— Почему?
— Потому что это не актуально.
— Вот как?
— Что касается Валеры… Сам он с балкона упал.
— Вот как? Он сам, и Паша сам? — удивился Алексей. — А разве так бывает?
— Мир полон чудес.
— И все они происходят на вашей фирме. Ваши сотрудники что — дипломированные фокусники?
— Все шутите? Это хорошо. Лишь бы не лезли не в свое дело.
— А как же добро, которое дала мне Ирина Сергеевна на частное расследование?
— А в вашем расследовании отпала необходимость. За отсутствием лидеров враждующие стороны примирились, компромисс найден, рабочие места освободились, передел власти пройдет к взаимному удовольствию оставшихся.
— Вот как? А что с двумя трупами?
— Потерпите, Алексей Алексеевич. Все выяснится.
В этот момент, словно в ответ на его слова, в холле, наконец, появилась и Серебрякова. Алексей удивился: неужели она столько времени одевалась? Крики в холле давно должны были разбудить Ирину Сергеевну. Как и прочих.
Серебрякова замерла в проеме, глядя на тело Валерия Иванова, и, едва шевеля губами, спросила:
— Что случилось?
— То, что и должно было случиться. Теперь все на своих местах, — успокоил ее Алексей.
— Вы, должно быть, шутите? — с недоумением посмотрела на него Серебрякова. — Валерий, он…
— Умер.
— Боже! Я…
— Вам плохо?
— Я, пожалуй, пойду к себе…
— Я вас провожу.
Манцев вновь усмехнулся. «Зря стараешься», — понял Алексей. Что, вдова ничего не скажет? Он поддержал Ирину Сергеевну под локоток. Она неуверенной походкой шла по коридору.
— Прошу, — сказал он, распахивая дверь ее люкса.
Серебрякова сразу же направилась к кровати. Лицо у нее было бледное, под глазами темные круги.
— Вы плохо себя чувствуете? — участливо поинтересовался Алексей.
— Да, мигрень замучила, — и Ирина Сергеевна привалилась к стене, подложив под спину подушку. Потом пальцами стала растирать виски.
«Господи, откуда такая деликатная болезнь у простой деревенской бабы?» — разозлился вдруг Леонидов. Он прекрасно знал, откуда родом Ирина Сергеевна, и как при жизни драгоценный Саша держал ее на задворках, развлекаясь с молодыми длинноногими любовницами. Пока вообще не решил бросить. Если бы не его преждевременная смерть, не видать бы Ирине Сергеевне ни фирмы, ни денег. Мигрень у нее! Скорее, совесть замучила!
— Может, таблетку дать, Ирина Сергеевна?
— Нет, спасибо. Я просто полежу.
— Сожалею, что вынужден вас побеспокоить. Но позвольте узнать, зачем вы притащили меня в этот санаторий?
— Вы сами знаете. Я уже объясняла, что хотела избежать всего того, что случилось.
— А теперь, когда избежать ничего не удалось, вы заинтересованы в результате расследования?
Она задумалась. Потом медленно сказала:
— Не все ли теперь равно? Отдых не удался. Нора звонила: Пашу завтра будут хоронить, поэтому с утра мы все уезжаем. Если хотите, можете остаться со своей семьей в санатории, путевки оплачены. Встречайте Рождество, отдыхайте, Алексей Алексеевич.
— А как же истина? Как же справедливость? На кого будут списаны два трупа? Сейчас милиция приедет. Их наверняка заинтересует факт повторного появления мертвого тела у стола под балконом. Это уже не смешно. Происшествием заинтересуется прокуратура. Возбудят уголовное дело. Подключат сотрудников из убойного отдела. Учитывая, что преступник принадлежит к обществу присутствующих в этом здании людей, его не так уж трудно будет вычислить. Такие дела не относятся к разряду «глухарей». Как с этим?
