сознаться, как это ни ужасно - ели.
…Дорога была до такой степени покрыта мертвыми и умиравшими, что надобно было употреблять большое старание для прохода между ними. Идя густою толпой, приходилось наступать или шагать через несчастных умиравших…
В придорожных сараях происходили чистые ужасы. Те из нас, которые спасались там на ночь, находили утром своих товарищей, замерзших целыми кучами около потухших костров. Чтобы выйти из этих катакомб, нужно было с большими усилиями перелезать через горы несчастных, из которых многие еще дышали…Нужен был колосс, чтобы поддерживать все это, но колосс покинул нас…
Своеволие и беспорядок достигли крайних пределов; всякая мысль о команде и послушании стала невозможностью, исчезла разность в чинах и положениях - мы представляли шайку обрюзглого, извратившегося люда. Когда несчастный, после долгой борьбы, падал, наконец, подавленный всеми бедами, - все кругом него, уверенные в том, что это конец и ему уже не подняться, прежде чем он испускал последний вздох, бросались на несчастного как на настоящий труп, срывали обрывки одежды, - и он, в несколько секунд оказавшись голым, оставался в таком виде умирать медленной смертью. Часто, бывало, идут около вас подобия каких-то привидений, покушающиеся дотянуться до привала: они стараются изо всех сил выдвигать ногу за ногой, потом вдруг начинают чувствовать, что силы их покидают; глубокий вздох выходит из груди, глаза наполняются слезами, ноги подгибаются; в продолжение нескольких минут они качаются и, наконец, падают, чтобы уже более не подняться. Если тело несчастного упало поперек дороги, товарищи бесцеремонно шагают через, как ни в чем не бывало.
Итак, вся эта армия наполеоновцев, в сущности, Кутузовым даже не преследуемая (Кутузов намеренно отставал на два перехода, чтобы не убивать рекрутских солдат пространственной близостью с Наполеоном), безоружная, голодная, оборванная, побросавшая награбленную добычу, перемазанная испражнениями, а потому зловонная, верующая в свою цивилизаторскую миссию, докатилась до Березины.
Наполеон, о котором перемазанные в дерьме французы упорно думали как о колоссе, все еще был при армии. Это сулило успех при переправе, хотя с точки зрения наблюдателя, одержимого стихийной дарвинщиной, положение было безысходным.
В самом деле, мост через Березину был уничтожен. Прежде на берегу была хорошая крепостица, в которой для охраны моста Наполеон оставил польский полк. Но пришел адмирал Чичагов с Молдавской армией (состоявшей из русских, квартировавшихся в Молдавии, и выигравшей русско-турецкую войну) - и полегли чуждые русскому духу поляки-наполеоновцы, не стало и переправ через Березину.
'Вы лжете, вы лжете, это неправда!..' забормотал Наполеон при известии о том, что переправы захвачены.
Видя, что Бонапарт стал шевелить своей палкой, я подумал, что он хочет ударить ею полковника (прибывшего с донесением. - А. М.); но в эту минуту он, с широко расставленными ногами, откинулся назад и, опираясь левою рукою о палку, со скрежетом зубов, кинул к небу свирепый взгляд и поднял кулак! Настоящий крик бешенства вырвался из его груди, он повторил свой жест угрозы и прибавил короткое и выразительное слово… само по себе составляющее богохульство. Уверяю вас, что в жизнь мою я не видел более ужасного выражения лица и всей фигуры!.. Мы… были до такой степени поражены виденным, что опомнились только, когда он приказал продолжать путь.
Положение было, действительно, чрезвычайное: боеспособного войска немного - гвардия и офицеры, собранные в Священный эскадрон, - всего около десяти тысяч. Еще присоединилась совершенно свежая, сытая и одетая, отдыхавшая всю русскую кампанию в ожидании выхода Великой армии небольшая армия маршала Виктора.
Если подходить арифметически, то живой силы у Чичагова было значительно больше, артиллерии - тем более, кроме того, переправляться через ледяную Березину надо было именно наполеоновцам, а не русским. Как назло, именно в это время после ужасающих тридцатиградусных морозов ударила оттепель, - именно тогда, когда она была желающим выбраться во Францию не нужна, ведь в результате река вскрылась, и переправиться по льду, как еще день назад, стало невозможно. Да и времени было немного - на пятки наседали сразу две русские армии, одна под командованием Кутузова, другая - Витгейнштейна, достаточно умело действовавшая и до войны 1812 года. Как показали дальнейшие события, они опоздали к переправе всего лишь на сутки.
Наполеон послал небольшой отряд в 300 человек в сопровождении безоружной, деморализованной и вонючей толпы на 25 верст вниз по течению с издевательским (слишком мало сил) приказом строить там мост. Сам же остался на месте и приказал не скрываясь (да это было бы и бессмысленно) строить сразу два моста - рядом. Попытка строить мосты, учитывая обилие артиллерии у Чичагова, была бы бессмысленна - если бы Наполеон не знал, что дегенераты есть не только в его армии.
И, действительно, происходит 'чудо'!
Русские по приказу Чичагова снимаются и уходят!
По построенным мостам переправляется сам Наполеон и его гвардия.
С наступлением сумерек и произошло то, что историки всех народов называют трагической ошибкой. Непереправившиеся цивилизаторы переправу прекращают (!!!) и устраиваются на ночлег - мосты же всю ночь пустуют. Им всем захотелось остаться!
Утром переправа как бы нехотя возобновилась - и тут вдруг полетели ядра, и в рядах наполеоновцев стала рваться картечь. (Кстати, пришедший еще позже Кутузов был против этой бойни.)
Да, избиение было страшным. Брошенные вождем наполеоновцы и не думали сопротивляться, - мешая друг другу, они бросились на выстроенные мосты. Русские артиллеристы, перед глазами которых стояли картины надругательств над русской землей и людьми, выкатывали на близлежащие пригорки все новые и новые батареи, споро их устанавливали и открывали огонь. Промахнуться было невозможно: цивилизаторы стояли настолько плотно, что каждый снаряд производил поистине ужасающие опустошения. Суета, толкотня, беспорядок, драки и убийства, происходившие при переходе через Березину еще до подхода русских, по словам всех очевидцев, не поддаются описанию. А теперь к непрерывному вою прибавились еще непрерывный свист ядер, взрывы снарядов, удары по повозкам, каретам и ящикам, которые разбивались, разлетались, осколками увеличивая число жертв.
А потом один из мостов разорвался посередине…
Побоище между самими французами переросло в правильное сражение: дивизия Жерара оружием прокладывала себе путь сквозь живую еще плоть - и переправиться ей удалось.
После этого жерардисты подожгли и второй мост, оставляя своих товарищей на погибель. Многие из оставшихся и просто одуревших от отчаяния еще пытались проскочить по пылавшему мосту, но сгорали или, пытаясь унять боль от ожогов, бросались в воду, где и тонули…
Эта участь должна была постигнуть всю армию Наполеона, да и самого Наполеона лично, если бы адмирал Чичагов выполнил свой долг гражданина, долг, который заключается в том, чтобы сберечь как можно больше жизней вообще, и своих сограждан в частности. Если бы этот любимец русского царя, успешный его придворный прихлебай это сделал, то не было бы последующих кампаний 1813, 1814 и 1815 годов, не было бы Ватерлоо, унесшего жизни сотен тысяч людей разных национальностей, не было бы
