искусства, греческое мышление и религия, красота городской архитектуры, а членов царской фамилии больше всего привлекал греческий образ жизни. Царь Скил был одним из первых кочевников, кто завел себе дом. Он выбрал его в Ольвии и украсил фасад эффектными фигурами сфинксов и грифонов, к которым скифы питали особую любовь. Рядовые скифы, однако, упрямо оставались консерваторами и националистами, и хотя царские скифы были признанными покровителями многих понтийских городов, все же, хотели они того или нет, цари продолжали жить по традиции в стойбищах в окружении своих князей и конников, охотников и скота.
Скифскую аристократию с готовностью приняли как местные оседлые жители этого региона, так и скифы-скотоводы и скифы-земледельцы. Чиновники и мелкие вожди вели почти такой же образ жизни, как и царь и вожди племен, хотя и не с таким размахом. Для административных целей Царская Скифия, или собственно Скифия, была разделена на четыре региона, во главе которых стояли правители, назначенные царем. Помимо других обязанностей, правители должны были собирать назначенную дань с земледельцев своего региона, а также с определенных понтийских городов, которые, подобно Ольвии, были обложены данью. Также им приходилось посещать ежегодные собрания воинов, на которых тот, кто убил своего первого врага, выпивал кровь своей жертвы в присутствии правителя и толпы завидующих и восхищающихся зрителей. Скифы действительно верили, что только таким способом они могут присоединить бесстрашие мертвого врага к своей собственной храбрости. У правителя были вооруженные отряды, которые получали жалованье, в отличие от телохранителей вождей. Эти были свободными скифами, избранными из числа своих соплеменников. Они не были получающими жалованье воинами, вместо этого им полагалась доля дневной добычи, однако после боя каждый воин должен был показать своему вождю отрезанную голову врага, так как только тогда он имел право на свою долю. В военное время войско, собранное со всех частей, на которые была тогда разделена страна, разбивалось на подразделения, у каждого из которых был свой военачальник. Раз в год они собирались у царя на пиру. Каждый человек, который либо убил своего врага на глазах у царя, либо выиграл суд в его присутствии, имел право на то, чтобы сохранить у себя череп своего мертвого противника. По словам Геродота, скифы часто скальпировали своих врагов, иногда делали салфетки из кожи и неизменно превращали черепа в кружки, оправляя их в золото или какой-нибудь другой ценный материал, и носили подвешенными у себя на поясе. Они использовали их, когда пили, давая клятву братской верности, или для скрепления принятой присяги, поднимая чашу, полную вина, смешанного с кровью, в которую сначала окунали конец своего меча.
Геродот ссылается на группу мятежных скифов, которая откололась от основного племени и мигрировала на северо-запад от озера Балхаш, поселившись в регионе, который он называл Сакия. Кажется вероятным, что горстки других независимо мыслящих скифов существовали и еще где-то на территории степи. Возможно даже, что это были раскольники, похожие на тех, что проникли в Пруссию, дав таким образом объяснение таким одиночным захоронениям воинов, какое было обнаружено в Феттерсфельде. Хотя большинство скифских поселений на Балканах следует, вероятно, рассматривать скорее как аванпосты, специально основанные царскими скифами, нежели как одиночные проникновения в глубь чужой территории вроде Феттерсфельда, некоторые из более ранних скифских захоронений, расположенные сейчас на территории Венгрии, кажутся, с другой стороны, связанными с группами деятельных, предприимчивых скифов, постоянно и настойчиво продвигавшихся все дальше на запад. Ситуация выглядит несколько иначе с учетом дошедших до нас более поздних захоронений в Румынии и Болгарии, так как они, возможно, принадлежали небольшим группам скифов, которые покинули свои пастбища на юге России, пытаясь спастись от сарматов, неуклонно наступающих с востока. Все эти далеко оторвавшиеся от своих сородичей группы придерживались обычаев и верований своих предков и в значительной степени сохранили первоначальную чистоту их художественных традиций.
