Пикар. Не едут, что ли?
К. С. А вы откуда знаете, что я жду дилижанс из Нормандии?
К. С. говорит эту фразу очень подозрительно, хотя никакой ремарки на это у автора нет. Эта новая и неожиданная для нас краска «приспособления» поражает нас и создает очень интересное положение на сцене. Вербицкий — Пикар, не ожидавший ее, невольно и не по тексту говорит:
— Да нет… я так… вообще тут все ждут всегда дилижанс. (По тексту.) И я жду. Может быть, разопьем пару стаканчиков?
К. С. (со столь же неожиданным для нас отношением человека, любящего выпить). Ну что же, я не прочь!
Пикар. Хозяин, пару кружек старого сидра! Кого же вы ждете, свою старуху, наверное? (Вынимает потихоньку снотворный порошок из кармана.)
К. С. (опять подозрительно замкнулся). Да, да, старуху, старуху, а может быть, и еще кое-кого!
Подают кружки. Вербицкий ждет, чтобы К. С., как было установлено по рисунку сцены, наклонился поправить башмак, а он ему тогда подсыпет порошок в кружку, а К. С. не наклоняется и не поправляет башмака, хотя я ему и пробую подсказать: «Дядя Мартэн наклонился поправить пряжку на башмаке».
Пикар — Вербицкий (после невольной паузы). За ваше здоровье!
К. С. Благодарю вас, благодарю вас. Эх, хотел бы я… быть помоложе, покрепче…
Пикар — Вербицкий (смущен, порошок у него в руке, но диалог надо продолжать). А зачем вам быть покрепче? Вы и сейчас еще хоть куда…
К. С. Нет, сейчас я уже не тот, не тот… и спать хочется… а еще рано спать — это все старость… Но я не засну! Я не засну!
И Константин Сергеевич говорит это таким бодрым голосом, что совершенно ясно, что он не собирается спать, как это следует по сюжету пьесы. Больше диалога между Пикаром и дядюшкой Мартэном нет, и сцена, естественно, обрывается.
В. А. Вербицкий (не по роли и не в образе уже). Все!
К. С. (еще в образе, что, конечно, очень смешит всех нас, но никто не позволяет себе смеяться вслух). Что все?
В. А. Вербицкий. Больше у меня слов нет, Константин Сергеевич. Сцена между нами вся.
К. С. А почему вы меня не усыпили?
В. А. Вербицкий. Вы же не дали мне подсыпать порошок и не выпили вина.
К. С. А «если бы» дядюшка Мартэн не выпил, то как бы поступил Пикар?
В. А. Вербицкий. Наверное, еще что-нибудь придумал бы, усыпил бы каким-нибудь другим способом.
К. С. Почему же вы этого не сделали, видя, что я не пью вина?
В. А. Вербицкий. Но ведь в пьесе сказано: «усыпил, подсыпав что-то в кружку…»
К. С. Это было указано по тому первому представлению, по которому выпускался экземпляр пьесы. Очевидно, те два актера, играя эту сцену, замечательно это делали, а вы хотите только выполнить ремарку — это будет шаблонно.
Автор говорит одно: «усыпить», а в каждом театре каждая пара актеров должна уметь делать это по-своему. Традиций мелодрамы предоставляют полную свободу актеру выполнять по-своему все физические действия, разумеется, только не для нарочитого трюкачества, а для сюжета и логики действия. Давайте сыграем еще раз.
Константин Сергеевич и Вербицкий снова играют свою сцену, и Вербицкий довольно ловко, отгоняя якобы муху от кружки К. С. всыпает в нее порошок, но К. С. в последний момент неожиданно роняет со стола кружку, не выпив ее.
В. А. Вербицкий. Константин Сергеевич, так никогда ничего не получится, если старик Мартэн не выпьет вина…
К. С. Вы полагаете? У вас, значит, еще мало работает фантазия. В ремарке сказано: «усыпляет», а как — не сказано. Значит, дядюшка Мартэн имеет полное право и пить и не пить вино. А у Пикара должно быть заготовлено несколько способов убрать с дороги старика.
В. А. Вербицкий. Право, не знаю, Константин Сергеевич, как это сделать…
К. С. Давайте поменяемся ролями… Владимир Михайлович, можно вас просить к столу?
В. М. Михайлов. С удовольствием, Константин Сергеевич.
И вот перед нами сидят два чудесных «старика». Конечно, волнение и интерес наш достигли предела. Видно, что и Михайлов волнуется выступать экспромтом в этюде со Станиславским. Но в ту минуту, когда К. С. встает из-за стола и сразу делается развязным, самоуверенным Пикаром, Владимир Михайлович тоже преображается в подозрительного, глуповатого, но бесконечно доброго и трогательного старика.
Еще большей неожиданностью было для нас, что они стали импровизировать текст. Начал, конечно, Константин Сергеевич, а Михайлов ему сейчас же ответил в «тон».
К. С. Хороший вечер…
В. М. Михайлов. Да, вечерок ничего…
К. С. (делая вид, что достает табакерку). Хотите табачку понюхать?
Тут мы все, конечно, поняли, что «табачок» отравлен.
В. М. Михайлов. Нет, благодарю вас, я не употребляю табак.
К. С. (прячет табакерку, но сам сделал вид, что нюхнул оттуда). Может быть, вы предпочитаете покурить?..
В. М. Михайлов. Нет, благодарю вас, я не курю.
К. С. (в сторону). Проклятый старикашка, придется угощать его вином. (Громко.) Выпьем по кружке, я угощаю…
В. М. Михайлов. Ну как же так, мне неловко, право…
К. С. Трактирщик! Пару кружек! Что, кого-нибудь ждете?
В. М. Михайлов. Да нет, так, никого особенно. Может быть, племянницы приедут.
Трактирщик ставит кружки на стол. В эту минуту К. С., вынув из кармана какую-то серебряную мелочь, роняет ее на пол. Естественно, что и он сам, и трактирщик, и Михайлов нагибаются под стол поднять монеты. И вдруг мы видим руку К. С. руку, поднимающуюся из-за края стола, под которым все ищут монеты, и эта рука всыпает из какой-то бумажки что-то в кружку Мартэна.
Мы, конечно, не могли удержаться, чтобы не зааплодировать выдумке актера-режиссера и предельной выразительности мизансцены. К тому же мы думали, что на этой эффектной «точке» К. С. кончит этюд.
Но этого не случилось. Все монеты были собраны, с трактирщиком был учинен расчет, а К. С. и Михайлов подняли свои кружки, чтобы чокнуться…
И вдруг старик Мартэн — Михайлов скорчил такое наивно-подозрительное лицо, так посмотрел на свою кружку и на К. С., что мы снова готовы были аплодировать таланту и непосредственности другого актера.
В. М. Михайлов. Позвольте вашу кружечку, почтеннейший, позвольте…
К. С. (нам даже показалось, что он растерялся на секунду, хотя и Пикар мог тоже от такого вопроса прийти в изумление). Зачем?..
В. М. Михайлов. Да уж позвольте…
К. С. Пожалуйста!
