Она кивнула, отчасти понимая, и спросила:
— А все эти странные люди, которых вы нанимаете?.. Грузчики, десятники… зачем они?
— Грузчики передвигают декорации. Десятники отвечают за осветительное оборудование. В данный момент самый важный тип у нас — это менеджер. Он тот, кто обеспечивает транспорт, материал для декораций и прочие штуки в нужное время в нужном месте.
— А вы, — сказала она с откровенным сомнением, — главный ответственный за весь фильм?
— Я и продюсер. — Я указал на О'Хару. — Не будет нас, не будет и фильма.
Она кивнула.
— Папа так и сказал, но мама думает, что вы слишком молоды.
— А ты всегда говоришь так прямо?
— В шестнадцать лет был ад, — призналась она. — Рот на замке. Не так давно я вылупилась из яйца.
— Поздравляю.
— Папа говорит, что я болтаю чушь.
— Самое время. Можешь остаться на обед. Я заброшу тебя домой позже.
— Извините. — Реакция была автоматической, синие глаза стали настороженными, ей явно вспомнились все слышанные когда-либо предупреждения касательно случайных связей и все такое. — Но мне не разрешат…
Я криво улыбнулся. Я мечтал только о том, чтобы не получить нож в бок, а отнюдь не о постели. Как- то я упустил этот аспект из виду, желая оберечь свою жизнь при помощи наполовину вылупившегося восемнадцатилетнего цыпленка. Я забрал фотоснимок у Монкриффа — он поднял оба больших пальца вверх — и вернул фото Люси.
— Я не хотела… — неловко сказала она, вновь прячась в скорлупу. — Я хочу сказать, я не желала обидеть вас…
— Ну, не будем бросаться подушками. Все нормально.
Она вспыхнула и убежала, сконфуженная, к своим родителям, а я подумал, что, в конце концов, постель — это не такая уж плохая мысль.
Я осознавал, что недостаток профессии режиссера в том, что она отнимает практически все время. Три месяца предварительной стадии я работаю над тем, чтобы собрать общую картину фильма — выбрать местность, довести до ума сценарий, оживить героев. Во время съемок, как сейчас, я вкалываю семь дней в неделю с короткими перерывами на сон. После съемок начинается запись музыки и звуковых эффектов, склеивание сцен и кусочков сцен воедино, пересказ истории создания, споры, собрания, презентации — и все это втискивается в следующие три месяца. А едва покончено с одним фильмом, другой уже наступает на пятки. За последние два года я сделал три фильма. Из всех снятых мною до сих пор у этого самый большой бюджет. Я любил свою работу, я был счастлив, что мне дают ее, и у меня попросту не было времени, чтобы найти себе кого-нибудь.
Однажды, я предполагал, это может случиться, как гром с ясного неба. Но пока небо посылало только редкие дождички, а Люси, похоже, не перепало еще ни капли.
Неожиданно кто-то тронул меня за локоть. Я резко развернулся, сердце чуть не выскочило из груди, но оказалось, что это был всего-навсего Монкрифф.
— Вот это прыжок! — сказал он, глядя, как я стараюсь успокоиться. — Кого ты ждал? Тигра?
— С когтями, — кивнул я. Наконец я взял себя в руки и смог приступить к обсуждению следующей сцены.
— С тобой все в порядке? — спросил Монкрифф. — Ты не болен?
Не болен, подумал я, но запуган.
— Все прекрасно. Но… э… какой-то негодяй хочет прекратить съемки, и если ты увидишь поблизости от меня кого-нибудь с холодным оружием, предупреди.
Он поднял брови.
— Поэтому О'Хара старается держаться рядом с тобой, где только может?
— Полагаю, что да.
Он подумал над этим.
— Тот страшный нож на Хите… — Пауза. — Маньяк подобрался к Айвэну чертовски близко.
— Сделай милость, не напоминай об этом.
— Просто держать глаза открытыми?
— Ага.
Мы осветили и сняли несколько немых сценок переживаний Нэша во время скачек. Толпа, собравшаяся позади него, в основном статисты, но также несколько горожан и еще миссис Уэллс, Люси, Ридли и телохранитель Нэша — все честно следовали инструкциям Эда, во время съемки глядя туда, куда указывал он, охая, ахая, выражая беспокойство, а в финале неистово выкрикивая поздравления так же, как во время заезда, когда лошади миновали финишную прямую.
Все лица, кроме лица Нэша, были чуть не в фокусе благодаря колдовству Монкриффа с оптикой. Одним из его любимых приемов было сосредоточение фокуса на свете в глазах актера. Все остальные детали лица оставались чуть-чуть в тени, а шея и волосы были затенены сильнее.
— Дневной свет уходит, — наконец сказал Монкрифф, хотя для глаз любого другого это изменение было незаметно. — Пора сворачиваться.
Эд с помощью мегафона поблагодарил граждан Хантингдона за их работу и пригласил их прийти завтра снова. Они зааплодировали. Кругом были радостные лица. Нэш раздавал автографы, а за его плечами торчали телохранители.
Люси, сияя от всех радостей этого дня, явилась туда, где мы с О'Харой сверяли график работы на завтра, и протянула мне плоскую белую коробку около фута длиной и три дюйма шириной, наскоро заклеенную скотчем.
— Что это? — спросил я.
— Не знаю, — ответила она. — Парень попросил меня отдать это вам.
— Какой парень?
— Просто парень. Он сказал, что это подарок. Вы собираетесь открывать ее?
О'Хара взял коробку из моих рук, содрал скотч и осторожно открыл коробку сам. Внутри на сложенной белой офисной бумаге лежал нож.
Я сглотнул ком в горле. У ножа была рукоять из темного полированного дерева с круглыми выступами на торце и у лезвия для лучшего упора. Практичная рукоять и прямое черненое лезвие почти шести дюймов в длину — красиво и эффективно.
— Вау! — произнесла Люси. — Восхитительно!
О'Хара, не дотрагиваясь до ножа, закрыл коробку, снова обмотал ее скотчем и спрятал во внешний карман пиджака. Я подумал, что лучше иметь нож в коробке, чем в боку.
— Мы должны задержать всех парней, — сказал О'Хара, но он, как и я, понимал, что уже поздно. Половина толпы уже вышла в ворота и отправилась по домам.
— Что-нибудь случилось? — нахмурившись, спросила Люси, почувствовав нашу тревогу.
— Нет, — улыбнулся я синим глазам. — Надеюсь, у тебя был хороший день.
— Замечательный!
Я поцеловал ее в щеку, на публике она позволила это. Потом сказала:
— Я лучше пойду. Папа ждет, — и беззаботно убежала, помахав рукой.
О'Хара вынул коробку из кармана и осторожно открыл ее снова, вынув из откинутой крышки сложенный лист все той же белой бумаги. Он протянул мне ее, и я увидел послание.
Все тот же компьютерный шрифт гласил: «Завтра».
О'Хара и я вышли вместе и направились к своим автомобилям. По дороге я рассказал ему о Доротее и нападении на нее, описал нож, который был обронен на Хите.
Он застыл на полушаге.
— Ты хочешь сказать, — спросил он, — что на твою знакомую напали с тем ножом? Найденным на Хите?
— Не знаю.
