Как я уже упоминал, чтобы разобраться с этими странными явлениями, нужна прежде всего теория. Хорошая, солидная теория – никак не меньше!
Вот, к примеру, описание последнего видения, когда дыхание у меня сбилось, а к лицу прилила кровь – до того сильную тревогу и страх я тогда испытал.
Стояло раннее мартовское утро, яркое и ветреное. Меня разбудили доносившиеся из окна крики – тревожные, пронзительные, на высокой истерической ноте. Я поднялся с постели, подошел к окну спальни и осторожно выглянул на улицу сквозь щелку жалюзи. (Я живу в этой квартире уже двенадцать лет. Она расположена на шестом этаже старинного особняка, который принадлежит университету. Да, здесь я познал счастье! Что еще нужно для счастья человеку, когда он живет рядом с библиотекой и занимается любимым делом?) Так вот, выглянув на улицу, я даже зажмурился: до того невероятным, словно дьявольское наваждение, было зрелище, которое предстало передо мной. Группа похожих на пугала и искалеченных людей обоего пола в оборванной одежде (многие не имели руки или ноги и ковыляли, опираясь на сучковатые палки или примитивные костыли) копалась в мусоре, высыпанном из перевернутых контейнеров! Это было мерзко, отвратительно! Я никогда не видел ничего подобного, тем более в непосредственной близости от своего дома. Лица людей, если, разумеется, их можно было назвать лицами, искажали алчность, злоба и ненависть. В глазах одного мужчины полыхнула ярость, поскольку горбатой женщине в уродливой накидке удалось раньше его добраться до гниющего расколотого арбуза. Другая женщина, помоложе, стоя на четвереньках, стискивала в своих пальцах, больше походивших на когти, какое-то живое существо, отчаянно пытавшееся удрать, – то ли крысу, то ли кошку, возможно, даже крохотную собачку- дворняжку. Меня чуть не стошнило, но я продолжал созерцать эту сцену, не в силах отвести взгляд.
Почти в ту же минуту, как будто его вызвал из небытия овладевший мной ужас, из-за поворота выкатил серо-стальной безликий муниципальный мини-автобус и, остановившись под моими окнами, скрыл своим корпусом происходящее. Какое облегчение! Потом подкатил и остановился рядом второй мини-автобус, а следом за ним – третий. Еще никогда я не видел столько этих машин одновременно.
Как обычно, они оставались на месте недолго. Эффективность, с какой действовали их экипажи, а главное – тишина, сопровождавшая эти действия, вызывали изумление. Распахнулись задние, без окон, двери – и оттуда посыпались люди в униформе. Впрочем, что они делали, так и осталось для меня загадкой, поскольку мое восприятие за событиями не поспевало. То, что я видел, походило на фрагмент фильма, прокручивавшегося с огромной скоростью, и я ничего не мог ни разглядеть, ни понять. В следующую минуту машины почти синхронно сдвинулись с места и исчезли за ближайшим поворотом. Улица предстала перед моим взором именно такой, какой ей и надлежало быть в ранний утренний час. На том месте, где только что стояли серо-стальные мини-автобусы, остались лишь лужицы, вода в которых отливала странным красноватым цветом.
Уродливые существа, копошившиеся на помойке и дравшиеся из-за добычи, исчезли, словно их никогда и не было!
В это яркое, пронзительное мартовское утро я продолжал стоять у окна, мучительно размышляя о происшедшем.
Я смотрел на улицу с высоты шестого этажа – угол был очень крутой, прямо головокружительно крутой, а я, надо сказать, часто испытываю головокружения. Тем не менее свойственное всякому человеку науки стремление к познанию победило и заставило меня снова раздвинуть створки жалюзи, устремив взгляд на залитый асфальтом прямоугольник, где несколько минут назад копошились странные существа (?), а теперь абсолютно ничего (?) не было.
Но если эти существа мне привиделись, не значит ли это, что теперь я, имея дело с каким-нибудь предметом или явлением, не смогу отличить действительность от видения – миража, если хотите?
Такие вопросы задавать себе вредно: стоит только раз усомниться в своей способности воспринимать реальность, как подобным сомнениям не будет конца.
