скрежет колес передвижной камеры. Сам Монкрифф руководил размещением осветителей. Эд, как он сообщил, занял свой пост наверху.
Погода была холодной и ветреной, по небу тянулись темные тучи. Монкрифф любил сырость, он радостно напевал что-то, утраивая зловещую игру теней вокруг парня, замещавшего Нэша и выглядевшего безнадежно не похожим на тренера в своем костюме наездника. Когда сам Нэш — в образе — вышел из дома и выкрикнул несколько сердитых указаний грумам, это было настолько достоверно, насколько я вообще когда-либо видел.
Были неприятности с передвижной камерой — одно ее колесико отчаянно скрипело на войлочной дорожке. При помощи масла и ругани справились и с этим. Монкрифф и я волновались из-за задержек, потому что освещенность менялась. Нэш, казалось, уже смирился и не раздражался попусту.
Помощнику тренера только два раза понадобилось подсаживать Нэша в седло; лошадь стояла на удивление смирно. Нэш слез и снова сел на коня в поле зрения камер и вне его, пока помощник тренера сам устраивался в седле и возглавлял построившуюся в круг группу всадников, направляясь в широко открытые ворота конюшни на ньюмаркетскую тренировочную площадку. Нэш ехал последним, не забыв посмотреть назад и вверх на окно спальни. Когда лошадь вывезла его довольно далеко из поля зрения, я крикнул: «Стоп!» — и вся вереница снова потянулась во двор, копыта скрежетали по гравию, грумы задирали друг друга, словно сбежавшие с уроков мальчишки.
— Как прошло? — спросил я Монкриффа. — На камерах порядок?
— Порядок.
— Значит, берем. — Я прошел вдоль вереницы, чтобы сказать пару слов всадникам. — Все было отлично, — сказал я. — Однако мы сейчас повторим. Два дубля лучше, чем один.
Они кивали. К тому времени все они чувствовали себя экспертами по киносъемкам. Второй дубль прошел не так гладко, как первый, но это не имело особого значения: мы возьмем тот прогон, который будет смотреться на пленке более естественно.
Я вышел за ворота, где Нэш и грумы ездили кругами, ожидая моего приговора.
— То же самое завтра утром, — сказал я, похлопывая лошадей по шеям. — В другой одежде. Пока все свободны. И не забывайте о том, что не стоит состязаться с настоящими скакунами. Шагом и рысью только по той площадке, которую мы арендуем.
Вереница верховых потянулась на тренировку, а Нэш вернулся во двор, спешился и передал поводья груму, только того и ждавшему.
— Это будет и завтра? — спросил он, поворачиваясь ко мне.
— Донкастер, хотите вы сказать?
Он кивнул.
— Конечно, — ответил я. — Распорядители пригласили вас на ленч, так что после полудня можете воспользоваться их ложей и получить столько уединения, сколько захотите. Они прислали билет на двоих — значит, вы можете взять с собой кого-нибудь.
— Кого?
— Кого захотите.
— Значит, вас.
— Что? Я имел в виду друга, быть может, Сильву? — Сильва была очаровательной актрисой, с которой он вместе кувыркался в постели.
— Не ее, — убежденно сказал он. — Вас. Почему бы нет? И не отговаривайтесь, что вам надо делать крупные планы в следственном кабинете. Давайте, черт побери, сделаем все, чтобы закруглиться сегодня вечером. Я хочу пригласить вас, потому что вы знаете всю подноготную британского мира скачек, а в мире скачек знают вас.
«Маяки» получают то, что хотят. И более того, я обнаружил, что тоже хочу этого.
Разглядывая его знакомую спину, удалявшуюся по направлению к застывшему, как всегда, наготове «Роллсу», я позвонил по своему мобильному телефону в «Бедфорд Лодж» и с убедительной настойчивостью попросил служащего разыскать Говарда Тайлера, который обнаружился в баре.
— На пару слов, Говард, — сказал я.
— Еще изменения в сценарии? — с кислым сарказмом спросил он.
— Нет. Хм… просто предупреждение.
— Мне не нужны ваши предупреждения.
— Хорошо. Но… э… я просто подумал, что могу напомнить вам, — зная, как вы себя чувствуете, — о том, что вы согласились не высказываться плохо о фильме до тех пор, пока это оговорено.
— Я буду говорить, что я чертовски доволен.
— Это ваше право. Я предполагаю, что вас не волнуют санкции, обозначенные в вашем контракте.
— Какие санкции?
— В большинстве контрактов на фильм они есть, — пояснил я. — Уверен, что и в вашем тоже. Кинокомпании обычно изыскивают пути, чтобы помешать рассерженному автору сорвать фильм только потому, что ему или ей не понравились изменения, внесенные в первоначальный сценарий. Они включают в контракт пункты, позволяющие им возместить ущерб.
После затянувшейся паузы Говард произнес:
— Я никогда не подписывал такого контракта.
— Чудесно, но вы все-таки уточните это у своего агента.
— Вы пытаетесь запугать меня! — взвился он.
— Я только предлагаю вам проявить немного внимания и осторожности.
Молчание. Говард просто положил трубку. И это в ответ на тактичный дружеский совет!
Нэш осуществил свои намерения и сделал, черт побери, все, чтобы съемки в следственном кабинете были завершены в этот день, пусть даже не раньше восьми часов вечера. Желая принять душ и выпить чего-нибудь бодрящего, я вернулся в «Бедфорд Лодж» и обнаружил, что меня ожидает длинный факс от О'Хары, начинающийся с некролога из «Дейли Кейбл».
«Жизнь Руперта Висборо была посвящена служению своей стране, его окружению и спорту королей.
Отслужив в шотландской гвардии и получив звание майора, он вернулся в родное графство Кембриджшир и включился в местную политическую жизнь. Под его председательством процветали многие организации, включая…»
Список был длинный, добродетельный и скучный.
«Будучи землевладельцем, он был избран членом Жокейского клуба после смерти его отца сэра Ральфа Висборо, пожалованного дворянским титулом за покровительство благотворительным учреждениям для животных.
Глубоко уважаемый всеми, кто знал его, Руперт Висборо чувствовал себя обязанным убрать свое имя из списка, подаваемого для отбора кандидатов на выборы в парламент. Причиной для этого послужила его неумышленная причастность к необъяснимой смерти, близко затронувшей его семью.
Сестра его жены, вышедшая замуж за ньюмаркетского тренера Джексона Уэллса, была найдена повешенной в одном из пустующих стойл конюшни ее мужа. Долгое полицейское расследование не смогло установить ни причин для самоубийства, ни мотивов или подозрений в убийстве. Джексон Уэллс твердо отстаивал свою невиновность. Жокейский клуб, проведя собственное частное расследование, заключил, что нет оснований лишать Уэллса лицензии тренера. Руперт Висборо, присутствовавший при следствии, был справедливо огорчен негативным воздействием этой смерти на его собственные планы.
Сообщения о том, что у жены Джексона Уэллса было несколько любовников, о чем не знал ее муж, не принимаются даже к рассмотрению. Ее сестра — жена Висборо — описывала покойную женщину как „блаженную“ и „витающую в облаках“. Она сказала, что она и ее сестра никогда не были особенно близки и потому она не может сообщить нужных подробностей.
Кто знает, чего смог бы добиться в жизни Руперт Висборо, если бы не эти события? Обвинения в том, что он знал о фактах, предшествовавших трагедии, больше, чем пожелал открыть, бросили тень на его имя, невзирая на его упорное отрицание. Смерть его свояченицы остается загадкой по сей день.
