– Заткнись и не возникай, Ржавая Сука! – ожег его взглядом Сарматов и крикнул в темноту: – Фан, ко мне!
Когда Фан, не забывший по пути подобрать пистолет Махмуда, появился из темноты, он показал ему на европейцев в униформе и на арабов:
– Забери у них все, что стреляет, режет и взрывается. Кстати, не забудь держать их под прицелом.
К Фану присоединился чертыхающийся серб. Убедившись, что все оружие ими собрано, Сарматов, слышавший лишь обрывки разговора между Юсуфом и Махмудом, но ничего не понявший из него, подошел к лежащему Юсуфу.
– Вставай, док. Надеюсь, ты не в обиде на меня за твою несостоявшуюся прогулку в ад, – спокойно сказал Сармат, делая вид, что ничего не слышал.
Ошалело вращая белками глаз, тот вскочил на ноги, все еще не веря в свое спасение. Споткнувшись о тело Махмуда, Юсуф пришел в неистовство и, выкрикивая проклятия, стал топтать ногами поверженного врага. Возмущенные арабы толпой надвинулись на него.
– Назад, грязные свиньи, назад, предатели! – орал Юсуф и, выхватив кривой кинжал, сам бросился к ним навстречу. Вид у Юсуфа был такой решительный, что арабы остановились.
– Убейте, задушите их! – указывая на них, крикнул Юсуф людям в пятнистой униформе. – Сбросьте арабских свиней в море, и вы получите много долларов!..
Услышав про доллары, те бросились на арабов, словно злобные псы, услышавшие от хозяина команду «Фас!». Арабы, не ожидавшие такого поворота, в панике отступили в темноту. Мелькнувшие в лунном свете на склоне скалистого берега их силуэты и грохот срывающихся в воду камней свидетельствовали о том, что они не хотят испытывать судьбу и уносят ноги подальше от причала.
– Док, я просил освободить пленных и дать им еду в дорогу, – напомнил Юсуфу Сарматов.
– Да будет так! – кивнул тот. – Юсуф теперь твой должник, Джон.
– Освободите кхмеров и дайте им жратву! – Под ноги европейцам в униформе упала связка ключей. – Да быстрее! – добавил Юсуф, взглянув на посеревшее над морем небо. – Пора сматываться…
– Отпустить косоглазых, как бы не так! – возмутился голубоглазый здоровяк с лысым шишковатым черепом. – Это наш товар. По контракту с Махмудом нам полагается за каждого косоглазого по тысяче баксов.
Остальные встали за его плечами, угрюмым видом показывая, что терять товар совсем не входит в их планы.
– Исполняйте что приказано, – бросил им Сарматов. – Я повторять не буду.
– Не тявкай, щенок! – пробуравил его водянистыми глазами из-под низкого голого черепа здоровяк и стал по-кошачьи заходить ему за спину.
– Ну-ну, давай смелей, лысарь! – отступая, подбодрил его Сарматов и передал свой автомат Фану.
– Зачем ты отдал «калаш»? – возмутился серб. – Наемники они… Профессионалы по мокрым делам, понял, блин… Этот, с голым черепом, – нацист из Германии Курт Лямпке. Ему все равно, кого убивать, лишь бы убивать. Я знаю его как облупленного по Иностранному легиону.
– И я узнал тебя, Ржавая Сука, – ухмыльнулся лысарь, сбрасывая с себя куртку и обнажая бугры мышц. На левой стороне его груди виднелась отчетливая татуировка: две параллельные зигзагообразные молнии и буквы «СС» под взъерошенным германским орлом. – Объясни салабону, Ржавая Сука, – бросил он сербу, – на кого он бульдозером прет. Может, у него с глазами проблема…
Его подельники уже образовали вокруг Сарматова полукруг.
– Остановитесь, или вам будет плохо! – повысил тот голос.
– Щенок не понимает, что он уже труп! – прорычал лысарь и неожиданно выбросил из широкой, как лопата, ладони тонкую стальную леску-удавку.
