– Конечно, по моему мнению, вы могли бы быть уволены, но я дать такого разрешения не могу.
Тогда депутаты сказали, что хотели бы получить ответ от министра. Александр Васильевич пообещал им, что сделает все, что сможет. Он постарается повидать министра, чтобы выслушать от него тот или другой решительный ответ – положительный или отрицательный. После этого заявления адмирал вызвал дежурный автомобиль и, взяв с собой Кондрата, поехал искать Керенского. Они ездили по всему Петрограду, но долго не могли найти министра. Наконец, случайно в одном из правительственных учреждений Колчаку сказали, что Керенский находится в квартире Терещенко на Дворцовой набережной. Именно там происходит заседание совета министров. Они проехали туда, явились в приемную вместе с этим Кузнецовым и стали ждать конца заседания.
Когда заседание совета министров кончилось и все начали выходить, Колчак с солдатом подошли к Керенскому.
Александр Васильевич задержал Александра Федоровича и обратился к нему:
– Вы приказали мне переговорить. Я переговорил, и мое мнение такое, что с точки зрения военной можно было бы разрешить продление отпуска, но, конечно, я не в курсе дела. Я приехал сюда специально для получения определенного ответа, так как депутация до сих пор сидит в морском министерстве и ждет от нас окончательного ответа.
Керенский на это совершенно определенно ответил:
– Нет, никаких отсрочек, никаких отступлений от тех распоряжений, которые были сделаны, не будет.
В это время к ним подошли все министры и начали говорить с Кузнецовым, объясняя ему положение, но это уже не производило на солдата никакого впечатления. На том и разошлись.
Адмирал и солдат сели в автомобиль и вернулись к депутации.
Александр Васильевич обратился к солдатам и сказал, что видел министра и все правительство и что вопрос о продлении отпуска решен отрицательно.
– Я больше сделать ничего не могу, – так закончил свою речь адмирал.
Солдаты заявили, что с этим ответом они не могут вернуться к своим и потому пойдут куда глаза глядят.
Тем дело и кончилось.
Раненые слушали внимательно, не перебивали рассказчика. Только иногда задавали уточняющие вопросы.
Когда Кондрат закончил свое повествование, кто-то спросил:
– И куда ты-то пошел? Глаза куда глядели?
– Домой пошел, – ответил Кузнецов. – Только не дошел. Мобилизовали в Омске. Пришлось опять на фронт возвращаться. А ты, Андрон, куда дошел-то?
– Я-то к своим вернулся и все рассказал. Отправили нас на фронт таки. А потом меня уже красные мобилизовали. Еле ушел от них.
Андрон начал рассказывать свою версию о том, как он оказался в армии Колчака.
Потом обсудили Александра Васильевича Колчака. Сошлись на том, что «барин он не плохой, но здесь ему не окиян, будь он окаян и даже не море». После чего разговор плавно перешел к семьям, женам, родителям, видам на урожай и всему тому, что действительно волнует крестьянина.
Глава 20
В Нижнем Новгороде у меня было множество дел. Необходимо было агитировать вновь сформированные части, побывать на заводах, особенно на Сормовском, проверить состояние Волжской военной флотилии, которая зимовала в городе.
Я знал, что в годы Гражданской войны Нижегородская губерния исполняла роль арсенала республики. Для Красной армии поставляли бронепоезда, броневики, пушки, снаряды, снаряжение, продовольствие. Как признанный промышленный, сельскохозяйственный центр и важный транспортный узел, Нижний Новгород и губерния играли значительную роль в утверждении и упрочении Советской власти по всей России.
На нижегородских предприятиях ремонтировали, снаряжали и вооружали суда для Волжской военной флотилии. На металлообрабатывающих заводах города был освоен выпуск оружия, боеприпасов и снаряжения для Красной армии. Швейная промышленность города поставляла шинели и обмундирование. Одним из важнейших предприятий стала Молитовская текстильная фабрика. Сормовский завод выпускал бронированные вагоны, бронепоезда, состоящие из бронированных паровозов и платформ для установления орудий. В связи с тем, что металлургические заводы Урала и юга России были в руках противников, стратегическую важность приобрели Кулебакские и Выксунские заводы. Они поставляли металл предприятиям, готовившим вооружение для Красной армии.
Исходя из того значения, которое Советское правительство отводило Нижегородской губернии, очень важны были политические настроения населения края. В этой ситуации региональные партийные, советские и военные органы действовали жестко и решительно. Наиболее сложными по политическому настроению считались Васильсурский, Сергачский, Княгининский уезды. Дзержинский держал ситуацию в губернии и самом Нижнем Новгороде на постоянном личном контроле, так как периодически происходили вооруженные выступления. Причинами выступлений были конфискация и реквизиция хлеба, продовольствия, национализация частной торговли, революционный налог, действия продотрядов, злоупотребления местных властей, мобилизация. Мятежи подавлялись с помощью регулярных войск. Нижегородская губерния не раз объявлялась на военном или осадном положении.
Приехав в Нижний Новгород, я сразу отправился на Сормовский завод. Меня в основном интересовало производство аэросаней, которые я планировал использовать при прорыве обороны противника в направлении главного удара. Необходимые распоряжения для начала их производства я отдал еще 6 декабря.
На мысль об аэросанях меня навели причитания механика поездного авиаотряда Михаила Юрьевича Можаева. Я тогда шел к себе в вагон и увидел, как он бегает вокруг самолетов, которые необходимо было подготовить, и возмущался. Я подошел и поинтересовался происходящим. Механик рассказал мне, что из-за сильных морозов он не сможет запустить двигатели. Мы еще некоторое время поговорили о самолетах и двигателях. В этот момент к поезду подъехали сани, на которых привезли горючее для самолетов. Тогда-то Можаев и сказал, что в холодную зиму от самолетов толку никакого не будет, возим мы их с собой без толку, вместо того чтобы двигатели на сани поставить. Я несколько удивился познаниям своего механика и начал его расспрашивать более подробно. Оказалось, что Михаил Юрьевич в 1915 году работал в автомобильном отделе Всероссийского земского союза в мастерских по производству аэросаней, которые были построены в Москве, а до этого на Русско-Балтийском вагоностроительном заводе, где в 1912 году под руководством профессора Бриллинга началось серийное производство аэросаней.
В тот момент, когда механик закончил свой рассказ, я подумал: «Если эти моторы поставить на сани, да еще и пулеметы добавить, то прорыв обороны колчаковцев пройдет намного проще. Факторы страха и неожиданности тоже нельзя скинуть со счетов. Что-то непонятное едет, трещит и стреляет. Тут есть над чем задуматься».
– Михаил Юрьевич, – обратился я к механику. – Где бы только побольше моторов найти? Вы-то должны знать.
Можаев задумался ненадолго, потом улыбнулся.
– В Рыбинске, Лев Давидович. В рыбинских мастерских есть самолетные моторы «Рено». Можно взять и списанные моторы, отработавшие ресурс.
В тот же вечер я отдал все необходимые распоряжения, касающиеся сбора оставшихся в частях Красной армии аэросаней и доставки их в Нижний Новгород вместе с экипажами.
Кроме этого, я позвонил в только что созданный Центральный аэрогидродинамический институт – ЦАГИ – и лично переговорил с Николаем Егоровичем Жуковским.
Основатель ЦАГИ – профессор Императорского технического училища и Московского государственного университета Николай Егорович Жуковский – обладал очень глубокими познаниями в высшей математике и инженерных науках. Неудивительно, что вокруг этого человека сплотился коллектив студентов, одержимых идеей практического воздухоплавания. Его теоретические работы в области авиации, практический опыт
