надписям и географическим названиям на землях, лежащих к северу и югу от западного конца вала Адриана. Обнаруженные в Лидни (Глочестершир) посвящения Ноденсу, которого можно соотнести с ирландским Нуаду и валлийским Нуддом, в настоящее время связывают с появлением там в IV веке н. э. ирландских поселений. Возможно, существенная часть мифов «Мабиногиона» принадлежит именно к этому периоду ирландской экспансии, объектом которой стал и Уэльс.
Нельзя забывать о том, что выводы на основе надписей и памятников периода римского владычества в Галлии и Британии нужно делать с оглядкой: чем позднее они созданы, тем менее правдоподобные сведения поставляют для изучения местных культов. Через Ла-Манш в обоих направлениях перемещались воинства, семьи беженцев и отдельные личности, поэтому отличить местных божеств от тех, кому поклонялись чужеземцы, довольно сложно.
Кельтская иконография. Хотя выше говорилось о том, что при латинизации местных культов мог проводиться отбор изображений, независимо от того, к какой культуре принадлежали их прототипы, это не отрицает того факта, что основные символы – рогатые или сидящие божества, лошади, колеса и прочее – были известны кельтам и во времена независимости. Подобные символы нельзя рассматривать как заимствования из средиземноморской иконографии, даже при всей значимости культурного влияния на кельтов со стороны обитателей этого региона. Подавляющее большинство памятников дороманской эпохи создавались из дерева и потому не дожили до наших дней, но о том, что на многих из них были запечатлены антропоморфные божества, можно сделать вывод на основании свидетельства Цезаря, сообщившего, что plurima simulacra[7] галлы посвящали Меркурию.
В торфяниках Северной Европы, Британии и Ирландии сохранились деревянные скульптуры, среди которых присутствуют грубо вытесанные человеческие фигуры, самые древние из них относятся к позднему бронзовому веку. Этот факт и существование небольшого количества исконно кельтских каменных изваяний, о которых будет подробнее сказано ниже, опровергают общепринятое мнение о том, что изображения людей нехарактерны для трансальпинских варварских культов. В этом контексте можно также вспомнить огромное число масок и изображений голов, выполненных в латенском стиле, а также человеческие силуэты на кельтских монетах. В ту эпоху создание изваяний из камня и бронзы было процессом трудоемким, требующим большого мастерства, потому чаще всего использовались другие материалы, а разрушительная сила времени лишила нас возможности оценить истинное число и значение подобных произведений искусства.
Историю одного из самых распространенных в кельтской скульптуре образов – сидящая мужская фигура – можно ретроспективно проследить по крайней мере до II века до н. э. Сидящие мужчины увековечены в монументальной скульптуре крупных святилищ в Антремоне и Рокепертюзе возле Экс-ан-Прованса (Антремон, святилище салиев, был разрушен римлянами в 124 году до н. э.). Эти исторические памятники нельзя рассматривать как типично кельтские: они были сооружены на землях, открытых влиянию средиземноморской цивилизации – колониальной Греции и Массалии или греко-этрусской Северной Италии, – а кельтское население в бассейне Нижней Роны представляли воинственные племена завоевателей, чья материальная культура была заимствована у покоренных лигуров и более цивилизованных соседей. Тем не менее в Антремоне, Рокепертюзе и других святилищах этого региона можно отыскать типично кельтские элементы в культовой символике и обрядах. Характерный неровный контур в изображениях лошадей, высеченные из камня птицы, а также ниши, в которых выставлялись человеческие головы, вполне соответствуют культовой символике, прослеживающейся и в регионах с менее развитой культурой.
