В. М. Михайлов поставил обе кружки рядом, долго смотрел на них, а затем изрек:
— Моя полней, а вы угощаете, значит, вы обязаны выпить мою кружку. Таков обычай!
Можете представить себе наше изумление! Выдумал обычай!
К. С. Я не слыхал про такой обычай.
В. М. Михайлов. Нет, уж прошу вас, а то я к другой не притронусь. (И он передвинул отравленную кружку к К. С.)
К. С. (в сторону). Проклятый старикашка. Он хочет, чтобы я сам себя отравил.
Конечно, мы смеялись! Мы уже стали наивными, бесконечно увлеченными зрителями…
К. С. (громко). Благодарю вас, я выпью за ваше здоровье. (Вдруг начинает чихать.)
В. М. Михайлов (участливо). Вы простужены?
К. С. (вынимает из кармана флакончик и так, чтобы мы, зрители, видели, выливает его содержимое на платок). Да… впрочем, у меня есть средство. (Всё чихая, ставит флакон на стол.)
В. М. Михайлов. Какой флакончик! Можно посмотреть?
К. С. Прошу вас. (Всё чихает.) Простите, я отойду в сторону. (Отходит за спину Михайлова и в ту минуту, когда последний берет в руки флакончик, подходит к нему сзади и прижимает свой «отравленный» платок к его лицу, а кабатчику делает знак приблизиться.)
В. М. Михайлов (понимая, что игра проиграна, засыпая). Я не хочу спать… я не должен спать…
К. С. (кабатчику). Отнести его в заднюю комнату!
Какие аплодисменты раздались в конце этого изумительного этюда! Не только для нас, молодежи МХАТ, но, я думаю, что для любых актеров видеть эти минуты подлинного творчества отличных мастеров МХАТ на заданную сюжетом пьесы тему было бы подлинным высоким наслаждением.
— Теперь вам понятно, — обратился вслед за тем Константин Сергеевич к Вербицкому, — как вам надо действовать?
Тут же он обернулся к Михайлову:
— Спасибо вам за помощь, Владимир Михайлович! Вы чудесный партнер. Я не сделал вам больно, когда прижал платок к лицу?
В. М. Михайлов. Нет, нет, что вы, Константин Сергеевич. Спасибо вам за науку.
К. С. Ну-с, теперь всем понятна логика физического действия и значение его для мелодрамы?
В. А. Вербицкий. Понятно, Константин Сергеевич, но ведь если каждые два актера будут без конца разыгрывать свои сцены, спектакль так разрастется, что никогда не кончится.
К. С. Не думаю. Все это долго искать на репетициях, но в спектакле мелодрамы темп всегда стремительный и диалог очень быстрый, кроме того, есть режиссура, которая отбирает все самое хорошее из таких сцен, основанных на физических действиях по интриге пьес, а лишнее отбрасывает. Но без разработки этих сцен нет мелодрамы. В Ибсене и Достоевском вы так не пофантазируете. Там этого не требуется. Николай Михайлович, я на вашем месте прошел бы так все сцены, которые мы записали в протокол сегодня: вставание Жака, как слепая одна бродит по площади и т. д.
Н. М. Горчаков. Обязательно, Константин Сергеевич, мы так и сделаем.
К. С. А теперь еще несколько слов о мелодраме для всех исполнителей. Я это рассказываю вам для того, чтобы вы поняли, в какой атмосфере готовятся мелодрамы, как сценический жанр, и в каком горячем состоянии должны ее играть и репетировать актеры.
Холод и равнодушие не могут быть в зале в день представления мелодрамы. Все должно быть в этот вечер необычно и неожиданно. И зритель заранее наэлектризован, и достаточно искры, чтобы все вспыхнуло и на сцене началось бы творчество и вдохновение — это еще один путь к творческому самочувствию актера. Мелодрама не терпит никакой условности. Мелодрама — это быт, только очень сконцентрированный, выверенный, без лишних деталей и пауз. Паузы допускаются только игровые — «гастрольные»[56], их должно быть точно установленное количество. Смотря мелодраму, зритель считает, что все, что показано в пьесе, произошло обязательно в жизни, в быту, а не на сцене. Вот почему театральная условность противопоказана мелодраме. А если зритель верит, что все это случилось рядом с ним, в жизни, его это необычайно трогает, заставляет плакать и смеяться. Смех — это ведь тоже реакция растроганного зрителя, если этот смех вызван характером или положением на сцене, а не тем, что вам со сцены показывают просто язык…
Н. М. Горчаков. А как же трюки, Константин Сергеевич?
К. С. Зритель ими интересуется до того, как занавес открылся. Какие, интересно, приготовлены в этой мелодраме трюки? И обсуждает их после того, как занавес опустился, а пока идет действие, они должны быть так идеально вмонтированы, так оправданы, чтобы их возникновение зритель не ощущал.
Мелодрама всегда иллюзорна в лучшем смысле слова. Вот насчет правды жизни б мелодраме я должен сделать замечание: я видел сегодня сюжет, переведенный в сценическое действие, но жизни площади, кабачка, а особенно аристократов, я не видел. Об этом мне надо отдельно поговорить с режиссурой, а они поищут эту жизнь с вами, актерами.
О. Л. Книппер-Чехова. А как же мелодрамы Гюго, Константин Сергеевич?
К. С. По-моему, это плохие мелодрамы. Вы этого никому не говорите: он сейчас, кажется, в чести, но его мелодрамы ложно-поэтичны и чересчур эффектны, это пример эстетической мелодрамы, а не бытовой, за исключением, может быть, «Марии Тюдор», а классическая мелодрама всегда бытовая или историческая.
У Гюго все смешано в одну кучу для удовлетворения его эстетических вкусов, а не для того, чтобы дать выход чувству зрителей. Мелодрама же всегда возникала, когда зрителя переполняли высокие, благородные чувства и их надо было вылить, высказать. И ваша пьеса поэтому должна будет иметь большой успех. У нашего зрителя сейчас после революции пробудилось много прекрасных чувств, и он хочет видеть такие же хорошие, благородные дела и сильные чувства со сцены. Постарайтесь не обмануть его. Ну-с, на сегодня довольно. Давайте подумаем о дальнейшем плане работы. Вы запишете, Николай Михайлович?
Н. М. Горчаков. Конечно, Константин Сергеевич.
К. С. Значит, первое: мне надо поговорить с вами, с режиссерами, о том, что такое быт и жизненная правда в мелодраме — это один день. Засим-с вы должны будете проделать все те этюды с актерами, которые мы сегодня наметили. Прочтите их нам еще раз.
Я перечислил еще раз все намеченные К. С. этюды на физические действия, на «приспособления», на бытовые темы по всему кругу событий пьесы (как начинается день в подвале мадам Фрошар, и как проходит утро в особняке графа де Линьер, и пр.).
К. С. Ну-с, на это у вас уйдет неделя-две. Если этюд у вас будет выходить, не «мучайте» его, а сразу отложите мне на просмотр. Если не выходит, проделайте несколько раз, но все время меняя предлагаемые обстоятельства и будоража свою и актерскую фантазию. Засим-с вы перенесете репетиции первого акта на сцену. Это надо делать очень осторожно. Все, что вы накопили в фойе, надо так же бережно восстановить на сцене.
Н. М. Горчаков. Может быть, сделать это при закрытом занавесе, Константин Сергеевич?
К. С. Нет, это уже будет неправда. Надо привыкать сразу к условиям сцены,
