футбольной команды и прочем. А теперь пошли. Я действительно умираю с голоду.
Поужинали они без приключений. Разговаривали время от времени, придерживаясь условленных тем. Когда официант принес чек, он уже вполне освоился в шкуре Уильяма Прентисса. Это самое важное. Эдди всегда говорил: «Ты должен быть тем, кем себя изображаешь». Но он привык работать один, а сейчас ситуация была иной. Тем более с женщиной. Он тревожился.
Сев в машину, он повторил:
— Ладно, командуешь ты. Возвращаемся в мотель?
— Думаю, да. Но будь внимателен. Когда мы войдем, я проверю, не заходил ли кто в комнату. Если заходили, значит, она скорее всего прослушивается. Если я буду держать расческу в левой руке, значит, все в порядке. Если в правой — осторожно. Потом я начну искать микрофоны. Следи за мной и делай то, что я скажу. В любом случае не выходи из роли.
— Как ты узнаешь, что в комнате кто-то был?
— Ну, это просто. Ты сел на кровать, когда мы вошли туда. Значит, на покрывале осталась вмятина. На ручке двери в ванной, с внутренней стороны, я положила волос. Задернув занавески, я оставила щель шириной в мой палец. Любой шантажист, занимаясь своим делом, тут же задернет их. Может, уходя, он и вспомнит, что надо восстановить все, как было, но расстояние он не сохранит. Я включала телевизор и посадила несколько пятен. Если в него лазили, вставляя микрофон, пятна либо будут смазаны, либо стерты вообще.
— О чем мне еще надо помнить?
— Руководствуйся здравым смыслом. У меня в сумочке пистолет. Возьмешь его, если потребуется. — Она улыбнулась. — Я, конечно, слишком осторожничаю, на самом деле у нас один шанс на миллион, что может случиться беда. Но ты и сам знаешь, это не напрасно потраченные усилия.
— Да, я знаю.
Такие вещи никогда не бывают лишними. Ему придется работать с Маурин, и пусть она делает все по-своему. В конце концов, это ее работа — обеспечивать прикрытие.
У дверей номера Маурин начала рыться в сумочке, цепко оглядываясь по сторонам. Он опустил чемоданы и достал ключи. Проследив направление ее взгляда, он отметил слегка раздвинутые занавески у окна в коридоре. Она кивнула, он повернул ключ и впустил ее первой. Продолжая держать открытую сумочку в руке, Маурин быстро прошла в комнату. Поставив со вздохом облегчения чемоданы и запирая дверь, он пожалел, что здесь нет цепочки. Между тем Маурин начала свои поиски. С расческой в руках она присела перед телевизором и включила его. Потом прошла в ванную, все еще не выпуская сумочки из рук и продолжая словно бы прерванный разговор:
— А этот официант! Я так и ждала, что он опрокинет твой кофе и станет вытирать лужу твоим галстуком. И как можно перепутать заказы, когда за столом всего два человека!
Дверь в ванную закрылась. Он выдавил из себя смешок и уставился на экран, где детектив завершал свое расследование (он это делал каждую неделю), предъявляя обвинение в преступлении какому-то хмырю. У преступника, как всегда, откуда ни возьмись появился пистолет, и он, невзирая на полное признание своей вины, скорчил презрительную ухмылку. Через мгновение он даст деру, время от времени постреливая в сторону преследователя, потом обязательно окажется у какого-нибудь выхода или у пожарной лестницы, станет подниматься все выше, пока не попадет в ловушку. На самом верху у него, конечно, кончатся патроны, преступник швырнет пистолет в голову детектива и в последующей драке потерпит поражение. Во всяком случае, к началу рекламы он уже будет валяться на тротуаре.
Бросив взгляд на кровать, он снял пиджак и расслабил галстук. На покрывале были складки. Те же или другие?
Дверь ванной распахнулась, и появилась Маурин.
— И все-таки мне хотелось бы знать, что они положили в спаржу.
Почувствовав на себе его взгляд, она тряхнула волосами и начала причесываться левой рукой. Он с трудом заставил себя не озираться вокруг. Что искать? Микрофон? Видеокамеру? Что? Надо смотреть, что делает Маурин. Он решил ждать.
