– Не говорите пока обо мне никому и ничего, ладно? – попросила та.
– Да мы и не собирались! – хором заверили ее подруги.
– Слушай, а может, тебе недельку за свой счет взять? – предложила Ксюша после минутной паузы. – Хочешь, я с Жеже поговорю от твоего имени? Он в принципе мужик невредный и к тебе хорошо относится.
– Так хорошо, что на мое место сажает Ладошу… – Ставшее вдруг ненавистным прежде любимое имя заставило Надежду перекоситься, как от острой зубной боли.
– Черт, я и забыла об этом, – огорченно вздохнула Ксюша. – Точнее, понадеялась, что все как-нибудь утрясется, останется по-прежнему.
– Не останется, – тихо ответила Надежда. – Жеже сам мне сказал, что Ладо звонил, своей карьерой интересовался.
– Не волнуйся, и без твоей помощи его быстро раскусят. Все и так знают, что ты за него диссертацию писала, сказала Татьяна.
– Мне-то что за радость от этого. Даже не представляю, как смогу находиться с ним в одной комнате, не то что разговаривать, – сказала Надежда.
– Так и вижу, как он лебезить перед тобой станет, – мстительно усмехнулась Ксюша. – Объясняться, прощения просить.
Но Надежда покачала головой:
– Не станет он прощения просить. Я его, можно сказать, смертельно оскорбила. Да и не только его, а всю их высокородную семейку. Просто я вам не все еще рассказала.
Воцарившееся напряженное молчание яснее всяких слов говорило, что, сказав «а», Надежде придется произнести и «б».
Она тяжело вздохнула:
– Я прикинула, когда будет самый разгар свадебного застолья, и позвонила к ним домой… Мать Ладо как-то сказала, что все семейные торжества по традиции устраиваются в их доме, а не в ресторанах там всяких. Места хватает, скажу я вам. Так вот, я позвонила, и трубку взяла сама Ариадна Теймуразовна. Вся такая оживленная, радостная, принимать очередные поздравления настроенная. А я и крикнула: «Будьте вы прокляты вместе с вашим сыном!» Насколько я знаю, к моим словам там отнесутся с большой серьезностью. А что касается настроения, то я его этой двуличной особе точно подпортила. Так что отныне, полагаю, я злейший недруг семейства Мгеладзе и всех их сродников.
Она хмыкнула и замолчала. Молчали и ее ошеломленные подруги.
Надежда была права в том, что ее слова ужаснули Ариадну Теймуразовну. В самый разгар торжества услышать такое, да еще произнесенное со всем пылом души, – этого и врагу не пожелаешь. Причем, как бы ни делала она простодушного лица, объясняя сыну, что Надя ему не пара и нет ничего страшного в том, что он женится на Сонечке, в глубине души Ариадна Теймуразовна знала, как на самом деле называется то, что она совершает. Подлость первостатейная – вот как это называется.
Но ради счастья любимого сына Ариадна Теймуразовна была готова на все. Даже взять грех на душу. А посему она никому не сказала о звонке «почти дочки» из Москвы – все равно назад дороги у нее не было. А что хорошо для дорогого сыночка, ей всегда было известно лучше, чем кому бы то ни было, лучше, чем ему самому. Так что о произнесенном в его адрес проклятии Ладоша так никогда и не узнал. Но время от времени нет-нет да и возникало у него смутное ощущение, что по собственной воле он лишился чего-то очень-очень важного. И возникало это ощущение именно в тот момент, когда желать большего, казалось бы, просто невозможно…
Глава 4
Александр Маркович даже обрадовался, когда Ксюша положила перед ним на стол заявление от своей непосредственной начальницы с просьбой предоставить той отпуск за свой счет на две недели. Как-то не очень хотелось ему оставаться с глазу на глаз с Надеждой Ивановской.
– С удовольствием, – произнес он, накладывая начальственную резолюцию. – Более того, если у нее возникнет желание продлить отпуск, пусть только предупредит. Я возражать не стану. Что-то она неважно выглядит в последнее время. Наверное, перенапряглась на работе.
