герой ТВ, которое вместе с ним тоже забыло стыд.», «стыдно делать халтуру, стыдно нарушать правила хорошего тона» и т. д.).
Заголовок в вопросительной форме вовлекает читателя в со-размышления. Размышления самого автора вращаются вокруг понятия «стыд», и в подтексте эссеистически корректируются понятием «совесть», хотя в эксплицитном плане текста здесь этого понятия нет.
И снова кажется, что есть все, свойственное эссе, хотя автор, может быть, и не задумывался над жанром написанного: оригинальность и кружение мысли, образность языка, ассоциативные сравнения, сопоставления опыта и т. д. Эссеистическая тональность, помимо воли автора, заставляет в какой-то момент отойти от конкретики, присущей статье, где все герои узнаваемы, а ситуации известны, где упомянуты события, происходившие на глазах читателя, где все аргументировано и логически изложено. Но из статьи все-таки не может прорасти эссе. Получился стилистически хорошо написанный жанровый гибрид, в котором сплетены эссеистическое авторское «я» и разнообразные композиционно-речевые приемы с открытой публицистической позицией.
После всего сказанного может возникнуть логичный вопрос как у университетского профессора, так и у читателя: можно линаучить(ся) писать эссе? Вопрос, как говорится, «на засыпку». Но ведь проблема существует, и затрагивает она не только спектр гуманитарных наук, но и всю систему массовых коммуникаций. Дидактическая литература об эссе - русская и зарубежная - пронизана не творческим, а скорее деловым подходом, чем-то вроде «скорой помощи» в развитии навыков эссеистического письма.
Интернет делает все эти рекомендации методистов общедоступными [174], однако анализ самих рекомендаций дорисовывает общую картину неблагополучия в овладении мастерством эссеиста.
И все было бы не так страшно, если бы в область дидактических рекомендаций по деловой, по сути дела, почти анкетной эссеистике не попала литература, претендующая на обучение эссе как творческой манере письма. Встречаются откровенные курьезы: городская центральная библиотека г. Новоуральска предлагает сначала «по косточкам» разложить эссе на заданную тему и при этом умудриться «блеснуть мыслью» на школьном экзамене[175]. Смею уверить, что «блеска» при таких рекомендациях экзаменаторам не дождаться.
Во всех них сделан упор на технику письма. Назидательно советуют пишущим сосредоточиться на поиске основной мысли и вплетении ее в «пестрое кружево» размышлений. Появились даже «Три модуля эссе»[176], прямолинейно доводящие до сведения читателей (будущих эссеистов), что можно, оказывается, выполнив определенные пункты этой инструкции, получить оценку в 12 баллов. И т. д. и т. п. Некомпетентность и практическая беспомощность многих советов видны невооруженным глазом, и нет никакого смысла их подробно анализировать. Выскажу лишь некоторые соображения.
Первое. Эссе - парадоксальный жанр. Его практически невозможно, как мы уже отмечали, классифицировать. И все попытки дать схемы и инструкции его написания убивают творческое начало автора.
Второе. Как и любой другой жанр, эссе всегда находится в движении. Важный момент
поиск «точки» отсчета, точки удивления, недоумения, восхищения, желания познать неизвестное. Иными словами, расположенность автора к проявлению личной свободы в процессе думания о мире и о себе в этом мире. Состояние «думающего тростника» (выражение Ю.М. Лотмана) - это состояние нестабильности, сомнений, колебаний в поиске решений.
Третье соображение. В работах по обучению эссеистической манере письма не оказалось ни одного внятного объяснения, что такое «свободная композиция». Что это не беспорядочность, не хаотичность и не фрагментарность мысли, не бумагомарание обо всем и ни о чем - лишь бы присутствовало твое «я». На самом-то деле, свободная композиция - это гармония, связанная эссеистической формой авторского «я». Кто-то скажет: «В беспорядочности мыслей - гармония?» Именно так. Читатель, попав в паутину всех этих колеблющихся мнений и сомнений, наблюдений и сопоставлений, ассоциаций и перекличек векового и многовекового опыта, знаний и мыслей о них, чувств и т. д., испытывает неотступное ощущение гармонии, получая «наслаждение от чтения». Согласимся с Р. Бартом, бывает и такое.
