поняли и сделались осторожнее. Другое дело, если рулевой механизм взорвать в нужный момент радиоминой. Но тогда подрывник должен был ехать за вашей машиной.
– А он и ехал. Сел мне на хвост незадолго перед тем, как я слетел с дороги.
– И вы слышали взрыв?
Я пожал плечами:
– Не знаю, все так быстро произошло… Мне просто повезло. Выкинуло из машины, как я теперь понимаю, еще в полете. Хрястнуло обо что-то! Очнулся неподалеку от костра…
– Так вот почему вы сегодня без машины! – запоздало сообразила Полина и даже хлопнула себя ладошкой по лбу. – Ремонт большой?
– Ремонт?.. – Я посмотрел на нее снисходительно, как на ляпнувшего глупость собственного ребенка. – Увы, ремонту моя «забавушка» теперь не подлежит.
Константинов сочувствующе поцокал языком, а Полина тут же заявила:
– Включите стоимость машины в счет, я возмещу ваши потери.
И мне ничего не оставалось, кроме как разыграть радость заботящегося о своем кошельке кретина. Впрочем, психологически это была вполне обоснованная радость, и в логике происходящего даже комар бы носа не подточил. А мозги господину Константинову были запудрены…
Похоронные речи закончились, гроб опустили в могилу, выстроилась очередь из желающим бросить на крышку гроба горсть земли. Осуществившим желание тут же подносили рюмку водки и бутерброд. В общем, церемония была выдержана в обычном духе наших русских похорон. Надо полагать, к концу поминок кому- нибудь и запеть вздумается…
Тут же о поминках было и объявлено.
Компания «Бешанзерсофт» сняла с этой целью ресторан «Северная Венеция», и я увидел в этом перст судьбы.
Церемония сворачивалась. Могила была засыпана, холмик завалили цветами, воздвигли временный памятник с фотографией, перед которым поставили стаканчик водки и положили ломтик хлеба. Люди в одиночку и кучками потянулись к центральному выходу с кладбища, где их ждали автобусы. Я не спешил, ожидая, что меня вновь пригласят в машину. И не ошибся.
Шагая по кладбищу, я в очередной раз позвонил на Катин автоответчик, доложил, что со мной все в полном порядке и вообще я – муж, вовсе не объевшийся груш…
На поминки мы ехали тем же любовным треугольником. Или это не треугольник, когда он в нее, она в меня, а я в собственную жену? Наверное, это часть какого-то более сложного угольника. И вообще, причем здесь углы?..
В ресторане я сделал все возможное, чтобы сесть подальше от клиентов. Возле меня тут же – и с виду вполне случайно – оказалась Марьяна Ванжа.
– Ну все, кусок! – сказала она тихо. – Теперь ты мой! Хренушки я тебя этой прищепке отдам!
В принципе она мне в качестве агентессы была больше не нужна, но отшивать женщин, не планирующих вроде бы выходить за меня замуж, не входит в мои привычки, и потому я согласно кивнул.
– Я твой, лоханка, навсегда. И что ты будешь со мной делать?
– Сейчас мы помянем Жору-Кавказца, а потом я тебя спионерю. У нас в компании сегодня курят бамбук… ну, то есть отдых, суббота сегодня. А дома фазер-мазер на природу подались.
У меня были совсем другие планы, но я опять кивнул. Не стоит устраивать разборки с женщиной прежде, чем в них возникнет надобность. Во всяком случае, Арчи Гудвину неукоснительное исполнение этого закона всегда помогало.
От другого конца стола, где сидели родственники Карачарова и руководство «Бешанзерсофта», понеслись продолжения тех хвалебных речей, что звучали на кладбище, однако атмосфера быстро освобождалась от печали. Впрочем, так всегда происходит на поминках, потому что покойного, присутствие которого тяготит людские души, больше нет.
