– Видите ли, это настоящее кощунство – оставлять брюссельского гриффона в залог за водку.
– Точно так-с, – поспешно согласился с ним трактирщик. Он, верно, следовал правилу, что когда разговариваешь с «его сиятельством», следует во всем с ним соглашаться…
– Брюссельский гриффон – порода очень дорогая и ценная, появившаяся в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером. Вам это известно? – «Граф» снова посмотрел в лишенные какой бы то ни было мысли глаза трактирщика.
– Никак нет-с, – ответил трактирщик, вытянувшись в струнку. – Мы-с по коммерческому делу.
– Так, – раздумчиво произнес «граф». – Раз старик оставил такого пса в залог под водку и закуску, значит, он им ничуть не дорожит. А раз он им не дорожит, – произнес Давыдовский еще задумчивее, – выходит, брюссельский гриффон ему абсолютно не нужен. А коли брюссельский гриффон ему не нужен, – продолжал свое логическое умозаключение «граф», – стало быть, у старика собаку можно купить. Верно? – спросил Давыдовский, ни к кому не обращаясь, а вернее, обращаясь к самому себе.
– Верно, – быстро ответил трактирщик. – Старик и правда сначала хотел продать пса…
– Хотел? – «Граф» Давыдовский вскинул на трактирщика недовольный взгляд, в котором читались укор и даже какая-то обида. – Что ж вы сразу мне об этом не сказали?
– Так вы, это… не спрашивали, – не нашелся более ничего ответить трактирщик.
– Хорошо, – кивнул головой Пал Иваныч. – За сколько он хотел продать гриффона?
– За двести пятьдесят рублей, – подобострастно ответил трактирщик.
– Всего-то! – воскликнул «граф». – Брюссельского гриффона, полученного в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером, – за двести пятьдесят рублей?!
– Именно так-с, – поддакнул трактирщик и усмехнулся, посчитав, что в данном случае это уместно.
– Сла-авно, – протянул «граф» язвительно. И повторил: – Хорошо. Я покупаю его.
– Вы? – вскинул брови трактирщик.
– Я, – подтвердил Давыдовский. – Старик хотел его продать, а я – покупаю.
– Но… старика-то нет, – заметил ему трактирщик.
– Я вижу, что нет, – саркастически ответил «граф». – Но вы-то есть, не так ли?
– Есть, – подтвердил трактирщик.
– Ну вот. Триста рублей. Идет?
– Идет, – машинально ответил трактирщик. – Триста пятьдесят!
Давыдовский снова посмотрел ему прямо в глаза. Теперь в них билась мысль – о наваре, который можно получить просто и легко. Ведь если купить собачку за двести пятьдесят рубликов, а продать за триста пятьдесят, – это же целая сотня рублей доходу! Причем буквально из воздуха! А если уговорить старика продать пса за двести?!
– Идет, вы говорите? – переспросил Давыдовский.
– Идет, – подтвердил трактирщик. – За триста пятьдесят…
– Хорошо, – согласился «граф», вынул из кармашка часы и открыл крышку, – ровно в шестнадцать часов я буду здесь с деньгами. Триста пятьдесят рублей? – он испытующе посмотрел на трактирщика.
– Триста пятьдесят, – твердо ответил тот.
– Берегите гриффона пуще ока, – произнес Давыдовский строго и наставительно.
– Не извольте беспокоиться, – кажется, даже шаркнул ножкой при ответе трактирщик.
«Граф» едва заметно кивнул и вышел из трактира.
За последующие четверть часа «брюссельский гриффон, полученный в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с аффенпинчером», был накормлен, напоен и уложен спать. Точнее, пес сам улегся на подстилку, разморенный вкуснейшим обедом, которого он еще никогда в жизни не едал, поскольку еще пару дней назад подъедался на помойке близ общественного отхожего места. А где-то около половины четвертого в трактир заявился Алексей Васильевич Огонь-Догановский – естественно, в прежнем облике опустившегося отставного чиновника, крепко дружащего с водкой.
