прочими. Кроме широкого общего плана, надо будет дать побольше коротких взглядов крупным планом на то, как они говорят. Обычный прием. Мы завершим съемки Нэша первыми. Если остальные будут не слишком сбиваться с текста, возможно, прогоним большинство сценок завтра. Иначе нам придется и это перенести на вечер субботы.
— О'кей.
Я поднялся в свою комнату, чтобы позвонить, как было условлено, О'Харе в Лондон.
— Как сцена в Жокейском клубе? — немедленно спросил он.
— Нэш всех потряс.
— Это хорошо.
— Я думаю… ну, просматривать это мы будем завтра… но полагаю, это была такая игра, что у всех рты раскроются.
— Славный парень.
— Да, он такой.
— Нет, я имел в виду… Ну, неважно. Как все остальное?
— Все в порядке, но… — я сделал паузу, — нам нужна более точная концовка.
— Согласен, предлагаемая развязка слишком расплывчата. У Говарда есть идеи?
— Ему нравится расплывчатая концовка.
— Нажми на него, — посоветовал О'Хара.
— Да. Хм, а ты знаешь, что он взял за основу своей книги некролог о человеке, которого он назвал Сиббером? Его настоящая фамилия Висборо. — Я произнес это по буквам, как сделал это Говард. — Ты не можешь раздобыть мне копию этого некролога? Он был опубликован в «Дейли Кейбл», как утверждает Говард. Некролог должны были поместить не менее трех лет назад. Говард не знает, кто написал его. Он не интересуется подобными вещами. Он просто сказал, что некролог и особенно его незавершенность подвигла его воображение на написание книги.
— Что-то ты мало просишь!
— У «Дейли Кейбл» должна быть библиотека подшивок. Ты, несомненно, сможешь найти этот некролог. Перешли, пожалуйста, мне копию по факсу в «Бедфорд Лодж». Если я буду точно знать, что заставило работать воображение Говарда, возможно, я смогу помочь ему найти потрясающую развязку.
— Ты получишь этот некролог завтра, — пообещал О'Хара.
— Благодарю.
— Как твой друг? — спросил он.
— Какой друг?
— Тот, который умирает.
— О-о… — Я помолчал. — Он умер прошлой ночью.
— Плохо.
— Он был стар. Старше восьмидесяти. Кузнец, ставший на склоне лет журналистом мира скачек, «гвардеец» старой закалки, большая, необычная жизнь. Жаль, что мы не можем сделать фильм о нем.
— Фильмы о хороших людях не имеют особого успеха.
— В том-то и беда.
— Как его звали?
— Валентин Кларк, — ответил я. — «Дейли Кейбл» тоже могла опубликовать о нем некролог. Он писал для «Скаковой газеты». Все в мире скачек знали его. И… м-м… он знал тренера Джексона Уэллса, прототипа того персонажа, которого играет Нэш.
— Правда? — Пристальное внимание О'Хары передалось даже по телефону. — Так ты спрашивал его, что он знает об этой смерти?
— Да. Он знал не больше, чем любой другой. Полиция закрыла дело из-за отсутствия улик. Валентин говорил, что жена Джексона Уэллса была незапоминающейся мышкой. Он не смог припомнить ничего интересного. Это все случилось так давно.
О'Хара почти засмеялся.
— Это было давно для тебя, Томас, потому что ты молод. Я предполагаю, что двадцать шесть лет назад — это вчера для самого Уэллса.
— Я… э… — растерянно произнес я, — я думал о том, чтобы навестить его.
— Джексона Уэллса?
— Да. Валентин, мой покойный друг, вначале был кузнецом, как я говорил тебе. Он, кроме лошадей моего деда, подковывал еще и тех, что тренировал Джексон Уэллс. Так что я, возможно, могу найти повод… из-за смерти Валентина… совершить ностальгический визит к Джексону Уэллсу. Как ты думаешь?
— Отправляйся немедленно, — сказал О'Хара.
— Он не захочет говорить о своей повесившейся жене. Теперь у него новая жизнь и другая жена.
— Как бы то ни было, попытайся.
— Да, я тоже так думаю. Но он живет под Оксфордом… Это займет у меня полдня.
— Возьми их, — отозвался О'Хара. — Даю «добро» на дополнительное время.
— Хорошо.
— Спокойной ночи, — сказал он. — Меня ждет леди.
— Удачи!
— Сукин сын! — усмехнулся он и повесил трубку.
Я всегда любил раннее утро на конюшнях. Несколько лет подряд я встречал рассвет на конном дворе деда, и половина моего дня проходила еще до первого звонка на уроки. В фильме я намеревался уделить лошадям больше внимания, чем, возможно, должен был. Я ходил по двору поблизости от созданий, среди которых вырос, и чувствовал себя дома.
С шестнадцати лет я как жокей-любитель участвовал в скачках, и большая часть моей семьи была уверена, что лошади так или иначе войдут в мою жизнь навсегда. Но судьба и деньги — или их отсутствие — в двадцать лет заставили меня заняться в Аризоне подбором лошадей для съемок кавалерии в драматическом вестерне. В двадцать один год я стал режиссером плохого короткометражного фильма об участниках родео, но это привело меня на ту же должность в благородной, чисто американской саге, принесшей скромный успех. После этого я год работал на редакторов фильмов, постигая их ремесло, другой год занимался музыкой и звуковыми дорожками, и в двадцать шесть был утвержден режиссером романтического фильма о дружбе мальчика с пумой, принесшего большую прибыль. Продюсером тогда был О'Хара. С тех пор я никогда не оставался надолго без работы. «Этот парень — счастливчик, — говаривал О'Хара, рекомендуя меня. — Вы не сможете купить удачу. Поверьте мне».
Для этого фильма я еще на ранней стадии подготовки к съемкам предложил О'Харе купить, а не снять или арендовать за отчисления конюшню с лошадьми.
— Слишком дорого, — автоматически возразил он.
— Не обязательно, — парировал я. — Мы можем купить дешевых лошадей. Есть много сотен таких, что никогда не смогут хорошо выступить на скачках, но при этом выглядят как чистокровные скакуны, а нам важно именно это. И у нас также не будет никаких проблем со страхованием или компенсацией ущерба, мы сможем ездить на них, куда и когда захотим, и сможем работать с ними без сердитых владельцев, снующих всюду и вынюхивающих, как кормят и используют их животных. А после мы сможем продать их.
Одним из главных достоинств О'Хары, на мой взгляд, было его умение очень быстро усваивать факты и приходить к молниеносному решению. Он сказал: «Покупаем» и выделил средства, достаточные для покупки в агентстве по продаже скаковых лошадей четырнадцати великолепного вида бесперспективных животин, жующих сейчас овес и сено в нашей конюшне.
Профсоюз актеров согласился, что при лошадях должна быть настоящая обслуга, и я нанял молодого помощника тренера из престижного ньюмаркетского двора и поручил ему весь груз забот о лошадях, наделив званием управляющего конюшней и заметной, но бессловесной ролью помощника тренера в фильме.
Когда я на рассвете явился на двор, управляющий уже был занят подготовкой грумов и лошадей к утренним упражнениям. Команда Монкриффа расстилала на гравии войлочные коврики, чтобы заглушить
