плохому.
– Ну что ж, удачи.
– Э, ты подожди, может, еще и не получится.
– Получится, – вдруг пристально посмотрела на меня Катерина. – Ты всегда была сильной, так что получится. Не получится сразу – попробуешь еще.
– Думаешь, я сильная? – удивилась я.
– Ты всегда была сильная.
– Ну, ты гонишь, – покачала головой я. – Это ты – сильная.
– Я – громкая, – хмыкнула она. – Это да. А ты сильная, как, знаешь, дикая ягода, как черника. Ей же не на кого надеяться. Ее никто не станет поливать или удобрять, никто не прополет, не станет там от вредителей защищать. Но расти-то она будет и вырастет. И еще как, прямо на болоте. А ягоды-то какие вкусные. Мы тут с мамашкой в лес за грибами и черникой теперь каждый год ходим.
– Здорово. Я тоже хочу.
– А что, бери своего Ваньку, и пойдем. В августе, сентябре.
– Обязательно, – согласилась я. И загрустила. Неизвестно еще, как оно теперь будет, с Ванькой. Как я буду его брать. Возможно, меня вообще ждет долгая затяжная война за право хоть иногда поцеловать его. За эти дни я успела передумать всякое. Ведь на поверку выходит, что права-то все у Володи. Прописан он у него, содержит его он, садик – тут, врачи – тут. Чего бы ему с ним не проживать? А я буду что – воскресной мамой? Нет, такие мысли моментально наполняли мои глаза слезами. И заставляли злиться на саму себя. Кто просил высовываться, кто толкал мечтать о какой-то там любви. Сидела бы с Владимиром, встречалась бы с кем хочешь. Нет, захотелось честности и правды. И что теперь?
Я шла домой медленно, аккуратно переставляя ноги по обледеневшим тротуарам. Спешить мне было некуда, дома меня бы ждала все та же звенящая тишина, от которой я была готова сойти с ума. Я уже начала подумывать о том, чтобы все-таки набраться смелости и рассказать всем о том, что случилось. Что Владимир ушел, что между нами война, эфир наполнен страхом и одиночеством, а мой дом теперь там, на Ленинградском шоссе, в подъезде с не всегда работающим лифтом, запахом штукатурки и бесконечно скрежещущими дрелями. Люди делали ремонты, а я просто должна была теперь там жить. Но пока еще я шла на улицу Расплетина, и в это время мой телефон зазвонил. Номер не определился, и сердце стукнуло сильно-сильно. Вдруг это Володька, все еще глупо боящийся меня, шифруется. Но хочет поговорить. Было бы здорово.
– Привет, Диана, – раздался знакомый голос.
– Алексей? – разочарованно протянула я. – Это ты?
– Да. Я приеду за тобой через два часа примерно. Ты дома, на Расплетина?
– Я? – растерялась я. Меньше всего я хотела сейчас видеть Алексея. Да что там, я вдруг очень точно, безошибочно и исчерпывающе осознала, что вообще не хочу больше его видеть. Как бы он ни был красив, прекрасен и щедр, с ним – пустота, путь в никуда. Он человек, с которым я не связана ничем, кроме странного желания натворить бед. Отношения с ним нужно было заканчивать, и немедленно.
– Да, ты. Я и так знаю, где я. Так что скажи, где ты? – строго спросил он.
– Неважно, – пробормотала я. – Я – нигде.
– Что? – удивился он. – Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, нам не стоит больше встречаться.
– В каком смысле?
– В прямом. Я не хочу с тобой больше встречаться. Прости. Я думала, что со временем это может перерасти во что-то серьезное, но теперь уверена, что…
– Да? Вот так? – вдруг ледяным тоном переспросил он.
– Да.
– И ты считаешь, что достаточно мне вот так ответить, и все? Я исчезну из твоей жизни и оставлю тебя? Нет уж.
– Что ты такое говоришь? – возмутилась я.
– То и говорю, Диана, дорогая. Имей в виду, меня вообще не интересует, что ты там думаешь. Ты помнишь – ты теперь моя. Это не пустые слова. Я буду через два часа. Будь готова, поняла?
