то единым для нашего общества.
Ледфилд откашлялся.
— Ваша честь, позвольте дать пояснение. С одной стороны, вы правы, мораль это самая общая форма социального регулирования поведения людей, она определяет связь их действий с социальными целями и идеалами, она же лежит в основе представлений о справедливости, которые отражаются затем в законодательстве.
— Это я и имел в виду, — буркнул судья, — в обществе одни законы и одна мораль.
— Да, — согласился Лейв, — а, поскольку воззрения, излагаемые заявителями, противоречат цивилизованным законам, а также общественным целям, записанными в Конституции, то они юридически не могут считаться моральными воззрениями.
Судья Морн кивнул.
— Ваша логика мне понятна… Представитель обвинения, вы хотели что-то добавить?
— Да, ваша честь, — сказал прокурор, — позиция защиты сводится к тому, что аморально лишь то, что прямо нарушает закон. Но ведь это не так.
— Вы меня неправильно поняли, — ответил Лейв, — аморально не только то, что противно закону, но и то, что несовместимо с гуманитарными основами цивилизованного права.
— Тогда я не понял. Мистер Ледфилд, приведите пример чего-нибудь такого, что на ваш взгляд аморально, хотя и не нарушает конкретных законов.
— Пожалуйста. Например, вот это публичное предложение услуг, полученное с сайта нелегальных распространителей. Подлинность подтверждена полицейским управлением Токелау. Здесь предлагаются следующие услуги… Я зачитаю выборочно:
«Почувствуй себя палачом! Жертва трепещет в ожидании нечеловеческих пыток!»
«Это — каннибализм! Заставь своих пленников почувствовать себя мясом!»
«Еретики. Муж, жена, 3 детей (их пол — на выбор). Выжги скверну каленым железом!»
«Ты — Джек Потрошитель! Ни одна шлюха не избежит твоего острого ножа!»
«Стань хирургом-любителем! Все без наркоза! Попробуй — не пожалеешь!»
Ледфилд покрутил в руке флэш-карту:
— Если суд сочтет возможным, я продемонстрирую иллюстрации, которыми был снабжен текст этой рекламы.
— Не сочтет, — отрезал судья Морн, — я не хочу снова вызывать в зал скорую помощь. Полагаю, присутствующие и так представили себе, о чем здесь может идти речь.
— В таком случае, могу ли я считать, что ответил на вопрос прокурора?
— Это вряд ли относится к делу, — возразил Стилмайер, — это не вопрос морали, а вопрос психиатрии. Ни один человек в здравом уме не будет пользоваться такими… У меня язык не поворачивается назвать это услугами.
Ледфилд церемонно поклонился.
— По-человечески я с вами совершенно согласен, господин прокурор. Но, как юрист, я не был бы столь категоричен в суждениях, поскольку в моем распоряжении имеется заверенный полицейским управлением Токелау список лиц, которые потребляли именно эти услуги, но не признаны слабоумными или психически больными. Среди них ……
— Я протестую, ваша честь! — заявил прокурор, — Защита намерена вторгнуться в частную жизнь граждан, не участвующих в деле.
— Прошу прощения, — возразил Лейв, — согласно 11-й поправке к Конституции, моральные качества представителей законодательной, судебной и исполнительной власти не могут рассматриваться, как частное дело. Лица, которых я намерен назвать, являются представителями власти. После каждого имени, я буду указывать должность и перечень нелегальных услуг, которые данное лицо потребляло.
— Протест отклонен, — сказал судья, — зачитывайте ваш список, мистер Ледфилд.
Присутствующие в зале репортеры схватились за мобильные телефоны, и начали срочно резервировать место в ближайших выпусках новостей, предчувствуя очень скандальную сенсацию. И это предчувствие их не обмануло…
ПОСЛЕ ЗАСЕДАНИЯ 2-го ДНЯ
19. Контрразведка и терроризм
Едва Лейв вышел из зала, на его пути нарисовались двое в строгих серых костюмах в сопровождении полисмена.
— Мистер Лейв Летфилд? — спросил полисмен.
— Да.
— С вами хотят переговорить сотрудники контрразведки.
Один из серых костюмов продемонстрировал черное с серебристой восьмиконечной звездочкой удостоверение.
— Я — капитан Уэлш. Мы хотим задать вам несколько вопросов.
— Вот как? Меня обвиняют в шпионаже?
— Нет. Но наша служба занимается еще и терроризмом. Понимаете, к чему я?
— Ни капли не понимаю, — ответил Лейв, — я что, похож на террориста?
— Вы нет. А ваши охранники очень похожи.
— Мои охранники ни на кого не могут быть похожи, поскольку у меня их нет.
— В таком случае, кто та отмороженная девица, которая в момент вашего выхода из машины, расстреляла четырех человек прямо перед зданием суда?
Ледфилд удивленно поднял брови.
— Послушайте, Уэлш, если вы хотите сделать меня ответственным за разборки местных наркодилеров, то для этого вам понадобиться нечто большее, чем сверкание служебного удостоверения. Я понятия не имею, кто эта девушка и в кого она стреляла.
— Вот как? А с кем вы говорили по сотовому телефону перед тем, как выйти из машины?
— Не знаю, какое это имеет значение, но если вы настаиваете…
— Настаиваю, — сказал Уэлш.
— Ладно. Мне позвонил пожилой господин, кажется, приятель моего отца. Хотел кое-что срочно узнать по поводу акций одной металлургической компании. Я обещал сбросить ему информацию по электронной почте. Он мне продиктовал адрес, только и всего.
Уэлш вопросительно посмотрел на своего напарника.
Тот едва заметно кивнул.
— Вот видите, — добавил Ледфилд, — вам и так все известно. Кстати, я бы хотел глянуть на постановление, разрешающее вам прослушивать мой телефон.
— Никаких проблем, — капитан улыбнулся во все 32 зуба и протянул Лейву документ на бланке окружного суда, — прочтите внимательно. Тогда у вас не встанет вопрос о том, почему сейчас вам придется поехать с нами и ответить на ряд вопросов в офисе службы.
Лейв пробежал глазами текст, улыбнулся капитану в ответ и протянул руки вперед.
— Это еще что? — спросил тот.
— Наручники, — потребовал Лейв.
— Зачем?
