— На белого червя?
Незнакомец пренебрежительно пожал плечами.
— А на что же ещё? Окунь только на белого червя берёт. И то не всегда. Капризная рыба. Иной раз как начнёт клевать — не успеваешь в садок складывать. А бывает, что сам клюёшь носом.
— А! Вы уже здесь?
Это дядя Рангел. Он в шортах, перешитых из старых офицерских брюк. На нём какая-то матросская тельняшка и традиционная соломенная шляпа. Я только сейчас заметила, что при ходьбе он ступает как-то внутрь и тяжело раскачивается из стороны в сторону. Дядя Рангел сел возле нас, поставил удочку между коленями и ущипнул меня за нос.
— Тебя-то я никак не ожидал видеть.
— Почему?
— Мне бы в голову не пришло, что ты так рано встанешь.
— Я могу встать ещё раньше! — прихвастнула я.
Теперь, когда я стала заправской рыбачкой, для меня такое невинное хвастовство, по сравнению с тем, что говорят другие, вполне простительно. Рыбаки вообще любят пыль в глаза пускать. У них карп с поросёнка, кефаль обычно величиной в руку, а судак в Бата?кском водохранилище толстенный, как китайский термос. Но об этом рыбаки обычно рассказывают очень цветисто, их сравнения бывают на редкость удачны.
Дядя Рангел достаёт из рюкзака промасленный свёрток, разворачивает его и суёт мне в руку большой кусок слоёного пирога.
— На?, подкрепляйся, и посмотрим, кто съест больше.
— М-м! Не хочу! — говорю я в ответ, и мой рот наполняется слюной: при этом я посматриваю на папу. Он улыбается и кивает головой: бери, дескать.
Я беру тёплую баницу и запускаю в неё зубы.
Даже не подозревала, что в такую рань можно с таким аппетитом есть. С этой баницей в четыре часа утра не может сравниться никакая другая еда, хотя мама по части готовки большая мастерица. Что бы она ни сделала, всё ужасно вкусно.
Из-за поворота показался большой красный автобус. Мы поглядели в ту сторону и с удивлением увидели, что почти все садовые скамейки заняты рыбаками. Никто и не заметил, когда их столько нашло. А может, только я одна не заметила.
— А где же Афанасий? — заволновался дядя Рангел. — Ещё не хватало, чтобы он опоздал.
В это время мимо нас проходил усатый кондуктор в форменной фуражке.
— Куда идёт этот автобус? — спросил папа.
— В Горни Ло?зен.
— А следующий когда будет? — вмешался дядя Рангел, торопливо проглотив последний кусок баницы.
— В пять, — ответил усатый и удалился.
Папа и дядя Рангел переглянулись и тут же одновременно посмотрели на часы.
— Сколько сейчас, папа?
— Без пяти четыре.
— Точно четыре! — сказал дядя Рангел.
— У тебя солонка, а не часы! — заметил папа.
— Это у тебя солонка. Я только что проверял их по радио.
— А ты вообразил, что тебе скажут точное время в три часа? — бросил папа с весёлой улыбкой.
Трудно сказать, сколько продолжался бы этот спор, если бы не раздался предупредительный рык автобуса. Мы втроём растерянно переглянулись.
— Будем садиться, что ли? — спросил папа. — Но мы даже не знаем, куда ехать.
Тем временем автобус мягко тронулся с места. К нему уже подбежал какой-то долговязый человек. В свете уличного фонаря блеснули толстые очки, и мы услышали голос Афанасия:
— Эй! Пошевеливайтесь, а то опоздаем!
— Сам опаздывает, а мы… — недовольно буркнул дядя Рангел и ринулся к автобусу.
Мы с папой тоже не растерялись и бросились за ним следом.
Папа, конечно, догнал машину первым и, поймав меня за руку, втащил на подножку. Дядя Рангел схватил меня под мышки, и вскоре мы, запыхавшиеся, молча тряслись на задних местах автобуса.
— Терпеть не могу копуш! — начал Афанасий. — Видишь, что автобус трогается, что тут медлить!
— Это я медлю? — возмутился дядя Рангел. — Мы его ждём битых полчаса, а он…
— Меня ждать нечего! Я человек точный!
— Хватит! Не выводи меня из терпения!
— И ты меня тоже! — Афанасий примирительно улыбнулся. — Четыре билета до Вра?ни, — сказал он кондуктору и обернулся к папе. — Давай мелочь, а то у меня пятёрка!
Так началось это воскресенье.
Глава шестая, в которой рассказывается, как мы весь день ловили карасей и как упустили огромного карпа из-за того, что не послушались Афанасия. В этой главе я поймала большущего карася, после чего меня пришлось сушить на солнце
Когда мы высадились из автобуса близ дворца Враня, было уже светло. Не теряя времени, мы зашагали к Казичене.
— И тут успели заасфальтировать! — удивился папа.
— Окружная дорога! — пояснил дядя Рангел. Он водит машину и считает себя специалистом по части дорог. — Через год будет полностью закончена.
— Уж больно узкая! — заметил Афанасий.
— Нормальная дорога, — возразил дядя Рангел. — Нам автострады ни к чему!
— А жаль! — вмешался папа.
— Автострады нам понадобятся лет через пятнадцать.
— Верно! Так зачем же перестраивать её через пятнадцать лет, если можно построить сразу. Какой смысл дважды вкладывать деньги?
— Вот и со стадионом так получилось. Сделали бы сразу на сто тысяч мест, и точка. А теперь раскошеливайся на реконструкцию! — добавил Афанасий.
Интересно, что все они говорили так, будто сами вкладывали деньги, сами строили дорогу и эта дорога принадлежала им.
— Папа, а зачем они нам, эти дороги?
— Как зачем? По ним ездят машины.
— Почему же вы их строите? Пускай бы государство этим занималось.
Все засмеялись, а Афанасий зашагал рядом со мной.
— Так мы и есть государство.
— Погляди вон на этот камень, — дядя Рангел указал на километровый столб у обочины. — Откуда знать, что он установлен не на папины деньги, или на мои, или, скажем, на деньги тёти Марии? Все мы работаем на государство.
— Выходит, что всё это наше?
— Так оно и есть, — ответил папа. — И заводы, и поезда, и озёра, и реки… Только принадлежит всё это не мне, не тебе, а всем нам, всем болгарам… Поняла?
— Тогда почему же мы платим за то, что едем в поезде?
Все снова засмеялись, а дядя Рангел сказал:
— Потому что мы ещё малость не доросли!..
Это меня очень удивило: и папа, и дядя Рангел, и Афанасий — взрослые люди, а у Афанасия рост
