– Спасибо, Муто.
Мы отдали честь и сделали по шагу назад. Ни один мускул не дрогнул на помрачневшем лице капитана, в его глазах застыла мука. Мне было жаль этого человека, пославшего своих подчиненных на задание, с самого начала обреченное на провал. Но выбора у него не было, и так было нужно его родине. Теперь капитан Миура, похоже, горько сожалел о гибели своих подчиненных.
Сига и Сираи вышли из палатки вместе с нами. Кто-то выбежал следом; это был Накадзима. Он схватил меня за плечо и облегченно произнес:
– Сакаи, я уже не надеялся увидеть тебя снова.
– Но… – попытался возразить я.
– Тебе незачем извиняться, – перебил он меня. – Думаешь, я тебя не знаю, дружище? Всем известно, что сегодня произошло, тебе не оставалось ничего другого, ты должен был вернуться. Не хмурься! У нас еще будет возможность, мы еще повоюем. Хорошо, что ты снова здесь, Сабуро. Очень хорошо.
Слова Накадзимы растопили лед в моем сердце. Значит, он все правильно понял. Я был не одинок в своих чувствах. Но даже после его добрых слов мой гнев полностью не утих.
К нам подбежали летчики и стали предлагать сигареты и сладости. Кто-то побежал в казарму разогревать для нас еду. Летчики совали нам банки с консервами, которые им удалось где-то раздобыть.
Мы поблагодарили их, но отказались. Кусок не лез мне в горло.
Спустя час в комнату ворвался запыхавшийся дневальный, прибежавший от радистов.
– Только что получено сообщение, – крикнул он, – с запасного аэродрома. Там только что приземлился один из бомбардировщиков. Весь экипаж жив!
Итак, кто-то еще из находившихся сегодня в воздухе разделял мои чувства. Сбросив торпеду, пилот стал пытаться спастись, прекрасно понимая, что ему не прорваться сквозь стену огня истребителей противника.
Это сообщение пусть и не совсем, но сняло напряжение. Приятно было сознавать, что не только Муто и я, а кто-то еще осмелился нарушить «раз и навсегда установленные» порядки и обычаи.
Глава 28
Американский флот не оставил нам времени горевать по поводу неудач. На следующий день после нашего возвращения со злосчастного задания противник «приветствовал» нас залпами с шестнадцати кораблей, оказавшихся в прибрежных водах.
Отделившись от главных сил флота, восемь крейсеров и восемь эсминцев неспешно приблизились к острову. После нескольких пристрелочных залпов, от которых сотрясался весь остров, корабли вышли на позицию для ведения огня прямой наводкой.
Два дня мы прятались, как крысы, стараясь глубже зарыться в вулканическую пыль и пепел. Сорок восемь часов корабли медленно курсировали вперед и назад, на их бортах то и дело появлялись яркие вспышки залпов, извергавших тонны стали, сотрясавшей остров из конца в конец.
Никогда я еще не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Мы ничего не могли поделать, нанести ответный удар нам было не по силам. Люди кричали, посылали проклятия и, грозя кулаками, клялись отомстить, но многие из них падали на землю, захлебываясь кровью, хлеставшей из разрывавших горло ран.
Практически все постройки на Иводзиме превратились в развалины. Не осталось ни одного целого здания. Ни одной палатки. Последние убогие лачуги были разрушены до основания. Четыре вернувшихся из последней вылазки истребителя снаряды превратили в пылающие обломки.
Погибли несколько сотен моряков и солдат, раненых было не сосчитать. Остатки наших скудных запасов были уничтожены. Ощущался недостаток боеприпасов.
Смятение царило на Иводзиме. В ушах звенело от нескончаемых разрывов тысяч снарядов, летевших на крохотный островок. Для защиты этого стратегически важного пункта оставалось менее батальона солдат.
Оцепеневшие люди теряли рассудок от ужасных обстрелов, речь многих из них становилась бессвязной.
Остров был практически беззащитен.