Маурин продолжала оставаться в дверях, водя расческой по волосам и размышляя о чем-то.
— Попытаюсь приготовить такую спаржу сама, и тебе придется ее попробовать. Надеюсь, у меня получится с первого раза. — Она улыбнулась слишком широкой улыбкой, похожей на гримасу, и добавила:
— Господи, учитывая, как подскочили цены, мы не можем позволить себе один раз оплошать.
Она до сих пор продолжала стоять у двери ванной. Значит, там. Наверное, там. Он заметил, что на блузке под мышками у нее проступили пятна пота. Но она продолжала улыбаться, болтая и не выпуская расчески из руки. Он решил поддержать разговор.
— Ну я-то вообще не умею готовить, ты же знаешь.
— Знаю. Но неплохо было бы научиться. Это поможет, если твои дела с продажей недвижимости прогорят и ты не сможешь ходить по ресторанам.
Хочет ли она сказать этим, что их легенда оказалась не слишком надежной? Наверное, да. Но тут уже ничего не поделаешь.
— Ладно, пусти-ка меня в ванную.
Он достал свою зубную щетку и пасту. Она продолжала стоять у него на пути, опустив руку с расческой и кокетливо глядя на него из-под ресниц. Но в глазах у нее прятался страх, а опущенная рука чуть заметно дрожала. Другой рукой она игриво провела у него в промежности, произнеся странную фразу:
— Не надо принимать душ.
Но он даже не посмотрел вниз, по инерции продолжая кулинарную тему.
— Господи, да я попробую приготовить по этому рецепту и еще угощу девочек в конторе, — проговорил он, улыбаясь, но внезапно охрипшим голосом.
Маурин шагнула в сторону и бросила расческу на стол.
Он чистил зубы, как бы ненароком оглядываясь по сторонам. Оправданием ему могло послужить то, что в ванной не было туалетной полочки. Зеркало крепилось прямо к стене. Есть ли здесь что-нибудь? Лучше не искать. Все равно без толку. И что она сказала про душ? Если и существуют микрофон или видеокамера, они направлены на кровать. А они с Маурин через пару минут именно там и окажутся.
Он вернулся в спальню, продолжая пребывать в растерянности, не зная, на чем остановить взгляд. Он боялся, что глаза выдадут его, если он будет пристально смотреть в какое-то одно место, и соглядатаи поймут, что он ищет что-то. А может, они уже заметили, как бегают его глаза? Спокойно можно было смотреть только на Маурин. Она сидела на кровати, подобрав ноги, и продолжала, слегка улыбаясь, заниматься своими волосами. Расческу она держала в левой руке.
Он придвинул к кровати стул и повесил на него пиджак. Пиджак должен быть поблизости, иначе он не успеет выхватить «беретту». Маурин деловито разбирала постель и, казалось, не сразу заметила его присутствие. Покончив с этим, она спросила:
— Не возражаешь, если я проверю наши финансы?
— Пожалуйста, — ответил он.
Маурин села и подтянула к себе пиджак. Порывшись в карманах, она извлекла бумажник, но неловко уронила его на пол. Нагнувшись за ним, она оперлась на кровать, и ему показалось, что он заметил легчайшее движение руки под пиджаком. И вот она уже вытащила купюры, перебирая их и даже шевеля губами, подсчитывая.
— Неплохо. По крайней мере, до Майами нам должно хватить. А потом начнем пользоваться дорожными чеками.
— Я как раз так и рассчитывал.
Майами. Что тут еще ответить? Он начал расстегивать пуговицы на рубашке. Маурин кинула ему пиджак. Поймав его, он понял: пистолет исчез.
— А бумажник?
Она бросила ему и бумажник, который он положил на тумбочку. Надо раздеваться дальше, хотя разум противился этому. Тревога кружилась и вилась в нем, оформившись наконец в отчетливый страх быть захваченным врасплох в голом виде. Но он знал, что лучший способ убедить наблюдающих за тобой в том, что ты не обычный постоялец, — лечь спать одетым. Маурин уже спрятала пистолет где-нибудь в
