утративший и даже распинающий.
'
Образ истерической попытки спрятаться от неминуемого воздаяния использовался пророками во все времена и обозначал не только события отдаленные (скажем, Второе Пришествие), но для истории греха и конечные (Третье Пришествие). Естественно, что упорствующие во зле расплачиваются уже самой жизнью своей, такой жизнью; расплачиваются они также и общением с себе подобными. Таким образом, пророчество о людях, страдающих от безысходного состояния души, состояния, в котором необратившиеся будут жаждать закопаться и забросаться, четырехуровнево:
- настоящее,
- ближайшее будущее,
- Второе Пришествие,
- Третье Пришествие.
И истреблены будут высоты Авена - грех Израиля; терние и волчцы вырастут на жертвенниках их, и скажут они горам: 'покройте нас', и холмам: 'падите на нас!-
И цари земные и вельможи… говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?
Всякий человек склада Симона любит прямое недвусмысленное слово, без всяких 'ласкательств', которые суть лизоблюдство и обман, с помощью которого подчиняют и поднимаются по ступеням иерархии. Подхалимством и лестью, в противоположность людям типа Симона, особенно грешат те, кого снедает жажда популярности (список органов тела дракона устоявшихся профессий огромен, упомянутые авторы 'дамских романов' и фарисеи любой национальности - лишь два постоянно действующих органа). И вот наконец-то в своей жизни Симон услышал слово мужчины, не боящегося и не стесняющегося называть вещи своими именами, услышал правду.
Сказано было предельно отчетливо: гореть вам в озере огненном, послушные своим царям зеваки, отцы которых не понимали пророков и их убивали!
В этих словах угадывалась и судьба тех, кто с толпой не совмещался: ищущим стать личностью все Пришествия Истины - в радость.
Такой лаконичной проповеди о неизбежных Пришествиях Симону, обладателю мозолистых рук, оказалось вполне достаточно.
И Симон не единственный.
Я знаком с сыном итальянца, пожелавшего после Великой Отечественной остаться навсегда в разоренной России. Сын еще молодым, вполне типичным парнем работал на обжиге извести. Известковая печь обычно представляет собой круглую вертикальную печь-яму, для удобства загрузки и выгрузки вкопанную в обрыв над рекой или озером, диаметром метров в шесть-семь, выложенную огнеупорным кирпичом. Топливо и известняк загружают сверху простейшим способом, просто ссыпая их в яму сверху. Готовую продукцию выгребают снизу, под обрывом, там делается стальная заслонка. Когда идет обжиг, то печь-яма работающими наверху воспринимается как сплошное море все испепеляющего огня - ни дать ни взять озеро огненное, то самое, с которым в 'Апокалипсисе' сравнивается смерть вторая (Откр. 20:14): от попавшего в это озеро не остается ничего - даже памяти. Насчет 'ничего' образ вполне верный - кости упавшего случайно в эту яму человека будут пережжены в россыпь извести, неотличимую от извести, получаемой из известняка.
Так вот, этот молодой человек работал наверху, как раз у края ямы. То ли он не выспался, то ли не проспался и потому плохо контролировал свои движения, то ли он споткнулся, а может так было надо, но он оступился и начал, как в жутком сне, проваливаться вниз, вниз, в огонь…
Казалось, гибели не избежать, ан - нет. Успел-таки оказавшийся рядом (случайно?) человек извернуться и перехватить падающего - за шиворот! И в таком положении, еще не выпуская из руки воротника парня, на краю озера огня, рассказал ему и про Второе, и про Третье Пришествие Христа, и про Первое тоже (все это происходило в коммунистические времена, за такие слова можно было загреметь котелком по зоне, но это не останавливало - и гремели), про смерть временную до дня Воскресения и смерть вечную, про огненное озеро и жизнь вечную.
Парень оказался сообразительным не меньше Симона - ему хватило. Он больше не умножал на своем теле татуировок и к бутылке больше не прикладывался. Теперь он христианин нашей Церкви. Невидимой и неиерархичной.
А не совмещающемуся с толпой Симону хватило слов даже более лаконичных… Правда, и на воротнике (опять - воротник! детей обычно за ворот хватают, когда те нетвердо шагают), и на плечах его остался след крови - ему родной…
Такова седая от древности история обращения человека, долго о своем обращении не ведавшего и многие годы себя до конца не осознававшего. История самая, наверное, из всех евангельских биографий потрясающая - своей насыщенностью образами запредельного психологического и духовного воздействия.
Не случайно ее Сам Иисус 'приберег' к концу, к последним минутам Своего земного служения. Тем минутам, которые Его последователи будут вспоминать во всех подробностях.
Ввиду важности этого эпизода, отчетливости, с которой Христос противостал толпе, столь совместимой с фарисеями и торгашеской психологией, стоит ли удивляться, что умеющие быть популярными столетиями о Симоне Киринеянине внушали, что, дескать, и известно о нем мало, и человек он на пути Христа к Голгофе случайный. Откройте популярные комментарии, убедитесь…
Но Симон - человек далеко не случайный, и рассказано о нем много.
Один только Лука (обращенный из язычников) привел слова Христа, обличившего рыдающих женщин - он знал нужды тех, для кого писал. И знал их способность видеть и увиденное понимать.
Красиво, глубоко, но лаконично рассказана история жизни Симона евангелистом Марком:
Можно ли еще короче пересказать жизнь человека?
Можно. И это сделал евангелист Матфей.
До встречи, Киринеянин!
Цитированный выше (в 'Биологическом подходе') лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц со ссылкой все на того же Штайнигера пишет о том, что грызня внутри стаи крыс возможна, но только в одном
