отпрыски настолько отличились, что их имена запечатлены в рассказе для потомков. Следует отметить, что все это не совсем характерно для Рамсеса II, который, как правило, предпочитал все военные свершения приписывать себе.
Три небольших зала с колоннами (G, H, I), расположенные один за другим по оси храма, соединяют гипостильный зал со святая святых. В каждом зале по восемь колонн. В первом зале (G) до сих пор сохранился потолок с изображением звездного неба, расположение звезд на котором знаменует какое-то важное событие в жизни фараона, возможно, рождение или восшествие на престол. Стены покрыты рельефами. Среди прочих особенно заметны священные ладьи фиванской триады. Рамсес II играет важную роль во всех сценах. Интересно изображение царя, где он сидит под священным деревом, а бог Амон записывает царское имя на его листьях, причем помогают ему боги письменности – Сешат и Тот. Священные деревья всегда представляют особый интерес, и в Египте много таких деревьев. Священное дерево было символом нома Гераклеополь Магна, священный сикомор рос в Мемфисе и считался обиталищем богини Хатор, такой же священный сикомор дал имя нубийскому городу Иерасикаминосу (современная Махаррака), а самое знаменитое – дерево Гелиополя, которое до сих пор почитается святым, так как, по преданию, под ним отдыхали Иосиф и Мария с младенцем Христом на пути в Египет. Путь Святого семейства от бегства в Египет до возвращения в Палестину традиционно почитался и был записан арабским автором Макризи. «Сначала они остановились в Босте 24 башана (30 мая), там местные жители отказались их принять. На какое-то время они расположились у Босты, потом отправились в Саманнуд, пересекли Нил, а оттуда пошли в Ашмунен. Потом они пошли в Филее, где оставались долго, потом перебрались в Кус-Кам. Оттуда их выгнали, и они перебрались в Миру и дальше в Дейр-аль-Мохаррак, где через шесть месяцев и несколько дней Иосиф увидел сон, велевший ему возвращаться в Сирию. Из Миры они поехали в Каир, потом в Гелиополь, а оттуда в Сирию». Рассказ довольно последователен и разумен. Боста – это, вероятно, Тель- Баста (Бубастис) в устье Вади-Тумайлат, где караванный путь из Сирии пересекает границу Египта. Оттуда их путь точно неизвестен до тех пор, пока они не оказываются в Среднем Египте в окрестностях Ашмунена. Кус-Кам (Куссие), Мира (Мейр) и Дейр-аль-Мохаррак хорошо известны в наши дни. В Каире над гротом, где они отдыхали, сейчас стоит церковь Абу Сарга (Святого Сергия), а водой из гелиопольского источника, о котором рассказывают, что Дева Мария стирала в нем одежды Иисуса, теперь поливают дерево, в сени которого укрывалось Святое семейство.
Во втором из малых залов (Н) также находилось восемь колонн, сохранилась часть крыши. Стены покрыты рельефами. Как это обычно бывает в храмах, чем ближе к святая святых находятся изображения, тем в большей мере их тематика связана с религией и тем менее интересны они с исторической точки зрения. Этот зал – не исключение. В нем царь всего лишь приносит жертвы любимым богам, среди которых, как всегда, мемфисские Птах и Сехмет.
Остальная часть храма разрушена до фундамента. Понять можно только то, что в третьем малом зале (I) находилось восемь колонн, а в святая святых их было четыре; кроме того, к святая святых и трем залам примыкали несколько малых камер.
Большая стена окружает обширный комплекс кирпичных зданий того же периода, что и храм. Это дома жрецов, царская библиотека, жилища дворцовой прислуги и разнообразные кладовые. Именно в этой части храмовой территории сэр Флиндерс Питри нашел папирусы XII династии, среди которых оказались самые древние известные нам пьесы. Возраст папирусов доказывает, что в царской библиотеке Рамсеса II хранились произведения, написанные в древности и ценимые по этой причине.
Стены храма не идут параллельно окружающей стене, хотя построены в тот же период. Это несоответствие явно сознательное, но причина его неясна; отклонение от прямой линии тем более подчеркивает тот факт, что кирпичные здания идут параллельно ограде.