Серебрякова прикрыла глаза. Левое веко у нее заметно дергалось. Потом Ирина Сергеевна устало сказала:
— Вы здесь как частное лицо, Алексей Алексеевич, поэтому совесть моя может быть спокойна. Какое вам дело до всего этого? Кроме испорченного отдыха никаких неприятностей. Взыскание по службе никто не предъявит, да и благодарность за раскрытие убийства начальство не объявит. Что случилось, то случилось. Я думаю, что к вечеру все разъяснится, и завтра мы уедем отсюда. Жизнь пойдет своим чередом. И у вас тоже. Разве вам мало забот? Или работой не загружены?
— Работой загружен. И насчет благодарности вы правы. Это вообще не мое дело. Но я вам удивляюсь. Вы мне казались человеком с принципами. Как и кто сумел вас уговорить замять это дело? Вы боитесь сделать ошибку? Искалечить чью-то жизнь? Боюсь только, что эта доброта не от сердца, а от желания замолить грехи. Вы знаете, в чем разница?
— В чем? — спросила Серебрякова только для того, чтобы не обидеть Алексея молчанием. Вид у нее был равнодушный.
— В том, что ваша доброта — та же корысть. Вы просто пытаетесь оправдаться за то, что живете лучше других. Думаете, Бог вас пожалеет? Платить по счетам не придется?
— Вы лучше других знаете, как Бог меня всю жизнь жалел, — грустно улыбнулась Ирина Сергеевна. Гори оно синим огнем, это богатство! Что я хорошего в жизни видела? Ничего! Сначала год за годом, вечерами, терпеливо ждала, вернется домой мой муж или нет. Потом муж все-таки не вернулся, но не к любовнице ушел. Его убили. А на меня свалился весь этот груз ответственности. За фирму, за людей, которым надо платить зарплату. За поставки, за исполнение договоров, за… — Она словно захлебнулась. — Теперь все от меня чего-то хотят. Все ходят, кляузничают друг на друга, выпрашивают должности и деньги, телефон не умолкает ни днями, ни ночами, и всем я должна, должна, должна! А самой-то мне что? У меня нет ничего. Единственный сын пропадает где-то целыми днями. У него своя жизнь: девушки, друзья. Хочет учиться в Англии. Или в Швейцарии. Почему не дома, в России? Ну, уедет он, дальше что? Кому я нужна? Я некрасивая, немолодая, и не умею разбираться в людях. Кто захочет быть со мной? Только охотник за легкой жизнью, за деньгами этими проклятыми. Кто и когда будет меня любить? Да уже никто! И я буду подозревать всякого. Кому верить? А? Вы кому верите?
— Жене, — пожал плечами Алексей. — Друзьям. Мне с ними делить нечего. А, вообще, это глупый разговор. Покажите мне хоть одного человека, который не любит жаловаться на жизнь. Все жалуются. А ваши жалобы, извините, смешны. Сколько людей из кожи вон лезут, чтобы пожить так, как вы сейчас живете. Девчонки молодые на панели себя продают за гораздо меньшее, а вы ноете. Простите, я вас не понимаю. Меня больше сейчас интересует, почему вы передумали. Почему не хотите, чтобы нашли убийцу.
— Не хочу, — покачала головой Серебрякова. -Ничего не хочу. Я устала.
— Возьмите себя в руки. Ведь это же ваши сотрудники.
— Сотрудники… — вздохнула Серебрякова. — Я не умею управлять людьми. Ничего не умею. Вот Саша… Он мог. Он все мог. О! Какой это был талантливый, решительный человек! Саша…
— Саша умер, — жестко сказал Алексей.
— Что? — встрепенулась Серебрякова.
— Саша умер. Вы должны это понять, наконец! Ну сколько можно? Продайте фирму, если покоя хотите. Уезжайте домой, в деревню.
— Но Саша. Это же его фирма!
— Тогда возьмите себя в руки. И найдите человека, которому будете доверять. Безоговорочно.
