцев вышел вперед и сказал:
– Ваше превосходительство, разрешите напомнить, что срочное совещание требует вашего присутствия в Кирене.
– Si, si, – сказал Гарибальди и заговорил о том, что ему необходимо срочно вернуться назад. Это не совпадало с планами Роммеля, который собирался много чего показать своему номинальному начальнику. И я заметил искорку иронии в глазах Роммеля, когда Гарибальди, уезжая, по-отечески похвалил его: – Спасибо за ваши замечательные достижения. Все принятые вами меры правильны. Я бы сделал абсолютно то же самое.
Итальянцы уехали. Проводив их, мы заехали к капитану Баху, преподобному Баху, пожилому немецкому офицеру, руководившему обороной перевала Халфая. Священнослужителю, ставшему боевым офицером, суждено было уже в чине майора в январе следующего года сдаться в плен вместе со своими войсками в Халфае генерал-майору И.П. Вильеру, командиру 2-й южноафриканской дивизии.
Мы вернулись в Бардию. Роммель подмигнул нам и неожиданно с озорной улыбкой сказал:
– И что это у них там за срочное дело в Кирене?
Элерта в штабе Роммеля не было. В качестве начальника оперативного отдела его замещал майор Вустерфельд. Знакомя его с обстановкой, Роммель четко определил цели, которых он собирался достичь к концу ноября.
Первое: завершить постройку линии опорных пунктов от перевала Халфая до Сиди-Омара и наладить их регулярное снабжение, чтобы они без пополнения запасов могли выдерживать атаки противника, длящиеся три и более месяца.
Второе: используя этот оборонительный фронт в качестве прикрытия, нанести хорошо подготовленный удар по Тобруку и уничтожить его.
– Да, Вустерфельд, – задумался Роммель. – Это значит, что еще целых полгода нам придется обеспечивать снабжение наших позиций под Тобруком и вокруг него до этой линии…
– Да, господин генерал, я полагаю, это неизбежно, – без энтузиазма отозвался Вустерфельд, вероятно думая, как и я, о разбитых пыльных дорогах вокруг крепости Тобрук.
– Да, надо что-то сделать, – добавил Роммель. – А что, если построить хорошую дорогу вокруг Тобрука? Тогда мы не упустим прибрежную дорогу через порт, который проклятые австралийцы никак не отдают нам.
План Роммеля был принят с энтузиазмом и быстрыми темпами стал претворяться в жизнь. Были проведены совещания с командирами итальянскимх дивизий, в результате чего в кратчайшие сроки были выделены войска для строительства окружной дороги. Германские батальоны тоже выделялись на эти работы, но Роммель предпочел, чтобы они несли службу на передовой, и в конце концов по договоренности