– Вам чего? – с тревогой спросил трактирщик, потому как буквально через полчаса должен был прийти «граф» с деньгами. Допустить их встречи было нельзя: они могли бы договориться о продаже этого гриффона напрямую, минуя его, трактирщика, и тогда прощай навар! А легких денег выпускать из рук трактирщику не хотелось. Когда еще такое подфартит?
Он посмотрел на старика, который озирался по сторонам, и вдруг понял: то, что старик заявился не через два дня, а теперь – это же удача! Сейчас он быстренько купит у отставного чиновника собаку и выпроводит старика вон. А когда заявится «граф» с деньгами, он со спокойной душой и чистой совестью продаст ему собаку за триста пятьдесят целковых. И все дела!
– Я, это… тросточку свою не у вас ли оставил? – спросил «отставной чиновник».
– У нас! – засветился радостью трактирщик. – Вон она, стоит рядом с вашим местом, где вы изволили давеча откушать водочки. А может, хотите еще очищенной? – ласково спросил трактирщик.
– Не откажусь, – Огонь-Догановский прошел до своего места и взял трость. Потом вернулся к стойке, где его уже ждала запотелая стопка и соленый пупырчатый огурчик. Благодарно посмотрев на трактирщика, Алексей Васильевич принял стопочку вовнутрь, хрустнул огурчиком и засветился лицом: благодать! Ибо нет ничего лучше на свете для человека пьющего, когда его вовремя угостят.
– Как оно? – спросил, улыбнувшись, трактирщик.
– Славно, – улыбнулся в ответ «отставной чиновник».
– Это за счет заведения, – заверил его трактирщик.
– Благодарствуйте тогда.
Старик кивнул и повернулся к выходу. И тут трактирщик остановил его:
– Погодите минутку!
– Да? – старик обернулся.
– Я это, – начал трактирщик, – подумал тут… покуда вас не было…
– Да? – повторился Огонь-Догановский.
– И решил… купить у вас собачку…
Трактирщик испытующе посмотрел в глаза старика и, заметив в них радость, добавил:
– Чтобы помочь, так сказать, нуждающемуся человеку…
– Мир не без добрых людей, – счастливо выдохнул «отставной чиновник». – Я всегда это говорил, даже спорил, бывало… Однажды мы с моим племянником как раз поспорили на эту тему. Он говорил, что когда человек попадает в тяжелую ситуацию, все от него отворачиваются, даже друзья, и помощи практически ни от кого не дождешься. Все заняты своими делами, и до ваших никому дела нет… Я же отвечал ему, что и в трудную ситуацию всегда найдется человек, хотя бы один, – Алексей Васильевич с величайшим изъявлением благодарности посмотрел на трактирщика и добавил: – Такой, к примеру, как вы, который протянет вам руку помощи, причем совершенно бескорыстно…
Время приближалось к четырем. Надлежало торопиться, покамест не заявился «граф», и трактирщик нетерпеливо спросил:
– Так вы по-прежнему хотите продать собаку?
– Да, – коротко ответил Огонь-Догановский. И вознамерился продолжать разглагольствовать на тему наличия в жизни каждого из людей хоть одного, но хорошего человека, готового в трудную минуту прийти на помощь, однако трактирщик не дал ему говорить:
– Тогда я готов предложить вам за нее… сто рублей.
Это сумма вылетела из уст трактирщика случайно, раньше, чем пришла мысль предложить «отставному чиновнику» сотенную. Только сказав это, трактирщик подумал: а почему нет?
– Но ведь это чистокровный брюссельский гриффон, – слегка опешил старик. – Такие собаки стоят в Европе до тысячи рублей, – добавил он озадаченно. – А иногда и поболее.
– Так то в Европе, – резонно заметил трактирщик. – А мы живем в Поречье… Где же взять такие деньжищи!
Аргумент в его словах, конечно, имелся. Однако «отставной чиновник» и не думал сдаваться.
– Я приобрел эту собачку за четыреста рублей, – промолвил он с дрожью в голосе. – А стоила она, по меньшей мере, шестьсот. Вы же предлагаете мне сто рублей. Побойтесь Бога, сударь!
– Сто десять, – сказал трактирщик, поглядывая на настенные часы, стрелки которых показывали без четверти четыре.