В то же время не было необходимости убеждать себя, что невероятной сцены с убогими людьми у мусорных контейнеров не было вовсе. Вот сейчас, когда серо-стальные мини-автобусы укатили, там точно никого и ничего нет, и никакая это не иллюзия, а самая что ни на есть реальность. Вот вам и проект теории: то, что я наблюдал, не было видением, а просто-напросто мне приснилось, ведь я только что поднялся с постели и не успел высвободиться из объятий Морфея. А что взять с человека, которому приснился сон? Слава Богу, за свои сны мы перед обществом не в ответе.
В теологических трактатах, которые я перевожу, ведется полемика о том, в ответе ли человек за свои сны, какими бы грешными они ни были. Некоторые богословы утверждают, что нет, поскольку это происки дьявола, который рад внести смятение в человеческие мысли и чувства, а ночь – самое удобное для этого время, поскольку люди не вольны в своем выборе, что видеть во сне, а что – нет.
В античном мире на сей счет придерживались иной точки зрения. Многие философы утверждали, что смертные обязаны отвечать за свои поступки, пусть они даже совершались под воздействием богов или героев, которые являлись им во сне и диктовали свою волю. Ничего удивительного: во времена античности смертные были лишь игрушкой в руках вечно ссорившихся между собой богов и богинь, и им за все приходилось отдуваться. Во времена Просвещения и вплоть до нашего времени человека судили и судят только за деяния, которые он осуществляет по собственной воле в реальном мире. По этой причине его сны, галлюцинации и прочие имеющие к нему отношение загадочные явления, не поддающиеся ни классификации, ни определению, не должны вменяться ему в вину.
Но встает вопрос: можно ли как-то обозначить то, что в принципе (или так считается?) не подвержено маркировке?
Отложив предыдущие труды, я занялся теорией муниципальных серо-стальных мини-автобусов. Это было в чистом виде интеллектуальное упражнение, так сказать, гимнастика ума, поскольку я ничего не записывал и не систематизировал.
В упрощенном, схематическом виде моя теория такова: муниципальные мини-автобусы (немаркированные) в строгом смысле этого слова «не существуют», как не существуют законы, которые они претворяют в жизнь. Ведь
Гипотетическая реальность в нашем сознании создается посредством поступающего в мозг потока поверхностных впечатлений, получаемых им посредством зрения, слуха и перерабатывающихся путем чрезвычайно сложных и запутанных процессов. Но это лишь ничтожно малая часть информации, получаемой мозгом и ему доступной. Блоки этой информации нельзя рассматривать как «более реальные» или «менее реальные», иное дело, если некая информация быстро стирается из сознания. Тогда сам факт ее исчезновения, ее мимолетность свидетельствуют об ирреальности означенной информации.
Словом, того, чего перед нами в данный момент нет, никогда перед нами и не было. Как в противном случае доказать, что нечто действительно было?
Что не обозначено (хоть как-то!), того не существует.
Могу посоветовать еще один способ, чтобы избежать бессмысленных видений: возвращайтесь пораньше домой (желательно до темноты) и поплотнее задергивайте шторы на окнах.
Не для печати
– Какие ужасные создания! А какие жалкие! Кто они?
По пути на церемонию вручения премий в Центр этических проблем, куда пришлось пробираться по забитым транспортом улицам, она неожиданно увидела этих людей сквозь стекло своего блестящего черного лимузина. Их было видно не слишком ясно: тонированное стекло давало специфический отблеск. Это были весьма странные на вид субъекты, собиравшиеся у бровок тротуаров или бродившие по проезжей части. Зачем? Просить подаяние или под каким другим предлогом (вплоть до угрозы применения насилия!) выманивать деньги у напуганных водителей? На короткое время их лица проступили сквозь тонированное стекло задней части машины – бледные, как дрожжевая закваска, или, наоборот, красные, словно ошпаренные, с гноящимися ранами и язвами и ввалившимися от недоедания щеками, с кровожадно сверкавшими, как у крупных грызунов, глазами, которые были устремлены на нее. Последнее, впрочем,