Увековеченные в больших каменных статуях Рокепертюза антропоморфные персонажи сидят скрестив ноги, икры плотно прижаты к бедрам, ступни вывернуты подошвами вверх (рис. 15). Многие исследователи усматривают в подобных изваяниях нечто восточное, однако, по всей вероятности, для кельтов сидеть скрестив ноги было обычным делом, как и для многих современных азиатских народов, – такая поза вполне комфортна для тех, кто приучен к ней с детства. Возможно, это один из элементов общего евроазиатского образа жизни, забытый на западе после введения в обиход стульев и кресел. Скорее всего, поза со скрещенными ногами была обрядовой для богов и посвященных – сидя так, они приносили или принимали дары, произносили священные тексты, но кто именно и за каким занятием запечатлен скульпторами Рокепертюза, не вполне ясно. Одежда каменных фигур, помимо церемониальной квадратной накидки, состоит из короткой туники, перехваченной на талии поясом, – обычный кельтский наряд, бывший в ходу более чем за сто лет до Диодора Сицилийского.
Из-за отсутствия в галльском культовом искусстве промежуточного звена между скульптурами из Рокепертюза и галло-римскими образцами (фото 67, 68) невозможно определить, в чем именно проявилось культурное влияние южных земель на северные, и проявилось ли вообще. Однако не похоже, что первыми создателями статуй со скрещенными ногами были средиземноморцы.
Более раннее и, возможно, более мощное влияние на кельтское культовое искусство оказали этруски. Оно отчетливо просматривается в нескольких сохранившихся статуях, главным образом из среднерейнской зоны. В этих изваяниях, типично кельтских по общей композиции, присутствуют лишь отдельные этрусские мотивы, но сам факт их присутствия может многое сказать о концепции создания сакральных памятников в те времена, когда кельты были наиболее восприимчивы к чужим художественным образам.
Покрытая рельефом четырехгранная колонна из Пфальцфельда в Гуншрюке – самый примечательный из сохранившихся памятников (фото 60; рис. 16). Она представляет собой конусообразный монолит, со всех сторон украшенный растительным орнаментом в раннелатенском стиле, а с каждой из четырех плоскостей смотрит рельефное человеческое лицо, увенчанное так называемой «короной из листьев», которая в те времена, вероятно, считалась атрибутом божества. Изначально навершием памятника служила такая же высеченная из камня голова в короне, но она не сохранилась. К сожалению, другие колонны подобного типа тоже не дошли до наших дней, но каменная голова, найденная в Гейдельберге, вполне могла увенчивать одну из них (рис. 17). Учитывая стилистические особенности монумента и хронологические вехи интенсивного влияния этрусской культуры на обитателей североальпийской зоны, пфальцфельдскую колонну можно датировать IV веком до н. э. или чуть более ранним периодом. Колонна стояла на макушке могильного холма, ее культовое значение не вполне ясно, но, по всей видимости, она воплощала в себе образ священного дерева, прибежища племенного божества.
Священные колонны и деревья. К более позднему периоду принадлежат галло-римские памятники, чье ритуальное значение, по-видимому, близко значению пфальцфельдского монумента. Это так называемые «колонны Юпитера» – эпиграфика свидетельствует, что они посвящались римскому богу (карта 7; рис. 18). Чаще всего они встречаются в районе Среднего Рейна, к востоку и западу от реки до Вогезов, а также в Северо-Восточной и Центральной Галлии. Колонны Юпитера напоминают римские монументы и состоят из квадратного основания, на которое водружен ствол, сужающийся к верху и имеющий криволинейные очертания (энтазис); капитель несет скульптурную группу. Основание и сама колонна часто украшались фигурами римских богов, но скульптурная группа наверху создавалась в соответствии с традициями местных культов. Обычно композицию составляют всадник и поверженный великан, на плечах которого покоятся передние ноги лошади. Бородатый всадник облачен в римские воинские доспехи, но иногда вместо оружия держит в руках колесо. На некоторых колоннах место конной группы занимает статуя сидящего мужчины или пары – мужчины и женщины, и все персонажи, присутствующие в композициях, соответствуют уже упоминавшейся кельтской концепции универсального всемогущего божества.
Однако главный объект интереса представляет собой не столько поставляемая колоннами Юпитера иконография, сколько сами колонны. Их необычная форма, несущая печать interpretatio romana, а также географическое сосредоточение в среднерейнской зоне наводят на мысль, что у этих памятников были и местные предшественники – из дерева, а прообразом и тех и других послужили священные деревья.
