Дегамо сказал:
— Достаточно времени, чтобы подготовить какой-нибудь трюк.
— Трюк действительно был подготовлен, но я не уверен, что с ее участием. Ведь она не хотела со мной говорить и не собиралась приглашать меня к себе. Она согласилась только тогда, когда поняла, что иначе не получит от меня денег. Впрочем, возможно, что всю эту сцену она нарочно разыграла, чтобы я ничего не заподозрил. Актриса она была первоклассная. С этим мне уже пришлось столкнуться раньше. Так или иначе, я пошел к ней, и мы поговорили. Вначале она плела разные небылицы, но когда мы заговорили о Лэвери, о его смерти, тут уже разговор пошел всерьез. Я сказал ей, что собираюсь выдать ее полиции.
Мы миновали деревню, лежавшую почти в полной темноте. Лишь на дальнем краю светилось несколько окон.
— Тогда она вытащила револьвер. Я думаю, она на самом деле собиралась им воспользоваться, но подошла слишком близко ко мне. Мне удалось ее схватить. Револьвер упал на пол. Пока мы с ней боролись, появился кто-то из-за зеленой портьеры и оглушил меня. Когда я очнулся, убийство уже произошло.
— Вам удалось увидеть этого человека? — спросил Дегамо.
— Нет. Я видел краем глаза, что был мужчина, причем крупный мужчина. А потом я нашел на диване, под ее и своей одеждой, вот это. — Я вытащил из кармана желто-зеленую косынку Кингсли и разгладил ее на коленях. — Вчера вечером, за пару часов до случившегося, я видел этот платок на шее у Кингсли.
Дегамо посмотрел на платок. Он взял его и поднес к освещенному приборному щитку.
— Эту штуку не спутаешь, — сказал он. — Прямо-таки бросается в глаза. Кингсли, говорите? Так-так! Черт бы меня побрал! Что же случилось потом?
— Потом постучали в дверь. Голова у меня была тяжелая, я плохо соображал, да и все тело было скованным. Вся одежда была залита джином. Ботинки и пиджак с меня сняли. В общем, я выглядел и вонял так, что был весьма похож на человека, способного раздеть женщину и задушить ее. Поэтому я вылез через окно ванной, перебрался в чужой номер и немного привел себя в порядок. Остальное вам известно.
— Почему же вы попросту не легли в кровать в этой чужой комнате и не притворились спящим? — спросил Дегамо.
— А что толку? Думаю, что даже полицейский из Бэй-Сити способен был бы быстро обнаружить мой след. Мой единственный шанс заключался в том, чтобы успеть уйти, прежде чем обнаружат этот след. Если бы там не оказалось человека, который меня знает, возможно, мне и удалось бы выбраться из «Гренады».
— Не думаю, — сказал Дегамо. — Но я могу понять, что такая попытка по крайней мере не ухудшила ваше положение. И какой же мотив убийства вы предполагаете?
— Я думаю, что ее убил Кингсли. Мотив определить нетрудно. Она его много лет обманывала, доставляла неприятность за неприятностью, поставила под удар его положение в фирме и, наконец, совершила убийство. Кроме того, у нее был капитал, а Кингсли мечтает жениться на другой женщине. Может быть, он боялся, что покойница вконец растранжирит свои деньги и окончательно его осрамит. А если она попадется и будет осуждена, то до ее денег ему и вовсе не добраться. Чтобы от нее избавиться, ему бы пришлось требовать развода. Он боялся скандала. Любое из этих соображений — достаточный мотив для убийства. А тут еще представился благоприятный случай сделать меня козлом отпущения. Может из этого ничего бы и не вышло, но это спутало бы карты и дало бы ему выигрыш во времени. Если бы убийцы не надеялись, что им удастся остаться непойманными, господи, тогда было бы мало убийств!
— Тем не менее, — сказал Дегамо, — убийство мог совершить и кто-то другой, не имевший никакого отношения к этому делу. Даже если, предположим, Кингсли и приезжал, чтобы ее увидеть, это все равно мог совершить кто-нибудь другой. Да и Лэвери мог убить кто-нибудь другой.
