ТЕАТР И ПЕДАГОГИКА
Начинаешь торопиться. А почему? Впереди замаячил результат — готовая эффектная сцена. И вот наяриваешь, режиссерничаешь. Это ошибка. Не может быть убыстренной педагогики. Педагогика — вещь медленная, принципиально медленная. Нельзя насильно тянуть стебель саженца вверх. Мол, давай, расти скорее. Можно только поливать, окучивать, подкармливать почву удобрениями…
Выпуск спектакля — нехороший период для педагогики, она начинает портиться под грузом непомерных режиссерских амбиций. Приходится заклинать себя: «Ты, прежде всего, педагог, а уж потом режиссер». Особенно это относится к первому студенческому спектаклю, который выходит обычно в конце второго — начале третьего курса. Вот тут-то и начинается торопливость, зависимость от сроков. Музыка… свет… реквизит… мизансцены, режиссерские приемы, ритмические изыски… А важнейшее: в каком процессе находится студент. Продолжает ли он свои внутренние накопления, успевает ли осесть в обстоятельствах, продолжает ли работать над воображением, воспринимает ли живо ситуацию, партнеров? Или он зажимается, паникует, становится объектом нашего обычного режиссерского варварства…
Упаси Бог, педагогике замкнуться в четырёх стенах студенческой аудитории. Однако некоторые педагоги говорят студентам: «Мы вас учим идеалам Станиславского, но в практическом театре всё может быть по-другому…». Правы ли они? Другие, наоборот, усердно готовят студентов к будущей театральной жизни, усиленно прививая им «ремесло». Может быть, правы они? О непростом сочетании театра и педагогики — ниже…
ПЕДАГОГИКА В ТЕАТРЕ
Тема «Театр и педагогика» интересная и глубока. Насколько педагогика может внедриться в реальный профессиональный театр и должна ли она в него внедряться? В далекие 60-е годы мелькнуло понятие «режиссер-педагог», которое, впрочем, стало тогда явлением нескольких лет, может, даже целого десятилетия.
Режиссер-педагог… Правда, разговоры вертелись в основном вокруг одной фигуры — Розы Абрамовны Сироты. Она была признана замечательным «режиссером-педагогом» и была востребована именно в таком качестве сначала в Большом драматическом театре, а потом во МХАТе. Но феномен Розы Сироты остался эпизодом в истории нашего театра. С тех пор, насколько я знаю, понятие «режиссер-педагог» по отношению к профессиональному театру не применялось. Опять же нужно сразу вынести за скобки такие уникальные случаи, как Ленинградский ТЮЗ 60-70-х годов, когда им руководил 3. Я. Корогодский, — театр, который был сращен с педагогикой, и современный Малый драматический театр — Театр Европы, который весь пропитан педагогикой и имеет очень сильную режиссерско-педагогическую команду. Это исключение из правил.
Большинство российских театров с понятием «педагогика» никак не соприкасаются. Рассуждаю об этом не понаслышке, поскольку много лет занимаюсь одновременно и педагогикой, и театром. Для других режиссеров преподавание в театральном вузе не является основным занятием, кто-то искренне интересуется педагогикой как некоей частностью театрального процесса… Однако педагогика пронизывает любой серьезный театральный процесс. Она, не частность. Соотносясь с режиссурой, она и сама но себе особая, сложная профессия: тут и теория актерского искусства, и методика обучения, и стратегия, и тактика, и психология…
Где кончается режиссер и начинается педагог? Или, наоборот, — где кончается педагог и начинается режиссер? И должен ли режиссер быть обязательно педагогом? Эти вопросы ставились на самом высоком уровне… Вообще, тема «Театр и педагогика» — острая. Вот, например, Н. В. Демидов предъявляет педагогические претензии… Константину Сергеевичу Станиславскому, считая его теоретиком, а не педагогом. В крайнем случае, он, мол, педагог, который может сделать с актером одну роль, но не может выращивать актерский талант. А чего стоят слова, сказанные педагогом М.М. Буткевичем своему ученику и соратнику Анатолию Васильеву, выдающемуся режиссеру и исследователю актерского искусства: «Я наполняю актера, а вы его вычерпываете до дна, я — служитель актера, вы — его эксплуататор»[42].
Что же показывает практика?
Как-то один знакомый спросил у меня: «Институт у вас — полигон? Лаборатория для того, чтобы в театре использовать свои разработки?» «Нет, — говорю, — именно в театре я испытываю методические приемы для того, чтобы лучше учить в институте будущих актеров». Теперь, думаю, что, наверное, не так важно, где производство, а где лаборатория, что первично, а что вторично. Надо рассматривать все в связи. Профессиональный театр и театральную педагогику (в широком смысле слова) необходимо, наконец, ощутить как нечто совместное. Многие режиссеры, даже те, которые занимаются педагогикой, наоборот, считают, что нельзя смешивать педагогику и театр, который живет, как они считают, по своим законам. Но я, к примеру, стараюсь работать с актерами в театре так же, как работаю со студентами старших курсов в институте: в одном и том же методическом направлении.
Другое дело, как это происходит в реальности… Каждый раз приступаешь к новой работе в театре с желанием пройти процесс создания спектакля и, в частности, процесс работы актера над ролью методически чисто. Хочется осуществить идеальный процесс выращивания актером образа. Наивно думаешь, что хороший результат зависит исключительно от точно выбранной методики. Но, как правило, это не удается. Вообще, творческий процесс — это не то, что можно четко спланировать: заранее начертить, нарисовать и йотом аккуратно осуществить. Творчество — процесс своеобразный, диалектический и, как всякий диалектический процесс, включает в себя ошибки, наступления, отступления, повторы, зоны чисто интуитивной работы и т. д. Тем не менее, хотелось бы все-таки проследить, как работает последовательная — та, к которой стремился Станиславский, — методика выращивания образа в реальном театральном производстве.
Воспользуюсь своим режиссерским опытом последних десяти-пятнадцати лет. В это время я начал постоянно применять в театре этюдный метод. Об этом-то в основном и пойдет речь, хотя надо затронуть и другие педагогические вопросы, например, проблему преимущественно психологическую — об отношениях режиссера с актерами… Однако начнем все-таки с этюдного метода.
Еще раз подчеркну, что речь идет об обычном профессиональном театре. Я говорю «обычный» — потому что, опять-таки, выносим сейчас за скобки авторские театры: театр Додина, ТЮЗ Корогодского или, скажем, «Мастерскую Петра Фоменко». Будем говорить о реальном театре, когда режиссер приходит не к ученикам, а к «чужим» актерам.
Итак, этюдный метод (этюдный подход) в театре. В театрах Выборга, Омска, Новосибирска, Петербурга, Самары, где мне довелось работать, — шла ли там работа чистым этюдным методом? Нет, конечно. Элементами метода мы пользовались — моменты этюдности были всегда. Но сказать, что спектакли были поставлены этюдным методом, нельзя. Этого не было и не могло быть. И потому, что этюдный метод — это вовсе не метод постановки спектаклей. И потому, что этюдной методике в театрах поначалу сопротивлялись. В чем природа этого сопротивления? Попробую ответить. В профессиональном театре — в провинции в особенности — существует твердое убеждение, что в театре есть две разные полярные профессии: режиссер и актер, что режиссер — главное лицо, что он в театре все. Он диктует, объясняет, ставит задачи, ведет, лидирует, отвечает на любые вопросы и т. д. А если режиссер приехал из другого города, да еще из столичного, — значит, он, вообще, все знает: все «задачи», все характеры, все
