России. Другой сторонник Ленина в 1907 году, когда победа социализма казалась егце дальше, чем прежде, принялся расспрашивать Владимира Ильича, что произойдет после революции. Ленин шутливо ответил, что людей будут спрашивать, были ли они за или против революции. Тех, кто против, поставят к стенке и расстреляют, а тех, кто за, пригласят работать с большевиками. Этот незамысловатый ответ вызвал возражения со стороны жены; единственный случай, когда Надежда не согласилась с Владимиром Ильичем: «получается, что вы будете карать людей за убеждения и поощрять лицемеров». Все это так, продолжает автор воспоминаний, но с началом революции ленинская «шутка» «до некоторой степени» объясняет дальнейшие события. А иначе и быть не могло, философски замечает автор.[123]
Способность Ленина убедительно описывать будущие моменты триумфа и возмездия притягивала к нему неуверенных и сомневающихся людей, искавших подтверждение тому, что их тяжкий труд и бесчисленные жертвы были не напрасны. У более впечатлительных натур такие «шутки» вызывали чувство отвращения, и временами им казалось, что не стоит их автора принимать всерьез. Хотя жесткость и даже жестокость была присуща революционным натурам. Ленин открыто признавался в своих чувствах, и это было еще одним его ценным качеством в борьбе с врагами. Они, при всем их мелодраматическом красноречии, догадывались (и вполне справедливо, как показали события), что окажутся неспособными принять решительные меры в отношении классового врага. В 1904 году, когда у его соперников были просто сторонники, у Ленина были ученики и последователи.
Их было немного, и в августе они собрались вместе, чтобы продолжить борьбу.[124]
Их было всего двадцать два, включая Ленина и его жену. Принятое совещанием обращение повторяло обвинения в адрес меньшевиков. В нем Ленин с утомляющей настойчивостью повторял: эти «интеллигенты не способны подчиняться партийной дисциплине. Они «анархисты». Он обратился с призывом к партийным организациям бороться за немедленный созыв III съезда партии. Меньшевистских лидеров он назвал «бывшими литературными сотрудниками, потерявшими доверие партии». Ленин призывал большевиков к решительному разрыву с меньшевиками, ведущими «наглое издевательство и над партией и над принципами». Иной человек, столкнувшись с отсутствием денежных средств и предательством сторонников, наверняка бы сдался. Ленин продолжал упорно бороться.
Он не обладал сверхчеловеческими возможностями и после совещания остаток месяца отдыхал от политики.
По возвращении его настроение улучшилось благодаря известию о том, что удалось найти средства для издания собственной газеты. Остается неясным, откуда поступили эти деньги, хотя меньшевики утверждали, что из незаконно присвоенных партийных фондов. С декабря 1904 года газета «Вперед» предоставила Владимиру Ильичу трибуну, с которой он громил меньшевиков и комментировал быстро меняющуюся обстановку в России. Стоило ему заняться любимым делом: писать, критиковать, разоблачать, как к нему тут же вернулось отличное настроение. Теперь небольшая группа стала называться дерзко и претенциозно Бюро комитетов большинства. Интересно, что Ленин называл интеллигентов анархистами, но в тот период два его заместителя могли бы послужить классическим примером ленинского определения. Это были A.A. Богданов, автор утопических романов, и A.B. Луначарский, средний драматург и бонвиван, будущий нарком просвещения. Ленин оказался в такой неподходящей компании, поскольку большевики испытывали недостаток в талантливых авторах и были вынуждены держаться за тех, кто оказывался рядом. В личных беседах Ленин часто с сожалением говорил об этой проблеме.
В то время как в России начиналась серьезная революционная игра, кризис в партии нарастал. В феврале 1904 года империя вступила в войну с Японией. Разочарования, связанные с поражением в войне, повысили революционный накал. В воскресенье, 9 января 1905 года рабочие Петербурга торжественно отправились к Зимнему дворцу для подачи царю прошения о своих нуждах. Царское правительство приказало открыть огонь по безоружным людям. Кровавая бойня (унесшая, по одним сведениям, сотни, а по другим – тысячи жизней) стала отправным моментом революции, явившейся генеральной репетицией перед Великой Октябрьской революцией. В ней были представлены все основные составляющие революции 1917 года: восстания и бои на баррикадах в главных городах империи, крестьянские бунты и захват земли, мятежи в армии и на флоте – и все это на фоне поражения в войне.