«А как тут не перенапрячься, когда за двоих горбатить пришлось, и вместо благодарности тебя же еще и предали самым премерзким образом. Это же никаких ни физических, ни моральных сил не хватит», – мысленно ответила ему Ксюша.
– Спасибо большое, Александр Маркович. Вы такой чуткий человек. Я обязательно передам ваши слова Надежде Павловне, – произнесла она и, взяв подписанное заявление, направилась к двери.
В течение этого короткого разговора не было произнесено ни слова правды, и оба собеседника об этом прекрасно знали. Тем не менее расстались они относительно довольные друг другом. Александр Маркович чувствовал свою вину перед Надеждой, но поступить с ней как-то по-иному не смог: сыграли свою роль звонки известных в научном мире людей и чудесные дружеские застолья, когда вино льется рекой и тебя в ответ переполняет желание творить добро. Но нельзя же облагодетельствовать всех подряд. Вот и приходится выбирать, кем-то жертвовать. И потом – молодой перспективный ученый, блестяще защитивший диссертацию, кто может упрекнуть его в предвзятости?..
Ксюша же, будь ее воля, с превеликим удовольствием обозвала бы Жеже старым козлом, совковым «позвоночником» и беспринципным типом. Но, стоя перед столом шефа, она проникновенно ему улыбалась и была счастлива, что дельце с отпуском выгорело и Надежде не пришлось еще раз переступать порог этого кабинета.
«А там, глядишь, все как-нибудь уладится», – с надеждой думали оба.
– На, держи, – сказала Ксюша, кладя перед подругой на стол оформленный по всем правилам приказ о ее отпуске. – Со следующего понедельника и почти на неопределенный срок.
Надежда резко вскинула на нее недоуменный взгляд:
– Как это – на неопределенный срок? Жеже что, собирается меня уволить?
Ксюша смутилась и принялась поспешно оправдываться:
– Да ты что! Я просто неточно выразилась. Жеже не возражает, чтобы ты продлила отпуск, если возникнет такая необходимость. А так он тебя очень ценит. Столько хорошего о тебе сказал, что я даже…
– Хватит о Жеже, – прервала ее Татьяна, видя, что Ксюша начала фантазировать, а это ни к чему хорошему могло и не привести. – Пусть лучше Надька скажет, куда собирается ехать. Или дома торчать будешь? – напрямую спросила она.
Надежда мотнула головой:
– Дома торчать не буду. Помните, я говорила про тетку Нилу?
– Это которая полгода назад умерла? – поинтересовалась Татьяна. – У нее еще дом где-то в Поволжье был?
– Она самая, – подтвердила Надежда. – Я к ней раньше время от времени наезжала. Даже гостила недели по две, по три. А последние два года отделывалась только звонками да письмами… Ну, вы сами понимаете почему. – Она тяжело вздохнула и продолжила: – Так вот, как выяснилось, тетка оставила дом мне и как раз подошел срок вступления в права наследства. Так, кажется, это теперь называется. Вот я и поеду вступать в эти самые права.
– Здравая мысль, – похвалила ее Татьяна. – Чего добру бесхозному пропадать. А там, глядишь, нас к себе в гости позовешь.
– Да я бы с радостью вас обеих прямо сейчас с собой взяла. Так ведь не отпустят.
– Не отпустят, – печальным эхом отозвались подруги.
Коврюжинск был некогда уездным городом, а ныне его то и дело грозились перевести в разряд поселков городского типа. Из достопримечательностей здесь имелся огромный недействующий собор во имя Покрова Пресвятой Богородицы, построенный в начале века местным купцом в благодарность за счастливое разрешение от бремени его супруги младенцем мужеского пола. Теперь то, что было возведено на деньги одного человека, оказалось не по силам просто привести в порядок всей местной власти.
Еще там был бело-желтый двухэтажный особняк бывшего градоначальника Новинского, построенный в стиле ампир, с фронтоном, шестиколонным портиком и рельефными медальонами над окнами первого этажа.