— Ну, если вам так больше нравится думать…
— Мне это совсем не нравится. Ни так, ни иначе. Но если мне удастся раскрыть это дело, то я буду опять чист. А не раскрою — вылечу из полиции, и мне придется уезжать из города. Вы ведь говорили, что я дурак? Ну что ж, пусть я дурак! Где живет Кингсли? Кое-что я все-таки умею, а именно развязывать людям языки.
— Карлсон Драйв, 965, в Беверли Хиллс. Примерно через пять миль надо повернуть на север. Это — где-то на левой стороне. Я там не был.
Он протянул мне желто-зеленый платок:
— Спрячьте. Пусть остается у вас, пока мы его не сунем под нос вашему Кингсли!
Глава 35
Мы остановились перед белым двухэтажным домом. Яркий свет луны лежал на стенах, как слой свежей краски. Окна первого этажа были до половины забраны коваными чугунными решетками. Коротко подстриженный газон подступал к самой входной двери. Света в окнах не было.
Дегамо вышел из машины и стал искать въезд в гараж. Он нашел его и скрылся за углом дома. Я услышал, как открылась дверь гаража, потом грохот, с которым она снова закрылась. Показавшись из-за угла дома, он отрицательно покачал головой и прошел по газону к входной двери. Нажав большим пальцем на кнопку звонка, он другой рукой достал из кармана сигарету и, отвернувшись от двери, прикурил. Свет спички осветил глубокие складки на его лице. Спустя некоторое время верхняя, застекленная часть двери осветилась. Дверь медленно и как бы нехотя открылась. Дегамо показал свой полицейский жетон и вошел.
Он оставался внутри не дольше пяти минут. За окнами, то за одним, то за другим, загорался и гаснул свет. Наконец Дегамо вышел. Когда он направился к машине, свет погас и в верхней части двери. В доме опять стало темно, как и раньше.
Дегамо стоял около машины, курил и поглядывал на изгиб улицы.
— В гараже стоит только маленькая машина, — сказал он. — Повар говорит, что она принадлежит Кингсли, а его нет. Прислуга утверждает, что с утра его не видела. Я осмотрел все комнаты. Пожалуй, это правда. Под вечер приезжал Уэббер вместе со специалистом по отпечаткам пальцев. Порошок, которым для этого пользуются, повсюду в спальне. Уэбберу нужны отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с найденными в доме Лэвери. Неизвестно, удалось ли ему что-нибудь обнаружить. Где же может быть Кингсли?
— Мало ли где, — сказал я. — В пути, в гостинице, в турецкой бане, может быть, он там успокаивает свою нервную систему. Но я бы начал с его подружки. Ее фамилия Фромсет, она живет на площади Сансет.
— Чем она занимается? — спросил Дегамо, садясь за руль.
— Она командует его конторой, а в свободное время командует им самим. Но это не обычная конторская курочка. Она умна, и у нее есть свой стиль.
— Судя по положению дел, ей понадобится и то, и другое, — сказал Дегамо.
Мы опять повернули в восточном направлении. Через двадцать минут мы уже были на месте.
На седьмом этаже было тихо и прохладно. Коридор, казалось, был длиной в милю. Наконец мы оказались перед дверью, на которой позолоченные цифры образовывали номер 716. Рядом с дверью виднелась кнопка звонка из слоновой кости. Дегамо позвонил. Дверь тотчас же открылась.
На мисс Фромсет был стеганый халатик поверх пижамы. Ноги — в меховых туфлях на высоких каблуках. Темные волосы гладко зачесаны назад. По всей видимости, она только что стерла с лица крем и попудрилась.
Мы прошли мимо нее в небольшую комнату с двумя красивыми овальными зеркалами и темной старинной мебелью, обитой синим шелком. Это отнюдь не было похоже на меблированные комнаты. Она уселась на низенькую банкетку и спокойно ждала, пока кто-нибудь из нас заговорит. Я взял слово:
— Это лейтенант Дегамо из полиции Бэй-Сити. Мы ищем Кингсли. Дома его нет. Мы подумали, может быть, вы нам подскажете, где его найти.
Она ответила, не глядя на меня:
— Это очень срочно?
