— Ну, ну, — отвечали ему, — еще бы, жена, поди, ждет не дождется.
И присовокупляли к этому еще разные поощрительные и остроумные замечания, соответствующие, по правилам приятного обхождения, положению дел.
Встретился Сергею Яковлевичу и инспектор, Александр Иванович, и тоже поздравил.
— Вот теперь вам веселее будет, — сказал он.
— Как же-с, Александр Иваныч, гораздо веселее.
— Семейка ваша учительская увеличится…
— Гы-гы, — стыдливо и радостно хихикнул Сергей Яковлевич.
— К осени, — кончил Александр Иванович.
— Гы-гы, Александр Иваныч, к осени не поспеет.
— Чего не поспеет, — уж есть кандидатка.
— Кандидатка? — в замешательстве и недоумении пролепетал Сергей Яковлевич.
— Есть, есть! Уж за лето, так и быть, пусть ваша супруга попользуется жалованьем, — пригодится вам на обзаведенье, — а с осени назначим вам помощницу.
— Да зачем же, Александр Иваныч? Жена ведь не хочет уходить, — она останется, что ж, отчего ж ей не остаться?
— Что вы, Сергей Яковлевич, разве это можно?
— Да отчего же?
— Оттого, что не дело. Что за учительница, коли она замужем? У нее хозяйство, дети будут. Да надо и другим место дать, — Лизавета Никифоровна пристроилась.
Сергей Яковлевич как с неба упал. В состоянии, близком к мрачному отчаянию, возвращался он домой, трясясь на жестком сиденье валкого тарантаса, который прыгал высокими колесами по твердым колеям глинистой дороги.
Несносная пыль лезла Сергею Яковлевичу в рот и в нос, слепила глаза; солнце, опускаясь к западу, глупо и равнодушно смотрело ему прямо в лицо, — очень неудобно было ехать. Воркуны надоедали своим однозвучным брекотком. Притом же вспомнил он, что Лизавета Никифоровна вовсе не так красива, как ему казалось до свадьбы.
«Это я, значит, на свою шею взвалил такой сахар, — злобно думал он, — бантики, тряпочки, а зубы уж съела, — ни кожи, ни рожи, ни виденья!»
Его оскорбила мысль, что он везет для нее вино. «Не жирно ли будет?» — подумал он и принялся откупоривать бутылку при помощи перочинного ножа. Выпивая и закусывая, скоротал он дорогу. Домой вернулся он в настроении воинственном и произвел первый семейный дебош.
Сергей Яковлевич притеснял Валю и старался показать ей, что он-начальник. Лизавета Никифоровна «подпускала шпильки». Батюшка-законоучитель держался сначала дипломатично, но предпочитал Сергея Яковлевича: у учителя бывала водка, у Вали ее не было; Валя жила в избе у крестьянина, которому платила пять рублей в месяц за квартиру и за обед, — Сергей Яковлевич жил посемейному, солидно, у него можно было и закусить после урока.
И вот однажды, когда при такой закуске случилась Валя, батюшка решился дружески попенять ей, что она мало следует примеру старших.
— Вы их избаловали, Валентина Валентиновна, — укоризненно говорил он, закусывая верещагою водку, — давно ли здесь, а избаловали. Нехорошо-с!
— Да чем же?
— У Лизаветы Никифоровны не так бывало. Были тише воды, ниже травы. Без мер строгости нельзя-с, милостивая государыня!
— Вестимо, нельзя, — солидно сказала Лизавета Никифоровна.
— Да коли мне не приходится наказывать!
— Да, вот разводите им ушами, — вот и распустили.
— Да коли не за что наказывать, так как же, батюшка?
— Ну, это дичинка с начинкой, — сказал Сергей Яковлевич.
— Гм, не за что! — продолжал батюшка. — А вот вам пример: придет к вам какой-нибудь мерзавый мальчишка с грязными лапами, так вы что сделаете?
— Пошлю помыться, — ответила Валя.
— А если и завтра тоже?
— Ну, что ж, ну, опять пошлю мыться.
— Нет-с, это канитель одна. А вот вы у вашего большака спросите, как он в — таких случаях поступает, а то вы очень артачливы, вам бы все по-своему.
— Гы-гы, да-с, вы у меня спросите, дело-то лучше будет. Слава Богу, не первый год в школе.
— Ну, как же вы поступаете?
— А вот как: я такого неряху, не говоря худого слова, пошлю на двор да велю ему на руки шестьдесят ковшиков вылить.
— Это зимой-то?
Да-с, зимой. Небось, другой раз не захочет.
— Ау, брат, не захочет, — подтвердил батюшка. Так-то вот, молоденькая наставница, вы у нас, опытных людей, спросите.
— А по-моему, это глупо, — сказала Валя, густо краснея.
— Вот как! — воскликнула Лизавета Никифоровна, — скажите, пожалуйста, мы и не знали!
Вскоре произошел случай, который заставил батюшку занять положение, явно враждебное Вале.
Когда батюшка приходил на урок в ее отделение, — младшее, — Валя уходила домой. Однажды во время батюшкина урока не посиделось ей дома, и она вернулась в школу раньше обыкновенного. В сенях услышала она крик батюшки и вой мальчугана. Она открыла дверь. Удивительное зрелище представилось ей.
Батюшка с ожесточением бутетенил свернутую полою рясы мальчика; другую руку он запустил ему в волоса; мальчик вопил и корячился. Другой наказанный стоял у печки вверх тормашки; ноги его были подняты на печку, тело наклонно свешивалось головою вниз, лицо, обращенное к полу, было закрыто опустившимися и спутанными волосами. Мальчик стоял как вкопанный, крепко упираясь в пол растопыренными пальцами.
Услышав стук отворившейся двери, батюшка выпустил мальчика, с которым занимался, строго посмотрел на Валю и спросил:
— Вам что угодно?
— Что вы делаете? — крикнула Валя, краснея до слез. Как вам не стыдно!
Она бросилась к печке и поставила мальчика на ноги. Мальчик тяжело пыхтел. Покрасневшее до синевы лицо его выражало тупой испуг.
— А позвольте вас спросить, госпожа помощница учителя, вы по какому праву вмешиваетесь в мои распоряжения? — воскликнул батюшка, грозно выпрямляясь. А по такому праву, что вы так не смейте поступать. Дурману вы объелись, что ли?
— Так-то вы при учениках поговариваете! Вы их против меня бунтовать! Ну, попомните вы это. Я вам улью щей на ложку! Я не останусь в долгу!
Батюшка ушел, грозно хлопнув дверью. Мальчишки сидели ни живы ни мертвы. Засудят, поди, — думалось им, — бесшабашную учительницу!
Начались у Вали раздоры с учителем и с батюшкою, раздоры, не раз заставлявшие ее поплакать. Поповны сделались также ее врагами и раз весною чуть не засыпали ей глаза табаком, когда она шла мимо их дома. Сеземкин помогал ей советами, — дал ей, например, рецепт от глупости, который Валя подбросила Сергею Яковлевичу и тем очень оскорбила его. Но когда с Яковом она поссорилась, уже некому было давать ей остроумные советы.
Когда Андозерский ушел, Логин опять спустился в сад. Девицы были еще в огороде. Логин подошел к калитке.
— Послушайте-ка, Валя, хотите я вам новость скажу?
Девицы захихикали.
— Ах, скажите, пожалуйста, — сказала Валя, жеманно поджимая губы.
