почему она мне не отвечает, но поделать ничего не мог. Я не мог позволить чувствам помешать выполнению долга, особенно сейчас. На двенадцатый день после отправки письма я проводил с молодыми летчиками занятие, знакомя их с приемами воздушного боя. По окончании занятий ко мне подошел дневальный и сообщил, что меня ожидают двое посетителей. Я бросился в комнату для гостей.
Я увидел ожидавших меня Хацуо и ее мать. Как только я вошел в комнату, Хацуо поднялась со стула.
– Я приехала сюда, Сабуро, – тихо произнесла она. – Приехала, чтобы стать твоей женой.
Я застыл на месте, потеряв дар речи.
– Если ты готов умереть, Сабуро, то и я готова к этому. Если нам отпущено всего несколько дней или недель, то мы должны провести их вместе. Такова воля Божья.
– Хацуо! – воскликнул я. Это казалось невероятным. Не может быть, чтобы мне выпало такое счастье!
Ко мне обратилась моя тетя:
– Сабуро, я не вижу причин, способных помешать твоему браку с Хацуо. То, что вы двоюродные брат и сестра, не должно тебя смущать. Вы оба полноценные люди, и физически и умственно. Желание моей дочери – а также и мое, – чтобы этот брак состоялся.
Радость моя не знала границ. Но прежде чем приступить к приготовлениям к свадьбе, требовалось написать письмо матери и попросить у нее, как у старейшего члена семьи, согласия на мой брак. В своем письме она благословила меня, но расстроила сообщением, что не сможет приехать на церемонию бракосочетания. Железные дороги на острове Кюсю были разрушены, и поезда не ходили. Он просила мою тетушку позаботиться обо всем необходимом.
После моего перевода в Мацуяму директор расположенного в этом городе крупного авиационного завода предложил мне поселиться в одной из просторных комнат на верхнем этаже в его доме. Он сообщил, что следил за моим участием в боях начиная с того времени, когда я сбил свой первый самолет в Китае, и хотел, чтобы я пожил в его семье. Я отклонил его предложение вовсе не потому, что не хотел злоупотреблять его великодушием, а совсем по иным причинам. Я считал несправедливым, если стану жить с комфортом в большом доме, тогда как мои товарищи, с которыми я вместе летал, будут вынуждены ютиться в казарме.
Теперь же мне требовалось место, где мы с Хацуо смогли бы жить. Испытывая смущение, я сообщил Накадзиме о своем намерении жениться. Он с улыбкой на лице одобрил мои планы и попросил минутку подождать. Сняв телефонную трубку, он связался с директором завода. Тот сообщил ему, что я могу переезжать сразу после свадьбы. Накадзима давно знал о сделанном мне директором предложении и отказывался принимать какие-либо возражения.
Мы с Хацуо поженились 11 февраля 1945 года. На скромной церемонии присутствовали только моя тетушка и семья директора завода. От планов пригласить на свадьбу моих сослуживцев пришлось в последний момент отказаться, так как в начале вечера прозвучал сигнал воздушной тревоги. Летчики остались на дежурстве у своих самолетов, готовые взлететь по тревоге. Мы не предполагали, что вместо свадебной музыки придется слышать вой сирен, от которого мурашки бежали по спине.
После церемонии мы с Хацуо отправились в синтоистский храм. Там, преклонив колени, мы сообщили Богу о своем вступлении в брак.
Речи о медовом месяце, разумеется, не могло и быть. В следующую субботу мы устроили праздник для пятидесяти моих сослуживцев. Они громко смеялись, слушая мои рассказы о звучавшем на свадьбе марше Сирен вместо свадебного марша. Царившая праздничная обстановка скрасила недостаток веселья во время свадьбы. Многие летчики принесли с собой музыкальные инструменты и исполняли для нас, пусть и с запозданием, веселые свадебные песни. Я был самым счастливым человеком в мире. Мои товарищи то и дело превозносили красоту моей невесты. Это был прекрасный вечер.
У тетушки был приготовлен сюрприз для всех нас. Она объехала окрестности, и ей удалось купить кое- какие продукты для торжества. Пятьдесят человек с жаром набросились на еду. Праздник продолжался до поздней ночи. Собравшиеся хором исполняли для нас одну песню за другой. Хацуо аккомпанировала хору на пианино вместе с импровизированным оркестром летчиков.