– Нет! – закричала я, но он уже дал отбой.
Я стояла около дома, потрясенная, и не знала, что вообще теперь делать. Нормально, да? Будь готов! Кто я ему, пионер? Ишь ты, напридумывал себе невесть чего. И все же, неприятный холодок пробежал по спине. А вдруг он опасен? А я – совсем одна. Что делать, куда бежать? К маме с папой? О да. Они меня защитят, конечно. Может, к Катерине? Как и в старые добрые времена, когда Динка Сундукова без Катерины и шагу не могла ступить. Боже мой, ну и ситуация. Я зашла в лифт, поднялась на этаж, вышла на площадку и вдруг заметила, что дверь в квартиру немного приоткрыта. Несильно, чуть-чуть, но все же отчетливо видно, что она не заперта.
– Как он мог успеть? – нахмурилась я, окончательно потеряв остатки уверенности в себе. Картины сводок милиции, где передают о найденном трупе молодой женщины, встали у меня перед глазами. И я совсем уже собралась тикать отсюда, как вдруг… из квартиры до меня донесся голос.
– А если ты, папа, не дашь мне паиглать, то тебе, папочка, придется искать себе другого маленького мальчика! – безапелляционным тоном требовал доступ к чему-то Мусяка. Я распахнула дверь и рванула в квартиру, а там стоял посреди прихожей мой любимчик, мой мальчик, мой сын и пытался вытащить из папиной сумки ноутбук.
– Мама! – завопил он и бросился ко мне. Я же почувствовала, что сил во мне больше не осталось совсем, осела на пол, прижала к себе Ваньку и зарыдала в голос.
Глава семнадцатая,
Говорят, что молчание – золото. Может быть. Даже платина. Например, когда общаешься с мамочкой, а она не в духе. Если папа, к примеру, попал в вытрезвитель, и его пришлось оттуда забирать. А мамочка, она не любит вытрезвителей. Людей оттуда выпускают со странным, весьма специфическим запахом, который потом очень трудно выводится. И потом, если папочку загребли туда с хоть чем-то мало- мальски ценным – все, пиши пропало. Что с пьяного упало, то пропало. И конечно, если говорить с мамой в такой момент, так лучше уж и не говорить вовсе. Затопчет. Так что молчи – за умного сойдешь. Но сегодня, так сказать, здесь и сейчас, я даже и думать не могла, чтобы молчать. Ну его, это золото. Потому что в тот момент, когда я закончила реветь, целовать напуганного Мусяку и прижимать его к себе так, что у него вполне могли остаться и синяки, я обнаружила, что мне очень даже есть чего сказать. А тут как раз очень удачно и Владимир собственной персоной вышел из кабинета, бледный и насупленный, как нахохлившийся попугай.
– Какого черта! – тут же вырвалось из моего рта. – Что тут происходит? Ты что же делаешь, паскуда? – вопрошала я.
– Диана, послушай… – начал было он неуверенным тоном и сделал шаг ко мне навстречу. Это было зря. Я подорвалась и бросилась к нему. Схватила его за грудки и заорала:
– Ты хоть понимаешь, свинья, что я тут пережила? А? И куда вообще ты его таскал? Убить тебя мало.
– Мало, – покорно кивнул он, но эта тактика сейчас никак не помогла ему. Меня было не остановить. Он только успел выставить из комнаты Мусяку, уговорив того немедленно посмотреть мультик, а я так и маячила у него за спиной, поджидая только удачного момента, чтобы вцепиться.
– Надо тебе по морде дать. Скотина, – заявила я, стоило нам остаться наедине.
– Ну, дай, – согласился он. Я осмотрела мельком предлагаемую морду, смущенную, бледную, постаревшую как-то резко на несколько лет. Бить ее как-то не хотелось. Но сделать что-то было надо, тогда я пнула его по голени, отчего он вскрикнул и яростно сверкнул глазами.
– Хорошо? – спросила я.
– Просто отлично! – рявкнул он и запыхтел.
– Добавить?