XXV
Дейр-эль-Медина
Храм Дейр-эль-Медины является одним из лучших примеров архитектуры Птолемеев. Его заложил Птолемей IV (Филопатор), а спустя полвека завершил Птолемей IX (Эвергет II), однако место считалось священным не менее чем за тысячу лет до того, как цари династии Птолемеев начали строительство. Храм посвящен Аменхотепу, сыну Хапу, что по-гречески звучало как Аменотес, сын Пааписа. Храмы редко посвящались человеку не царского происхождения, так как принадлежали только богам или их представителям на земле – фараонам. Обычный человек не считался божественным, и Геродот рассказывает, что жрецы на этот счет не сомневались: «За 11 340 лет ни один бог не принял образ человека, да этого не случалось, пока правили цари египетские». Геродота ввели в заблуждение жрецы, не знавшие, что их предки признавали двух обожествленных людей, а может быть, и больше. Из этих двух людей первым был Имхотеп, советник, главный зодчий, главный маг и главный врач при дворе Джосера; другим был Аменхотеп, сын Хапу, советник, главный маг, главный лекарь и архитектор Аменхотепа III. Оба, как видно, были самыми значительными людьми своего времени, а так как они были прославленными магами, им стали оказывать божественные почести. Культ Аменхотепа, сына Хапу, который начался с его смертью, достиг зенита при Птолемеях. Нубийский храм в Дендуре также воздвигнут в честь двух обожествленных людей, но они обязаны своим положением тем, что их отождествляли с Осирисом, тогда как в Дейр-эль-Медине поклонялись лично Аменхотепу. Так же было и с Имхотепом, которого обожествили до Аменхотепа и построили ему два святилища: одно в Мемфисе, другое на Филэ. Эти два обожествленных человека, прошедшие столь схожий жизненный путь, были тесно связаны в умах египтян, и в храме Дейр- эль-Медины Имхотеп предстает равным Аменхотепу.
Этот храм – самый маленький во всем Египте, и, может быть, это главным образом и уберегло его от рук разрушителей. Он стоит на большом огороженном участке неровной формы в окружении высокой кирпичной стены, которая датируется XVIII династией и в основном цела. Стена возвышается над каменными воротами, встроенными в нее; здесь мы видим хороший пример того, как египтяне окружали храмы высокой оградой, чтобы таким образом оградить священное место от глаз черни. В христианские времена в ограде построили монастырь, отсюда произошло современное название этого места «Городской монастырь».
В храм входят через каменные ворота (А), которые открываются во двор (В), крыша его теперь разрушена, а когда-то ее поддерживали четыре колонны, две с типичными лиственными капителями периода Птолемеев и две с хаторическими капителями. Колонны, соединенные ажурными простенками, отделяют зал от вестибюля (С).
Здесь, как и во многих других храмах, вестибюль, посредством дверных проемов, связан сразу с несколькими помещениями. Дверь по оси ведет в святая святых (D), а по обеим сторонам от центрального входа находятся входы во второстепенные святилища (Е, F). Дверь в южном конце вестибюля ведет на лестницу (G), которая освещается через окно и предназначалась для проведения процессий, когда изображение Аменхотепа в особые дни года выносили на крышу, чтобы он мог «вдохнуть сладкое дуновение северного ветра» (илл. XXXIII).
Все три святилища в настоящее время пустуют, но когда-то в них находились божественные изваяния. Стены украшены рельефами, мало похожими на скульптурное оформление любого другого храма, напоминающими отделку заупокойной молельни. По этой причине возникло предположение, что первоначально это был погребальный храм Аменхотепа. Если это действительно так, то храм уникален для Египта, ибо других заупокойных храмов для лиц не царского ранга в нем нет. Однако возможно, что Аменхотепа почитали не только как царя, но и как подлинное божество; будучи смертным, он умер и был похоронен, затем ему продолжили поклоняться в его молельне как божественному монарху. Хотя молельня построена в середине эпохи Птолемеев, отделка воспроизводит большую часть рельефов первоначальной молельни, а эпизод со взвешиванием сердца на загробном суде никогда не встречается в храмах, посвященных богам. Боги никогда не призывались на суд, только смертные, грешные души проходили испытание взвешиванием. Эта скульптура убедительно свидетельствует в пользу того, что сначала храм был заупокойной молельней смертного человека.
По остаткам зданий рядом со старой молельней видно, что когда-то вокруг храма шумел людный город. Вероятно, город пришел в полный упадок еще до воцарения Птолемеев, осталась только разрушенная молельня.
Птолемей Филопатор перестроил ее в храм, но с введением христианства старую религию позабыли и храм забросили. Позднее, стоящее среди руин здание неизбежно должно было превратиться в приют для тех, кто хотел удалиться от мира.