Рядом с родственниками над маленьким столиком висела голография Жоры-Кавказца, а на столике, как и на могиле, стоял стопарик водки, прикрытый куском хлеба. Величие традиций состоит в том, что они, в отличие от людей, не умирают…
Потом было предложено выпить за память покойного – да будет земля ему пухом, – и я поймал себя на том, что едва не потянулся рюмкой, чтобы чокнуться с соседями. Однако вовремя спохватился. Наверное, все-таки поминки надо устраивать для узкого круга очень близких друзей, кто действительно воспринимает утрату, как трагедию. А мы всегда и везде стремимся изобразить нечто, напоминающее свадьбу. Впрочем, все это из прошлого нашего народа – не зря ведь писал классик, что «дружина пирует у гроба»… или там «у брега»?.. а-а-а, один черт, и потому имеет ли смысл бороться? Разве лишь церковь этим займется, да и то я был бы против…
– Слушай, кусок… Я вот не шуршу… не знаю… чего-то со мной ночью делалось… такие триллеры рисовались, и все про тебя да про тебя… К чему бы это?
– Не знаю, лоханка. – Я посмотрел на стол, выбирая закуску.
Все-таки стол был не свадебный – не наблюдалось заполонившего всё и вся оливье, зато присутствовали стаканы с киселем.
Интересно, что бы в таком случае выставил на стол Фриц Бреннер? Оказывается, знания Арчи Гудвина в этом вопросе ограничены.
Я сцапал с блюда бутербродик со шпротиком и принялся жевать. Во всех последующих тостах придется участвовать киселем, поскольку после ночного приключения надо держать порох в пороховницах сухим. То есть, иметь ясные мозги и послушные мышцы…
После второго тоста Марьяна о чем-то догадалась.
– Ты не хочешь меня грузить, да? – спросила она тихо. – У тебя проблемы, я же секу поляну. Ты даже не пьешь… Давай, когда все разойдутся, вернемся, послушаем Земфиру… ну да, да… не Земфиру, а песни Земфиры… Я кстати, узнала, как зовут лысую певицу… Груша Грушина…
– Хорошо, хорошо… Если меня не призовет на службу чувство долга…
– Да трахала я твое чувство долга!
Марьяна была уже навеселе, и я заопасался, как бы она не потеряла контроль над собой. Мне совсем не хотелось, чтобы Полина увидела, как эта пигалица пристает ко мне с сексуальными домогательствами. После такого спектакля выходной день для Марьяны превратился бы в день получения выходного пособия, а мне, если подумать, она бы еще могла пригодиться – и не только в качестве постельной партнерши, но и как агентесса. Увы, у альфонсов свои сложности, не менее серьезные, чем у любовников…
52
Поминальщики начали покидать ресторан. Из руководства первой собралась Полина. Шагая к дверям, она вновь озиралась по сторонам – как перед моргом, – и в конце концов ее взгляд нащупал меня. К счастью, пьяная Марьяна как раз выскочила почистить перышки («ужо пора в эмжо»), а я сделал вид, будто Полины не замечаю, и все обошлось – положение моей молодой подружки было в «Бешанзерсофте» сохранено. По крайней мере, до завтрашнего дня.
Марьяна появилась в зале, когда Полина уже исчезла. И тут все устаканилось как нельзя лучше: Марьяну зацепил некий чернявый паренек со щетиной трехдневной небритости, и она задержалась возле него. Наверное, хотела, чтобы я ее приревновал. Но меня это как никогда устраивало, потому что женщины Арчи Гудвина сейчас не интересовали. То есть, интересовали, конечно (что я такое говорю-то!), но еще больше его интересовал некий мужчина. Я уже знал, что буду делать дальше, и только ждал, когда он поднимется из-за стола.
Наконец, он совершил сей долгожданный поступок, и я тоже стартовал со своего места и принялся лавировать между слоняющимися по залу поминальщиками, раскланиваясь в приступах вежливости и пребывая в готовности удрать, если Марьяна бросит своего чернявого и переключит свое внимание на мой исход. В результате мы с Константиновым оказались возле дверей одновременно.
– Вы уже отбываете, Антон?
– Да, – сказал он. – Работу никто не отменял. У нас ведь выходных нет, как у младшего персонала. Надо заехать в «Бешанзер», посмотреть, что там… А вы хотите со мной поговорить?
– Хочу.