Глава 2
НАРОД
На первый взгляд жизнь одного человека в племени может легко прельстить стороннего наблюдателя кажущейся свободой от забот и ответственности. Это, однако, не более чем поверхностное впечатление, ибо беспечный характер кочевника является удачным следствием строго определенных требований, предъявляемых к нему. После некоторых размышлений становится очевидным, что кочевникам приходится подчиняться не менее суровой дисциплине, чем та, которая регулирует жизнь оседлых общин, хоть это и своя особая дисциплина.
Преуспевание кочевника, если не сама его жизнь, тесно связано с его умением удовлетворять свои потребности, а благосостояние племени в целом – а следовательно, его продуктивность и жизнеспособность – зависит от легкости, с которой они удовлетворяются, и в еще большей степени – от организаторского дара и дальновидности вождя племени, а также от того, насколько быстро и охотно рядовые члены племени откликаются на его приказания. Удачливый вождь – это очень проницательный человек, умеющий управлять людьми и строить планы на будущее, и одновременно авантюрист, способный мастерски принимать быстрые решения. Община, вся жизнь которой проходит на лоне природы, не защищенная от жесточайших чередований погоды, всегда подверженная множеству опасностей, которые таятся в диком безлюдном краю, вынуждена полагаться только на себя и своего вождя. И всякий, кто наблюдал такую группу людей в движении, будь то бедуины из арабского мира, тюркские племена Центральной Азии или кочевники, бродившие по просторам дореволюционной России, быстро начинал понимать, что в таких условиях нет места людям неосторожным и безответственным. Даже пикник нужно продумать заранее, если вы хотите, чтобы он прошел успешно. Кочевой образ жизни требует значительно больших усилий от всех, кто его ведет, так как здесь равно необходимы приспособляемость и согласованность действий, чтобы ежедневный переход прошел успешно и быстро, обеспечивая гладкий и спокойный ход жизни, протекающей по такому же сложному образцу, какой существует и в любом оседлом обществе.
Большинство кочевников являются скотоводами и для получения пищи и одежды рассчитывают на свои стада. Хорошие пастбища, таким образом, становятся их первостепенной потребностью, самой предпосылкой их жизни, и поэтому все племя в целом всегда готово отстаивать свое право на обладание такими землями и, если понадобится, защищать их. Обычно пастбища не захватываются случайно в результате какой-то сезонной стычки, не приобретаются в ежегодной борьбе, а традиционно связаны с конкретными племенами. Причем границы их территорий обозначены четко, и их право собственности известно так же точно, как и границы пахотных земель среди сельскохозяйственных общин. В результате племя часто проводит годы в одном и том же регионе, перебираясь с одних и тех же зимних пастбищ на одни и те же летние луга, как это делали их предки из поколения в поколение до этого.
Затем какая-нибудь непредвиденная перемена: климатическое бедствие вроде эрозии почвы, или засухи, или акт агрессии со стороны соседей – лишает племя его привычной территории. В последующей борьбе за выживание лишенная своих владений и часто голодающая группа людей уходит иногда для того, чтобы найти новые бесхозные земли, но чаще – чтобы завоевать их в борьбе с другим, желательно более слабым, племенем.
Сезонные миграции евразийских племен диктовались потребностью в траве, так как летом высохшая растительность азиатской части степи приводила племена на невысокие горные склоны, которые становились плодородными благодаря сильным ливням. Однако осенью из-за резких холодов растительность на большей высоте погибала, и племена снова возвращались на равнину, которая к тому времени снова была покрыта зеленью. На юге России ровная в основном поверхность степи, отсутствие резких скачков температуры и малое количество населения дали кочевникам возможность располагать здесь свои стойбища на длительные сроки, но в очень неблагоприятные зимы и лета многие кочевники имели склонность перемещаться к руслам рек, где до воды было рукой подать. Сравнительно легкая жизнь в европейской части степи привлекала сюда азиатских кочевников, которые слишком часто посягали на южную и западную территории степи с более мягким климатом. Их вторжения зачастую были не более чем быстрые налеты на соседние земли, но бывало иногда, что более сильное племя вторгалось с намерением добыть себе опорный пункт на более плодородной территории, и часто ему удавалось вытеснить оттуда более слабую общину. Если эта операция завершалась для налетчиков победой, большинство побежденных
