— А кто остальные? — спросил я.
— Я их не знаю, — ответила Люси, отдавая фото обратно мне.
— На вид они твои ровесники, — сказал я.
— Да. — Она сочла это незначительным. Принесли ленч, и мы уселись есть. Раздался звонок — из Норвегии звонил Зигги.
— Я не могу дозвониться О'Харе, — объяснил он.
— Он улетел обратно в Лос-Анджелес, — сказал я. — Как лошади?
— Работают отлично.
— Хорошо. Постановочный отдел нашел для них пустующий конный двор всего в десяти милях от побережья. — Я извлек из внутреннего кармана лист бумаги и терпеливо, буква за буквой, продиктовал ему адрес. — Позвони мне в понедельник после высадки в Иммингаме, если возникнут какие-нибудь проблемы.
— Да, Томас.
— Хорошо сделано, Зигги.
Он засмеялся, польщенный, и отключил связь.
Я оставил Нэша и Люси допивать кофе, а сам, взяв фотографию «банды» и нижнюю папку из коробки, просмотренной прошлой ночью, пошел в номер О'Хары, открыл дверь его ключом и положил воспоминания Валентина в сейф, к ножам. В каждом номере в отеле был маленький индивидуальный сейф, и каждый гость мог сам выбрать шифр для замка. Мне не нравились предчувствия, которые заставили меня принять эту меру предосторожности и воспользоваться сейфом О'Хары, а не моим, но тем не менее я это сделал.
Прямо в комнате О'Хары я нашел в местной телефонной книге номер Ридли Уэллса и попробовал позвонить ему, но его телефон не отвечал.
Вернувшись в свой номер, я еще застал там Нэша, хотя он уже собрался уходить. Он объявил, что намерен после обеда посмотреть по телевизору скачки и сделать ставки по телефону через букмекера, с которым я для него договорился.
— То, что намечалось на вечер, остается в силе? — спросил он, задержавшись на пороге.
— Несомненно, если, конечно, дождь прекратится, а он, кажется, кончается.
— И вы хотите, чтобы я ехал верхом в этой чертовой темнотище?
— Будет лунный свет. Монкрифф это устроит.
— А как насчет проклятых кроличьих нор?
— На ньюмаркетских выгонах их нет, — заверил я его.
— А если я упаду?
— Мы поднимем вас и снова усадим в седло.
— Иногда я ненавижу вас, Томас. — Он ухмыльнулся и ушел.
Я оставил Люси разбираться в грудах формуляров, в вестибюле подобрал своих нянек и был доставлен обратно в конный двор.
По пути в «Литературный клуб» я заглянул в располагавшийся внизу кабинет, занимаемый в основном Эдом, и там среди деловой мешанины телефонов, факсов и скоростного ксерокса нашел молодую женщину-оператора, которую и попросил дозваниваться по номеру Ридли Уэллса, а если он вернется домой и ответит на звонок, немедленно соединить его со мной.
— Но вы же велели никогда не делать этого, ведь телефон может зазвонить во время съемки.
— Мы можем переснять, — сказал я. — Мне нужен этот человек. Понятно?
Она кивнула, успокоенная, а я пошел наверх, чтобы вновь добиться от Сиббера и Сильвы самого ядовитого выражения лиц.
Ридли Уэллс ответил на вызов в половине четвертого и, судя по голосу, был пьян.
Я сказал:
— Помните, вы спрашивали у нашего продюсера О'Хары, нет ли в нашем фильме работы с лошадьми для вас?
— Он ответил, что нет.
— Верно. Но теперь она есть. Вы по-прежнему заинтересованы в ней? — Я упомянул об оплате, на которую можно было поймать и не такую мелкую рыбешку, как Ридли. Он даже не спросил, что за работа подвернулась.
— Завтра в семь утра мы пришлем за вами машину, — продолжал я. — Она доставит вас к конюшне, где мы держим лошадей. Вам не надо ничего брать с собой. Мы предоставим вам костюм из нашей костюмерной и лошадь. Мы не собираемся заставлять вас делать что-либо опасное или необычное. Нам просто нужно появление всадника в сцене, которую мы снимаем завтра.
— Ладно, — важным тоном ответил он.
— Не забудьте, — настаивал я.
— Не будем об этом, старина.
— Нет, — ответил я. — Будем об этом. Если вы не будете трезвы к утру, не будет ни работы, ни оплаты.
После паузы он повторил:
— Ладно, — и я надеялся, что он имел в виду именно это.
Когда мы завершили крупные планы и отснятая за день пленка благополучно отбыла в Лондон на проявку, я просмотрел в проекторной вчерашние сцены и порадовался за Билла Робинсона — он и его чудовищный мотоцикл прямо-таки излучали энергию, наполняя душу персонажа Нэша уверенностью, которая ой как понадобится ему, когда придет время действовать.
Отвага из мира воображения, думал я. Я хотел, чтобы фильм воскресил эту старую идею, но не вбивал ее ни в чью голову. Я хотел, чтобы люди увидели то, о чем знали всегда. Чтобы открылась дверь. Открыватель дверей — это было мое призвание.
Дождь перестал идти более или менее ко времени, и Монкрифф занялся во дворе погрузкой камер, пленки, осветительных приборов и операторов на грузовики для съемок Нэша на Хите «в лунном свете».
Нэш появился с точностью до минуты, что никого не удивило, и через полчаса вышел из дома в костюме для верховой езды и гриме для ночных съемок, неся шлем и требуя подать ему самую спокойную лошадь.
— Если бы только твои поклонники слышали тебя! — сухо заметил я.
— Вам, Томас, — с улыбкой сказал он, — следовало бы испытать шесть «g» в «мертвой петле» на малой высоте.
Я покачал головой. Нэш мог водить реактивные самолеты — что и делал между съемками фильмов, а я не мог. До того как стать суперзвездой, Нэш прошел службу в военно-воздушных силах, летал на истребителях, и это тоже было частью окружавшего его романтического ореола.
— Действие происходит за одну или две ночи до сцены с мотоциклом, — сказал я. — Вы были обвинены. Вы встревожены. Понятно?
Он кивнул. Сцены с верховой ездой ночью были в сценарии с самого начала, и он был готов к ним.
Съемочный грузовичок медленно взбирался по дороге на холм. Нэш, ехавший рядом с нами (лошадь и всадник «в лунном свете»), выглядел задумчивым и расстроенным. Затем мы отсняли, как он сидит на земле, прислонившись спиной к качающемуся на ветру дереву, а лошадь щиплет траву поблизости. Мы уже более или менее закончили, когда плотные тучи неожиданно разошлись и среди их живописно-мрачных обрывков засияла настоящая полная луна. Монкрифф развернул камеру в небеса и снимал больше минуты, а потом торжествующе усмехнулся мне сквозь клочковатую бороду.
Длинный день завершился. Вернувшись в «Бедфорд Лодж», я обнаружил, что еще три коробки разобраны, а на столе лежит записка от Люси. В записке говорилось, что ее родители все-таки попросили ее вернуться домой на воскресенье, но она надеется, что я не рассержусь. Она обещала вернуться в понедельник.
«Коробка VIII. Формуляры. Равнинные скачки.
Коробка IX. Подковы.
