очередь. И в список их, конечно же, не внес. После ликвидации агентов и самоубийства Директора уже никто не смог бы отследить его по продажам ценностей из коллекции. Ни одна живая душа. Он и сейчас чувствует себя в полной безопасности. И не знает, что один из агентов остался жив.
Болотин разбил стройную теорию Лугано одной фразой:
– По-вашему, Мартьянов на сто процентов был уверен в том, что Директор пустит себе пулю в голову? Бросьте! Это слабое звено, и оно рушит всю вашу логическую цепочку.
– Но Директор мертв, не так ли? А я остался жив. И с этим вы тоже не поспорите.
– Черт с вами. Вернемся к делу. Вы считаете, что этого сукиного сына можно отследить? Каким образом?
Прежде чем ответить, Лугано продолжил выкладки:
– Вам Мартьянов предоставил короткий список, а другому уготовил длинный. И ни вы, ни тот другой, которому досталась большая часть коллекции, не догадывались о том, что ваши списки неполные. Вы спросили, можно ли отследить Мартьянова? Да – сравнив два списка. Мне нужно время, чтобы воспроизвести хотя бы восемьдесят процентов «Восточного фонда».
Болотин широко развел руки:
– Левая, правая, центральная часть моего дома – какая вас устраивает? Какая из сорока шести комнат вам подойдет?
– Подойдет одна небольшая – в моей квартире. Если не согласны, то идите к черту!
Генерал поднял руки: «Согласен».
– Я думаю, наши интересы совпадают. Совпадают... – О чем-то задумавшись, пожевал губами. – Дай-ка мне фломастер, – попросил он Жученко.
На обратной стороне списка генерал изобразил человеческую фигуру, подписав, чтобы «и дураку было понятно»: «Мартьянов». Сложил лист пополам и разорвал его по сгибу. Верхнюю часть оставил себе, нижнюю отдал Лугано.
– Я хочу половину, – на всякий случай пояснил он, глянув на Жученко. – Если бы это было возможно, я бы не отказался от половины души этого негодяя. Но, видимо, придется довольствоваться его телом.
ГЛАВА 14
Старые знакомые
Вадим Мартьянов и Габриэла Склодовская встретились на второй ее день пребывания в Тунисе. Она была очарована этой страной, хотя судила о ней по городу Кебили и с высоты всего нескольких часов. Но первые впечатления – они зачастую самые верные.
Пообедав на веранде небольшого ресторана, она подозвала официанта:
– Счет, пожалуйста.
Мужской голос остановил гарсона:
– Два кофе а-ля тюрк. Здравствуй, Габи!
Склодовская не сразу узнала в этом тучном, небритом человеке Вадима Мартьянова. И едва удержалась от реплики: «Ну, ты и растолстел!» Судя о нем по себе самой (на ее взгляд, внешность ее эволюционировала), Габриэла пришла к выводу: за тридцать лет Вадим трижды сменил облик, причем резко и кардинально. Революция в его облике произошла в канун нового, 1993 года. От Вадима, с которым она выдавала себя за реставратора замка Мальборк, мало что осталось, поменялся даже его взгляд. И вот – новая метаморфоза. Напрашивалось определение мутации.
– Сюрприз, не так ли?
Он только что не добавил «моя милая».
– Еще какой!
– Отлично выглядишь, Габи!
Склодовская была одета в легкое и яркое платье с V-образным вырезом, что подчеркивало красивую линию ее плеч. Прическа – классический «боб», пожалуй, самая популярная женская стрижка на всех модных показах.
– Да, спасибо... – Пауза. – Право, не знаю, что сказать.
– Скажи спасибо за этот небольшой тур. Ведь ты не могла не догадаться, кто заинтересовался тобой в этой жаркой стране.
Габриэла покачала головой:
– Странный у нас разговор... Ни ты, ни я в обычной обстановке так не разговариваем.
Мартьянов махнул рукой:
– Пройдет со временем. Мне такое чувство знакомо. Спасибо, что помнила обо мне. За открытку – особая благодарность.
«Нет, это не мы. Как будто репетируем сцену в захолустном театре».
Они вели беседу на русском языке, но даже Склодовская, полячка, заметила: Вадим нечасто говорит на родном языке. Набил оскомину?
– Итак, – Мартьянов выдержал паузу, – военная разведка снова заинтересовалась тобой. Ты раньше встречала человека, который вышел с тобой на связь?
– Разумеется, – искренне удивилась Габриэла.
– Неужели Бартош Вишневский? Ему сейчас под семьдесят...
– С ним я встречалась пару раз.
– Правда? Когда это было?
– В конце мая и начале июня 1987 года. В мае он назвал имя человека и его адрес, в июне принес пистолет.
– Долго шел, – искренне рассмеялся Вадим. – Это было единственное твое задание?
– Было еще четыре. Не считая... как это... ежеквартальных отчетов о состоянии здоровья конкретных людей. Я поняла это как занятость, – она изобразила неопределенный жест руками. – Ничего ценного в моих отчетах не было.
– Ну, это на твой взгляд, – не согласился с ней Мартьянов. И привел пример: – Если сравнить доклады на одну тему двух агентов, можно выяснить, что один из них гонит дезу.
Он поблагодарил официанта, принесшего кофе по-турецки; приготовлен тот был в джезве и на очищенной воде, и вкус у него был просто потрясающий.
– Забыл спросить: почему ты обедаешь здесь, а не в отеле?
– Загулялась. Проголодалась. Лень было возвращаться в отель.
– Ясно. – Мартьянов вернулся к главной теме: – Так кто же вышел с тобой на связь?
– Виктор Лугано, конечно.
Мартьянов совершил ошибку, решив отхлебнуть горячий кофе. Рука его дрогнула, он обжег губы и плеснул на дорогую рубашку.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Вадим жестко потребовал:
– Рассказывай все по порядку. И не вздумай вилять хвостом, Габи. Иначе тебя в Польше у трапа будут встречать парни из вашей госбезопасности.
Габриэла долго настраивалась, оскорбленная тоном Мартьянова. Рассказ ее со всеми подробностями занял не меньше получаса. За это время она выпила стакан вина, даже не оценив его вкуса. Чего нельзя было сказать о Вадиме Мартьянове. К концу рассказа он заметно оживился: Лугано не имел ни малейшего представления о том, что на самом деле произошло в январе 1992 года. Зато сам Мартьянов читал, что называется, с листа. Лугано бескорыстно подчищает за военной разведкой – это раз, второе – спасает свою шкуру. При определенных обстоятельствах его могли убрать российские спецслужбы – как исполнителя теракта, чтобы избежать «эскалации польско-российского противостояния». Положение у него аховое, сказала Габриэла. И с этим не поспоришь. Мартьянов мог разделаться с Лугано, слив на него информацию в СМИ. Эта мера не требовала скоропалительного решения. Тут нужно было пораскинуть мозгами. Главное, Лугано не представлял угрозы Мартьянову. Он не опасен, пока уверен в том, что из семерых агентов выжил он один.
Настроение у Вадима поднялось на рекордный уровень. Он собирался сделать Габи отличный подарок, от которого она вряд ли откажется.
– Неделю отдохни здесь, Габи, а потом я приеду за тобой. Десять, двадцать, тридцать дней, сколько