Нелегко приходилось и небольшой группе уцелевших во время страшных обстрелов летчиков. Нас осталось совсем немного, но мы были полны решимости защищать наш остров от вторжения, которое, как все понимали, могло начаться в ближайшие дни, а возможно, и часы. Мы сформировали «отряд морской пехоты Иводзимы» из оставшихся без самолетов летчиков. Наша крохотная группа поклялась сражаться до последнего человека, защищая остров плечом к плечу с оставшимися в живых солдатами армейского подразделения. Получив оружие и боеприпасы, мы безропотно смирились с гибелью.
Разве можно было сомневаться в нашей неминуемой гибели? Если американцы захватили Сайпан, а сейчас это выглядело вполне вероятным, если их авиация безраздельно господствовала в воздухе, а их корабли, словно в насмешку над нашим флотом, нагло курсировали вдоль Иводзимы, что могло им помешать сломить нашу слабую оборону?
Иводзима по радио умоляла прислать подкрепление из Йокосуки. Мы просили хоть несколько истребителей. Хоть что-то, на чем можно летать. Йокосука ничего не могла сделать. Те тридцать истребителей, на которых мы прилетели на Иводзиму, это было все, чем располагало командование. Больше ничего не осталось. В Генеральном штабе в Токио царил настоящий хаос.
В один из дней утром после очередного массированного обстрела нас разбудили радостные крики. Нам не досталось самолетов, но командование военно-морского флота не забыло о нас. На горизонте показались несколько транспортов, направлявшихся к острову. Приветствуя громкими криками и смехом неожиданно выпавшую на нашу долю удачу, мы побежали на берег, где нам было суждено наблюдать страшную картину. Прямо на наших глазах американские подводные лодки топили суда, идущие ко дну в фонтанах огня и брызг.
Этот последний разгром поставил все на свои места. Для всех нас стало очевидно, что мы можем оказать лишь символическое сопротивление и не пройдет и двух часов после высадки, как американцы овладеют Иводзимой. Кто из нас, находящихся на этом покрытом вулканическим пеплом клочке земли с его кипящими источниками, мог предвидеть, какой поворот событий ждет нас на самом деле? Кто осмелился бы предсказать, что американцы упустят бесценную возможность захватить остров с минимальными потерями? Мы чувствовали, что жить нам осталось в лучшем случае всего несколько дней.
Американцы так и не появились. Часами наблюдательные посты в разных концах острова следили за морем, ожидая появления кораблей противника. Время от времени кому-нибудь из нервничавших наблюдателей начинало что-то мерещиться на поверхности океана, и звучал сигнал тревоги. Мы вскакивали с коек, хватали оружие и готовились сражаться, но ничего не происходило.
Тогда мы, разумеется, не знали, что американцы уже повернули к Филиппинам. Следующие восемь месяцев они не возвращались к Иводзиме. За эти восемь месяцев генерал-лейтенант Тадамати Курибаяси привел с собой на остров 17 500 солдат и почти 6000 матросов. Он превратил остров в мощную крепость с сетью долговременных огневых точек, оборонительными сооружениями в пещерах и разветвленными тоннелями. Благодаря его стараниям на Иводзиме оказалось столько солдат, что остров просто не мог их всех вместить.
Впоследствии многие японские военачальники утверждали, что если бы американцы нанесли удар по Иводзиме в августе 1944 года, а не ждали бы так долго, то война закончилась бы намного раньше. По их мнению, вторжение на Филиппины стало долгой и весьма дорогостоящей операцией, где американцам пусть и сопутствовал успех, но эта кампания не имела решающего значения для ускорения поражения, которое было уже не за горами.
Давно ожидаемое вторжение, для которого были собраны огромные силы, началось 19 февраля 1945 года. Согласно данным архивов военно-морского флота США, в составе осуществлявшей вторжение группировки было 495 кораблей, из них 17 авианосцев. По официальным данным правительства США, в военных действиях участвовало 1170 истребителей и бомбардировщиков.
Общее количество военнослужащих, принимавших участие в одном из самых яростных за всю войну сражений, составило 75 144 человека. Из них, по данным американцев, погибло 5324 человека и 16 000 были ранены. Датой окончательного захвата острова считается 16 марта, в этот день погибли последние
