возможно, еще важнее, они воспитаны быть вежливыми и держать свои эмоции при себе. Моя переводчица Саюри, например, настолько тактична, что никогда не сдаст в кафетерии кружку, не стерев с нее предварительно следы помады, объясняя это советом своих родителей: не надо волновать спокойную гладь пруда. «Быть астронавтом – значит ежедневно быть в напряжении», – заметила она. «Да, из них получатся отличные астронавты», – согласился со мной Роджер Крауч, член экипажа космического шаттла, с которым я переписывалась во время моего пребывания в Японии.
Я продолжила развивать свою теорию с Тачибаной. Мы спустились в фойе, чтобы поговорить, и присели на низкие скамеечки. На стенах над нами висели портреты астронавтов корпуса JAXA. «Все, что вы говорите, верно, – ответил он мне, а его коленка подпрыгивала то вверх, то вниз. (Его начальник как-то рассказал мне, что дергающаяся нога Тачибаны – нечто вроде сигнала опасности во время интервью с будущими астронавтами. Впрочем, как и неудачная попытка наладить зрительный контакт. Так что до конца разговора мы с его начальником смотрели исключительно друг на друга.) – Мы, японцы, склонны подавлять эмоции и изо всех сил стремимся к сотрудничеству, адаптации. Мне даже кажется, что некоторые из наших астронавтов ведут себя слишком уж хорошо». Нельзя в течение долгого времени совершенно подавлять свои эмоции. Рано или поздно все равно взорвешься, пусть и где-то в глубине души. По словам Тачибаны, «большинство японцев склонны скорее к депрессиям, нежели истерикам». К счастью, астронавты JAXA уже несколько лет тренируются вместе с астронавтами НАСА, и за это время они стали куда решительнее и больше похожими на американцев.
В предыдущей группе претендентов был человек, которого удалили за то, что он выказал чересчур много раздражения. А еще другого – за то, что он, наоборот, был слишком спокоен, а значит, пассивен. Тачибана и Инои ищут ту самую «золотую середину». Прекрасным примером этого идеала мне показалась астронавт НАСА Пегги Уитсон. Недавно я слышала, как кто-то из НАСА сказал ей, что не может найти фотографии, которые недавно сделали члены ее команды. Если бы я потратила все утро на то, чтобы сделать пару снимков, а некто их просто засунул куда-то, я бы сказала: глаза разуй и поищи получше. А Уитсон ответила: «Не проблема. Сделаем новые».
Что еще должно отсутствовать у хорошего астронавта?
«Храп, – говорит Тачибана. – Если он слишком сильный, вас удалят из списка претендентов. Это мешает спать другим».
По данным ежедневной газеты «Янцзы ивнинг пост», медицинское обследование китайских астронавтов исключает кандидатов с неприятным запахом изо рта. И не из-за опасности возникновения заболевания десен, но, как сказал один из медицинских сотрудников, проводящих осмотр, Ши Бинг Бинг, «в стесненном пространстве неприятный запах изо рта будет беспокоить других членов команды».
Обед закончился, и теперь два – уже три, подождите, четверо! – испытуемых вытирают стол. Мне все это напоминает одну из тех ручных моек машин, где небольшая армия работников с салфетками в руках, двигаясь по кругу, протирают ваше авто до блеска. А вот посуду мыть не надо. По инструкции, грязные тарелки и прочая утварь помещаются обратно в пластиковый контейнер с идентификационными буквами каждого претендента, а сам контейнер – в «шлюзовую камеру». Чего испытуемые не знают, так это того, что грязная посуда ставится затем на тележку и едет на «фотосессию». В конце эти фотографии, так же как и оригами, будут изучать психиатры и психологи. Я видела снимок посуды, оставшейся после вчерашнего ужина. Ассистент фотографа открывал каждый контейнер и держал карточку с буквой претендента и датой так, словно он находился на месте преступления, и полиция делала его фото анфас.
Инои не уверен в действенности такой проверки: «И что нам это даст?» G отбросил морские водоросли из супа мисо, а С не съел кожицу цыпленка. Е съел только половину порции супа и все маринованные овощи. Мой любимчик А съел все и поставил посуду в контейнер точно в таком виде, в котором и получил ее.
«Посмотрите на G-сан! – воскликнул фотограф (японское «сан» – нечто вроде американского «мистер») и поднял тарелку от маринованных огурцов, которая стояла поверх обеденной. – Он спрятал кожицу!»
Не уверена, что до конца понимаю необходимость съедать все и составлять грязную посуду. Чистота в ограниченном пространстве, конечно, важна, но мне кажется, здесь все не так просто.