Это были самые счастливые часы в моей жизни. Я был пьян от счастья. Все произошедшее раньше казалось теперь не важным по сравнению с той дивной радостью и восторгом, которые наполняли меня.
Я не мог отвести глаз от Хацуо. Она была сбывшейся мечтой, прекрасной принцессой из сказки. Она была моей женой.
Глава 31
В марте 1945 года в первый и последний раз в своей истории японский военно-морской флот отступил от правила «отсутствия прецедентов» и особо отметил двух летчиков-истребителей морской авиации. Лишь критическая ситуация на фронте смогла заставить наш Генеральный штаб поступить подобным образом. Благодарность, объявленная пилоту 1-го класса Сёити Сугите и мне, а оба мы служили в Мацуяме, должна была укрепить ослабевший боевой дух многих летчиков.
Сугита в свои двадцать четыре года был блестящим летчиком. Большую часть своих подвигов он совершил во время боев на островах Трук и на Филиппинах, где, как считалось, он сбил сто двадцать самолетов противника.
Но это количество побед в воздухе, похоже, сильно преувеличено, лично я считаю, что в общей сложности он сбил около восьмидесяти самолетов. Сугита сам признавался мне, что многие его победы были сомнительными и не получили подтверждения, поскольку условия часто не давали возможности произвести точный подсчет. Большинство воздушных схваток имели место, когда Сугите приходилось обороняться против превосходящего количества самолетов противника, и у него не было возможности следить, действительно ли самолет рухнул на землю, полностью сгорел в воздухе или был покинут экипажем. Отсутствие кинокамер на наших самолетах сильно затрудняло получение доказательств того, что цель была действительно уничтожена.
Когда страна побеждает в войне, делается все возможное для перепроверки утверждений летчиков об одержанных победах, как это делали мы, одерживая легкие победы над Порт-Морсби. Но когда положение ухудшается и приходится вести оборонительные бои против превосходящих сил противника, точность подсчетов непременно будет страдать. Тем не менее никто не оспаривал мастерства Сугиты в воздухе. Увидев его в бою, я был так поражен, что поставил его на одну ступень с таким асом, как Нисидзава.
Сугита ярко продемонстрировал свое блестящее мастерство 19 марта, когда самолеты нашей группы были подняты на перехват базировавшихся на авианосцах истребителей противника, атаковавших крупную военно-морскую базу в Куре. До этого налета самолеты с авианосцев несколько раз проводили атаки, практически не встречая сопротивления.
На этот раз все обстояло иначе, хотя американцы и не рассчитывали на это. Радисты в Мацуяме перехватили переговоры по радио американских пилотов, приближавшихся с юга. Складывалось впечатление, что они находятся за тысячи миль от неминуемой схватки, ибо они открытым текстом обсуждали варианты построения и высоту атаки.
Все имевшиеся в Мацуяме истребители – сорок самолетов – были подняты в воздух. «Шидены», которым предстояло получить боевое крещение, описывали широкие круги, поднявшись на большую высоту, чем та, на которой шла эскадрилья противника. Шестьдесят пилотов, и я в их числе, остались на земле из-за отсутствия боеспособных самолетов. С башни диспетчерского пункта в бинокль я прекрасно видел самолеты.
Бой завязался, как только появились истребители «хеллкэт». Две эскадрильи истребителей «шиден», находившиеся на 1500 футов выше, с ревом ринулись на противника. Сугита падал камнем. Выйдя из пике, он сделал переворот и открыл огонь. Четыре пушки доказали свою эффективность. Языки пламени вырвались из двигателя вражеского самолета, и он, потеряв управление, закружился в воздухе. Сугита выполнил новый переворот и вышел прямо в хвост второму «грумману», открыв огонь по фюзеляжу и кабине. Самолет противника резко занесло, и он начал падать в океан. Третий истребитель противника ринулся на «шиден». Сугита не оставил ему никаких шансов. Его самолет взмыл вверх, повис на крыле, а затем, красиво выполнив вираж, стал пикировать. «Хеллкэт» развалился на куски прямо в воздухе.
Истребитель Сугиты ринулся туда, где завязалась главная схватка. Это было захватывающее зрелище.
