– Лев Давидович-то здесь при чем?
– При том, что после смерти Ленина Троцкий отказался от его должности, чем привнес в партию еще больше бардака, чем было до этого. Нельзя отрицать того, что Лев Давидович был талантливым журналистом и невероятным агитатором, с которым может сравниться разве что Гитлер, но его время к 1920 году прошло, а он этого так и не понял.
– Почему отказался? Это же вершина любой политической карьеры?
– Отказался потому, что не привык и не хотел брать на себя ответственность. В воспоминаниях Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича есть показательный момент. Троцкий в военные распоряжения не вмешивался. Только на самых важных приказаниях или приказах Главкома он писал внизу карандашиком: «Читал, Троцкий» и предупреждал, чтобы, отправляя эту прочитанную им бумагу, его подпись обязательно стирали. Что же это как нежелание принимать ответственность на себя?
Я задумался. Леха спокойно курил и внимательно ждал моего ответа.
– С чего ты, Леша, решил, что он отказался от поста именно из-за нежелания брать на себя ответственность? Я читал, что по другой причине, – теперь уже я внимательно смотрел на своего оппонента. Леша улыбнулся. Ему явно были в удовольствие такие разговоры со мной. Я всегда до последнего ему не верил, и поэтому он обязан был логически непротиворечиво доказывать, что он прав. Он вообще очень любил упражнения для ума.
– Все верно. В версии Льва Давидовича все не так. Однако если учесть, что Хрущева, который в отличие от Троцкого все-таки взял на себя ответственность принятия решений, не спасло от отставки даже то, что Юрий Гагарин полетел в космос, можно говорить, что Лев Троцкий сознательно не принимал пост главы государства. Нельзя отрицать того, что Лев Давидович был очень талантливым, в какой-то степени гениальным человеком, отличным организатором и одним из создателей Красной Армии, но на посту главы государства он бы не справился. Трибун революции, видимо, решил, что лучше быть на болоте главным куликом, нежели аистом, который это болото контролирует.
Я его действительно не люблю. По той причине, что фактически из-за него руководство нашей страны занималось не страной, а борьбой друг с другом. Инициатором этого был именно Троцкий, который пришел в партию большевиков в 1917 году, а через три с половиной года его уже осудили за уклонизм на Десятом съезде РКПБ и именно против него были приняты резолюции: «О единстве партии» и «Об анархическом уклоне в нашей партии» и «О профсоюзах».
Почему даже Ленин, с его опытом внутрипартийной борьбы и волей, не постеснялся обозвать Троцкого «Иудушкой» и «политической проституткой»? Ладно бы келейно, в пылу острой полемики. Ничего подобного. Владимир Ильич, который от ответственности, так же как и Иосиф Виссарионович, не бежал, написал статью: «О краске стыда у Иудушки Троцкого». Хоть статью и не опубликовали, было за что навешивать столь оскорбительные ярлыки на Льва Давидовича.
– Хорошо. Убедил, а как же репрессии? – спросил я. Вопрос действительно был насущным. Скоро сто лет уже как революция случилась, а до сих пор не только «копья ломают», а и носы, бывает, разбивают.
– Репрессии? Репрессии – это круто. Только нужно учитывать множество факторов. Например, большая часть этих репрессий инициирована борющимися за власть и сферы влияния партийными группировками. С другой стороны, если к цифрам присмотреться повнимательнее, то становится понятно, что «политических» и уголовников пишут одним числом, а потом это число выдают за количество политзаключенных, после чего опять уголовников плюсуют. Самая крутая оценка – сорок три миллиона человек. Есть и еще один момент, который надо учесть, – Алексей отхлебнул кофе, к которому в последнее время пристрастился, аргументируя это тем, что устал ездить «бухой» за рулем. Я внимательно слушал. – На каждого посаженного был свой донос. На каждого. Вот тебе пример. Тетка приревновала мужа к какой-то там сопернице и написала, что он шпион и вообще ведет подрывную деятельность. Он и поехал на пятнадцать лет. То, что она одна, с тремя маленькими детьми останется, дуре этой в голову не пришло. Сейчас же их внуки и правнуки кричат, что мужик-то был невинно осужден, а потом реабилитирован. Так никто и не спорит. А о том, что виновата в этом конкретная дама, умалчивают. Стыдно, наверное. На Сталина-то или еще лучше на Берию свалить проще. Все же на них валят, и эти тоже. Да и опять-таки с перегибами в очередной раз боролись, вполне в манере большевиков. Сначала накосячить, а потом бороться с перегибами. Сами себе проблемы создаем, чтобы потом с ними успешно, преодолевая трудности, бороться. Вполне по-русски.