Если я покажу какому-нибудь незнакомцу список мероприятий, за которыми я наблюдала на протяжении этих нескольких дней, и попрошу догадаться, где я была, сомневаюсь, что «космическое агентство» будет вообще названо. Скорее всего, он ответит «начальная школа»: кроме оригами, на этой неделе проводились тесты с конструктором ЛЕГО (нужно было собрать робота) и цветными карандашами (претендентам следовало сделать рисунок на тему «Я и мои коллеги») – все для определения психического состояния участников отбора.
Прямо сейчас на мониторе виден конкурсант Н. Он обращается к своим коллегам и камерам. Это называется «презентацией своих достоинств». Я ожидала чего-то вроде рассказа о себе, перечисления сильных сторон характера и профессиональных умений. Но эта «презентация» больше похожа на шоу талантов: С пел песни на четырех языках, а D сделал 40 отжиманий за тридцать секунд.
В довершение всей этой атмосферы пришкольного участка на всех соревнующихся были надеты передники, которые носят дети во время физкультуры, чтобы не потерять своей команды. Ну а у участников соревнования на передничках нашиты их идентификационные буквы (для наблюдателей, конечно же).
Освещение было плохим, и камера редко наезжала, чтобы зафиксировать лица, так что оказалось довольно сложно определить, кто выступает в данный момент. Перед каждым выходом человека в передничке все наклонялись над мониторами и перешептывались с соседями: «Кто это? Е-сан?» – «Я думаю, это J-сан». – «Нет, J-сан там, в полосатом».
Н заявил, что может ездить на велосипеде без рук. Он сложил руки и прижался губами к сомкнутым большим пальцам рук. После нескольких неудачных попыток ему все же удалось воспроизвести тихий, банальный и немузыкальный свист. «Ну, да. Я не такой талантливый, как ты», – угрюмо сказал он В, который рассказывал нам о чемпионате по бадминтону, который недавно выиграла его команда, а затем снял шорты, чтобы похвастаться мускулистыми ногами.
Н сел на место, а F вышел вперед. Он один из трех пилотов в группе. «Пилот должен быть общительным», – заявил он. И тут презентация приняла совсем уж неожиданный поворот. F рассказал нам, что часто выпивает с друзьями: «Мы ходим в места, где можно развлечься в обществе девушек. Это помогает нам в общении и ломает лед официальных отношений». F широко раскрыл рот. Кажется, он делает что-то со своим языком…
Психиатры еще сильнее потянулись к мониторам. Брови Саюри поползли вверх. «Я делаю это для девушек», – говорит F. Инои увеличивает изображение камеры: язык F закручен дважды и теперь напоминает пару блинчиков. «Я считаю, это растопит любой лед», – заключает F.
А вот и мой любимчик А. Он говорит, что собирается продемонстрировать технику айкидо, и просит добровольца помочь ему. Встает D. Его передничек слегка сполз с плеча, прямо как лямка бюстгальтера. А рассказывает, что, когда он учился в колледже, студенты младших курсов напивались до такой степени, что не могли пошевелиться, так что ему приходилось выкручивать им руки, чтобы помочь подняться. Он хватает D за запястье, D взвизгивает, и все смеются.
«Они прямо как мальчишки из одного студенческого братства», – говорю я Саюри, а ей приходится объяснять сидящему рядом Тачибана, что такое «студенческое братство».
«Честно говоря, астронавты действительно похожи на студентов колледжа, – замечает Тачибана. – Им ставят оценки, они сами принимают решения. А выйти в космос – это как поступить в очень небольшую, очень элитную закрытую военную школу. Правда, вместо сержантов и декана здесь менеджеры. Это нелегкий труд, и лучше неукоснительно следовать правилам: не обсуждать других астронавтов, не сквернословить[4] и никогда не жаловаться. Как и в армии, непокорным объясняют, что к чему, или просто отсылают прочь».
Идеальным астронавтом всегда был исключительно целеустремленный взрослый человек, который выбирает направление и следует правилам как исключительно воспитанный ребенок. Япония – просто кладезь таких людей. Здесь никто не переходит дорогу в неположенном месте и не разбрасывает мусор. Здесь принято повиноваться старшим и вышестоящим. Когда я летела в Японию, моя соседка в самолете рассказала мне, что мать запрещала ей прокалывать уши вплоть до 37 лет, когда она наконец-таки набралась смелости сделать это несмотря ни на что. «Я еще только учусь отстаивать свое мнение», – сказала она. Моей соседке было на тот момент 47 лет, ее матери – 86.