Можно утверждать, что главное в обучении написания эссе - не следование плану, который предлагают практически все авторы статей о том, как его написать, а глубокое погружение в процесс осмысления явления, события, чьего-то мнения о чем-то и т. д. Эссе
жанр спонтанный, неожиданный, значит, и оригинальный. Для умеющих думать и обладающих эрудицией. И совсем не обязательно каждого тянуть в него на аркане. Есть ведь и другие формы сочинений, чтобы выразить свое «я».
Учить мыслить сложнее, чем научить составить план из N пунктов. Не часто встретишь человека, умеющего мыслить спонтанно и оригинально, хотя эссеист, если верить Монтеню, не отвечает «даже перед собой, не то что перед другими»[177]. И все же есть надежный способ собственным чутьем понять, что такое эссе. Способ этот - читать эссе, «вычитывая» из текста личность пишущего. Возможно, это и есть самый верный путь познания «свободной композиции» жанра с технической стороны. А творчеству научить нельзя.
«В искусстве не может быть второго Мейерхольда, второго Таирова. Вы можете как педагог раскрыть задатки человека, но он должен быть другим. .Будущего живописца можно научить основам перспективы, композиции, но научить человека быть художником нельзя»[178]. Это сказал Г. А. Товстоногов. Наверное, можно научить технике эссеистической композиции, но эссеистом все- таки надо родиться.
Вместо заключения Стилистический портрет эссе В «Манере сфумато»
Найти «сфумато», по Ю.М. Лотману, это «найти психологическую структуру личности. Одно просвечивает сквозь другое: вдохновенное - сквозь глыбы жизненных обстоятельств, свет - сквозь дым. Портрет в манере сфумато.»[179] Образ точно проецируется на эссе, как на что-то неясное, без четких границ, где одно накладывается на другое, словно воздушные замки в воображении. Параметры его не ограничены, дать научную дефиницию, которая устроила бы всех, оказалось не по плечу ни одному из исследователей. На мой взгляд, четкого определения жанра, в отличие от концепции, которая необходима, не должно быть из-за его изменчивости и подвижности, из-за превратности его многовекового существования. Позволю себе лишь набросать «штрихи» к портрету, открывшемуся в разных проекциях.
Итак, вот они, общие теоретические контуры жанра как композиционно-речевой системы, ранее уже предложенные нами как результат стилистического анализа эссе М. Монтеня и других русских и зарубежных авторов, критического обзора русской и зарубежной эссеистики и скорректированные в сопоставлении с современными вариантами жанра.
Смысловой план. В эссе соединяются эпохи и судьбы, философские мысли и обыденные дела, события, факты, жестко подчиненные комментарийному движению мысли. Ничего не говорится «просто так», нет «проходных» фраз, все имеет смысл реальный и философский. Факты автор отбирает тщательно, рассматривает их, поворачивая, всесторонне, но интересуют они его не сами по себе, не как разрозненные и единичные, а в сложной мыслительной взаимосвязи до тех пор, пока не приобретают некий новый, нужный ему философско-обобщенный смысл.
Композиционно-речевой план. Впечатление жанровой свободы создается действительным отсутствием жестких композиционно-речевых схем. Для достижения цели автор привлекает и свои чувства, и чужие мнения, и извлечения из сокровищницы общечеловеческой культуры. Движение мысли свободное, часты переходы от конкретного к абстрактному, что неизбежно раздвигает горизонт исследования во имя поиска истины. Единство же целого постигается в эссе каждым автором по непрогнозируемой схеме, хотя в