Можно было предположить, что события 9 января заставят социалистических лидеров немедленно прекратить вражду и устремиться в Россию. В конце концов, это был именно тот момент, ради которого они жили, работали и о котором с юности мечтали. Ничего подобного! Дома меньшевики и большевики приняли участие в восстаниях. Ничтожные споры относительно первого параграфа Устава, старой и новой редакционной коллегии «Искры», отодвинулись в сторону; сейчас появились более важные, неотложные проблемы. Но живущие в Женеве и Париже ссыльные лидеры не торопились вернуться и дать указания своим соратникам. Колонки «Искры» и «Вперед» изобиловали тактическими советами, оценками революционной ситуации в России, непрекращающимися взаимными обвинениями и политическими программами. Только в ноябре, спустя десять месяцев с начала революции, на гребне революционной активности Ленин вернулся в Россию.
Жестокие обидчики относят его медлительность за счет обыкновенного страха. Конечно, ни в 1905-м, ни в 1917 году Ленин не хотел подвергать себя опасности. Еще в 1900 году он высказал убеждение, что лидер не должен понапрасну подвергать себя аресту и заключению в тюрьму. «У него была удивительная интуиция, он знал, когда надо спасаться бегством», – писал знаменитый Покровский. Меньшевики убегали в последний момент, а Ленин всегда задолго до появления полиции.[125]
Не только присущее ему здравомыслие, можете назвать это трусостью, явилось причиной задержки. Ленин просто не мог поверить, что в тот момент социалистическая революция имела хоть какие-то шансы на успех.
Возможно, это кажется возмутительным парадоксом. Как мог Ленин, который с самого начала убеждал социалистов начать вооруженное восстание, обвинял меньшевиков в отсутствии воинственного духа, а народные массы в равнодушии, сомневаться в успехе? Он, который был уверен, что увидит победу социализма в России! На самом деле нет никакого парадокса, никаких противоречий. Какой революционный лидер в 1905 году, с готовностью произносящий слова «массы» и «революция», мог поверить в неизбежность победы социализма? Вся история русского революционного движения свидетельствовала о том, что народ никогда не поднимется на борьбу ради идеалов социализма. Успешная попытка «Земли и воли» объяснялась элементарным образом: крестьян сумели убедить, что царь хочет, чтобы они поднялись против помещиков и бюрократов. Ростки социализма пробились в рабочей среде, но лишь незначительная часть пролетариата встала на путь революционного марксизма. Стихийное восстание 1905 года оказалось неожиданностью не только для царя и его правительства, но даже для таких личностей, как Ленин. Однако он по-прежнему считал, что еще не настало время для настоящей марксистской революции; Россия должна пройти этап буржуазно-демократической республики. Этот обязательный этап предоставит политические свободы, даст возможность социалистам организовать весь рабочий класс и повести его на решительный бой. Поэтому не стоило спешить с возвращением в Россию.
Не надо сравнивать Ленина в 1917 году с Лениным в 1905 году. В 1917-м он был готов ответить на настойчивые призывы Ткачева: «Готовить революцию – не значит готовить революционера. Подготовку все время ведут эксплуататоры, капиталисты, помещики… Революционеры не готовят, а делают революцию. Так делайте ее. Не откладывайте. Преступно затягивать решение, колебаться…» В 1905 году Ленин еще готовил революцию.
Социалисты были хорошо информированы о событиях нескольких недель после Кровавого воскресенья. В Женеву приехал отец Гапон, православный священник, который повел народ к Зимнему дворцу. Кто же такой Гапон? Вспомним так называемые зубатовские организации, субсидируемые полицией. Среди них особую активность проявляла организация, руководимая священником Гапоном. В ней не было места социалистам и евреям. Полиция была очень довольна деятельностью Гапона. Он, похоже, был прирожденным лидером и умело внушал все большему числу своих сторонников послушание, глубокую веру в царя и православную церковь. Точно неизвестно, что заставило Гапона, это послушное орудие в руках властей, возглавить процессию, вызвавшую революцию. Возможно, в нем проснулось сострадание к несчастным людям. Существует вероятность, что подобно многим, нашедшим себя в качестве тайных