– Ты хочешь сказать, что репрессий не было?
– Почему не было? Были. Боролись группировки, вышибали из старых большевиков дух анархизма и правильно делали, люди доносами решали свои шкурные вопросы, враги тоже не дремали. Среди старой гвардии большевиков много было нормальных людей, но еще больше было примазавшихся. Кого ни возьми, либо пиздабол, либо авантюрист. Не так разве? Кто работал, тот и работал дальше. Что Шапошников, что Самойло. Как были при царе полковниками да генералами, так и при коммунизме стали генералами да маршалами.
– Допустим. А что по поводу уничтожения высшего командного состава РККА?
– Тут вообще много интересного.
– Например.
– Например, перевооружение армии новой техникой началось только после этого. Только после этих «репрессий» военные открыто стали выступать и признавать свои ошибки. Такой пример подойдет?
Я задумался.
– И где это они выступали с такими заявлениями? Не припомню я что-то такого.
– А ты почитай «Материалы совещания высшего руководящего состава РККА», которое проходило в конце декабря 1940 года. Я прочитал и за голову схватился в свое время. Открыто и честно люди говорили, что не готовы они ни к какой войне, что стрелять солдаты не умеют не то что из пушек, а из винтовок. Вот и стали готовиться. Только за полгода успели мало, пришлось в процессе учиться.
– Не читал. У тебя есть?
– Нет вроде уже. Зачитал кто-то. В Интернете есть. Сайт так и называется – «Военная литература». Нормальные люди им и пользуются. Очень много интересного и по делу. Или просто в поисковике любом набери название.
Леха пожал плечами.
– Есть еще нюанс, кстати, с «репрессиями» командиров.
– Это какой еще нюанс? Или у тебя их много? – я рассмеялся. Леха поддержал. Мы жизнерадостно ржали какое-то время, потом, успокоившись, он продолжил:
– В последние годы Советского Союза серьезные историки пришли к мнению, что это прекрасно отработанная операция немецкой военной разведки. Книги писали по этому вопросу, только мало кто их читал.
– Ты так говоришь, как будто сейчас мнение поменялось?
– Ага, именно поменялось. Последние лет пятнадцать речь идет о том, что сама идея и разработка принадлежала Ми-6, а через немцев они это дело провернули, что в принципе всем им только на руку было. А теперь представь, что эта подстава произошла бы не в 1937 году, а в 1940-м, например. Как тебе?
– Тяжело с тобой, Леха, разговаривать. Вечно ты все с ног на голову перевернешь, при этом опираясь на документы.
– Так работа, Вань, у меня такая. С ног на голову все переворачивать. А это разминка для ума, друг мой. А со Сталиным скажу тебе так. Матерый был человечище. Меня всегда интересовал вот какой вопрос. В какой момент он стал тем, кем он стал? Крепким хозяйственником, государственником, вникавшим во все и вся, имевшим такое видение перспективы. Не могу понять и выделить этот момент. Раньше искал его после 1917 года, а сейчас думаю, что это намного раньше произошло. Вот только испортила его внутрипартийная борьба в двадцатых-тридцатых годах, очень много он сил на это потратил. Ты только представь, что этого всего гадюшника, который он потом и раздавил, не было бы. Каких мы могли бы тогда высот достичь?
– Сильно испортила? – спросил я.
– Достаточно. Отпечаток этого на себе до сих пор несем. Там один Троцкий чего стоил. Столько крови выпил этот главный путаник марксизма, как его Бонч-Бруевич назвал в своих воспоминаниях, что и удивляться нечему. Сталин страной-то толком начал заниматься к середине тридцатых, до этого он с пауками в банке разбирался. Так вот.
– Ты опять ссылаешься на Бонч-Бруевича. Как книга-то называется?