Сарматов успел пригнуться, но удавка захлестнула шею стоявшего за его плечами серба. Не успев что- либо понять, серб захрипел и вывалил изо рта фиолетовый язык. На помощь сербу бросился Фан, но лысарь ударом ноги в пах отбросил его. Юсуф направил на него пистолет, однако его остановил голос Сарматова:
– Отставить, ты плохой стрелок, док.
На несколько секунд Сарматов застыл перед лысым нацистом как истукан, потом с громким выдохом выбросил в его сторону правую руку. Раздался глухой треск. Ладонь Сарматова по запястье погрузилась в грудную клетку противника. Вскрикнув, тот выпустил из рук удавку и, ударившись затылком о камни, скорчился у колеса грузовика. Через его перебитые ребра хлестала кровь.
Сарматов повернулся к его подельникам и протянул им на ладони окровавленный, пульсирующий кусок человеческой плоти.
– Если он ваш друг, можете похоронить его сердце, – произнес он.
Те, как от прокаженного, попятились от него, а подскочивший Юсуф выбросил окровавленный комок в волны.
Тишину нарушил голос отдышавшегося серба.
– По заслугам и честь!.. – прохрипел он. – Забыли, костоломы, как в Чаде Лямпке привязывал к яйцам черномазых электроды и пускал ток? Забыли, как он в кайфе пел: «Дойчланд, дойчланд юбер аллес»? За такие милые шутки его и поперли из Иностранного легиона, – прокричал он Сарматову. – Нацист он недобитый, мать его!..
– Этот добитый, – бесстрастно констатировал Фан.
Он вырвал из руки одного из подельников Лямпке связку ключей и направился к грузовику с кхмерами.
Сарматов напряг память, чтобы вспомнить, что такое нацист, но память отказывалась подчиняться ему.
– Что это такое – нацист? – спросил он шепотом у серба.
– Почти то же, что и коммунист. Для тех и других кровь людская – водица. Похоже, для тебя тоже…
– Не понял, Ржавая Сука, – проигнорировав его слова, спросил Сарматов. – Те и другие кровь пьют, что ли?
– Лучше б уж пили, давно захлебнулись бы! – озлился почему-то серб.
– Ни хрена не понял…
– Те и другие просто обожают выстроить всех в колонны и, как баранов, под пулеметами гнать к счастью… А счастье в их представлении должно быть какое-то такое, как у карасей на сковородке. Хочешь – не хочешь, а подпрыгивай. Не хочешь подпрыгивать – скопом маршируй в преисподнюю…
Сарматов с удивлением посмотрел на серба, потом повернулся к подельникам Лямпке:
– Говорят, вы «дикие гуси»?.. Коли так, самое время выбрать другую стаю…
– Где ее, другую, найдешь в джунглях? – промямлил кто-то из них. – А жрать каждый день хочется.
– Откуда ты такой крутой на нас свалился? – спросил кто-то за его спиной. – Из ЦРУ или, может, из КГБ?..
– Вы тоже нацисты? – проигнорировал вопрос Сарматов.
– Легче на поворотах… Мы – солдаты удачи, сэр, такая у нас кликуха на всех континентах.
– Все мы тут дерьмо порядочное, но наци у нас был лишь один Лямпке, – выступил вперед высокорослый парень со светлой кожей, но с явными признаками африканской расы. – С нами у тебя проблем больше не будет. Рибейро Крус из Португалии, – отрекомендовался он и протянул руку для рукопожатия.
– Джон Карпентер, – ответил Сарматов.
– Здорово ты уделал капрала Лямпке, мистер Карпентер, – вслед за ним протянул руку белесый отечный мужик. – Кнут Торстенсен. Норвежский моряк. Вернее, горький пьяница, списанный с либерийского судна. Признаться, мистер Карпентер, мне тоже наш бизнес никогда не казался христианским делом… Короче, готов стать под твои знамена, сэр.
– Кларк из Австралии, – следующим протянул руку мужик с конопатой мордой и сонными рыбьими глазами. – Работал по мокрухе в Анголе, Конго и Мозамбике. Вожу все, что движется, летает и плавает. Стреляю из всего, что стрелять в принципе не должно. Если мой контракт остается в силе, то за мной дело не встанет.
– Господа, все контракты остаются в силе, – поспешил заверить их Юсуф. – Более того, я вдвое
