припал один из воинов — зажимая левой рукой шею, слепо отмахивается топором, будто мух отгоняет.
Краем левого глаза уловив стремительное, неровное движение, сделал сразу два шага назад, но в стену спиной не уперся — угодил в тупик тайника. Нервы попугая не выдержали напряжения — птиц взмыл с перепуганным криком, по прямой траектории направившись в сторону выхода. Под ним опять промелькнула неведомая тварь — двигалась она с такой скоростью, что глаза за ней не поспевали. Рывок, взмах чем-то длинным, когтисто-шипастым. Арисат каким-то чудом успевает принять удар на меч, прикрыв подраненного бойца. Монстр молниеносно отскакивает в мою сторону, с перекатом проходит под боковым ударом алебарды Хиса.
Какая скорость — легче муху шилом на лету проткнуть, чем с моим жалким мечом успеть подловить такую тварь. Еще шаг назад — под ногой хрустит чешуя от рассыпавшихся коконов. Еще шаг — спина упирается в стену тайника. Но упирается лишь на мгновение: преграда подается, разваливается, будто она из тонкого стекла, — потеряв опору, я заваливаюсь на пятую точку.
Соприкосновение копчика с поверхностью пола получилось удивительно мягким.
А как иначе, если пол за развалившейся стеной был не прочнее яичной скорлупы?
А под полом оказалась пустота…
Говорят, в критический момент человек может всю жизнь свою мгновенно вспомнить, до мельчайших подробностей.
Когда пол подо мной расступился, я, естественно, полетел вниз. Полет продолжался недолго — действительно тот самый «критический миг», но жизнь свою при этом вспоминать не стал. Да и что там вспоминать — скучно я жил, невпечатляюще…
Пока сюда не угодил.
Зато я успел обдумать свои дальнейшие перспективы, связанные с приземлением. Если это какая-то западня, то внизу меня дожидается цементный пол, утыканный полутораметровыми стальными кольями. Или что-то поэкзотичнее — например, яма, залитая концентрированной кислотой (не зря ведь здесь так странно воняет). Можно и вовсе без сложностей — тридцатиметровый колодец с твердым покрытием: останется от меня кольчужный мешок, набитый мясом и обломками костей.
Пессимистические размышления реакции не замедлили — сразу начал распрямлять тело, раскидывая руки в стороны. Если не соврали мои тренеры, то при падении с большой высоты такая поза при удаче поможет снизить тяжесть травм.
Летел-то всего ничего — метров пять-шесть, а сколько всего нехорошего передумать успел…
Приземление было жестким, но несмертельным — влетел спиной в кучу костей, перемешанных с чем-то липко-мерзким. Выбило дух, но не сознание: восстановил дыхание, пошевелил руками, затем ногами и лишь потом рискнул приподняться. Вроде обошлось — все функционирует и переломов нет. Во рту солоно от прикушенной губы, нос свербит от неприятного резкого запаха — аммиак смешали с уксусной эссенцией и обрызгали этим «парфюмом» все вокруг.
А еще дохлятинкой попахивает…
Рядом пылает оброненный факел: при его свете хватаюсь за рукоять меча — тот встрял в кучу мерзости, будто в могильный холмик. Вытащил, брезгливо стряхнул с лезвия комок какой-то гадости с извивающейся на нем огромной бледно-желтой сороконожкой.
Так, куда я на этот раз угодил? Не похоже, что в сказку… Повел факелом: будто в недрах огромного барабана очутился. Круглая комната диаметром метров пятнадцать, и до потолка метров пять. В центре потолка виднеется отверстие с неровными краями — через него я сюда попал. Стены — все та же «морщинистая кора», а вот с полом интереснее всего — его вообще не видно. Сплошная масса костей и половинок черепов, замешанных на какой-то бурой жиже. Подозреваю, что вонь здешняя как раз от нее идет.
Веселенькое местечко — ни разу на райское не похоже…
Есть и плюсы: вся эта амортизирующая гниль спасла мое тело от травм; я здесь один — тварей не наблюдается. И хорошо, что не наблюдается, — иначе сразу бы пополнил своим драгоценным организмом запасы местной тухлятины.
Сверху донесся приглушенный крик и отдаленные ругательства — Арисат со своими воинами продолжает забавляться с поганью. Они, наверное, даже не заметили, что я сквозь землю провалился. Надо бы им как-нибудь сообщить…
Куча мерзости подо мной вздрогнула, зашевелилась, поплыла, проседая.
Блин — да чего ж ей на месте не сидится?! Ну что опять?! Неужто моей заднице не хватает приключений?!
Рванул к стене на четвереньках. Глаза уже слезились от резкой вони, из раздраженного носа по той же причине полезли сопли, желудок напрягся, готовясь к рвотным спазмам. Как бы не задохнуться в этом местном «Сочи» — кислорода здесь много быть не может.
В середине помещения костная масса начала обрушиваться — будто в воронку засасывало. Процесс этот шел по нарастающей, распространяясь все дальше и дальше. Еще немного — и до меня достанет, а лететь непонятно куда не хочется. Видимо, своим падением я нарушил хрупкий баланс этой кучи гадости — сейчас все рухнет. Ухватив рукоять меча двумя руками, со всей дури вбил острие в стену. Морщинистая поверхность поддалась — будто в плотную глину треть лезвия ушла. Если подо мной разверзнется бездна, попробую удержаться — крепкая сталь должна выдержать. Провишу пару минут и только тогда рухну — не турник это ухватистый, да и тяжестей на мне слишком много.
Как раз успею по-быстрому помолиться…
Оставшаяся масса костей и вязкой гнили обрушилась в один момент — по всей площади. Я заскрипел зубами от неожиданного короткого приступа дикой головной боли — будто виски насквозь прострелило раскаленной пулей. В лицо ударило столь концентрированным смрадом, что закашлялся. Болтаясь на рукояти меча, покосился вниз. Похоже, подземный барабан по высоте оказался гораздо больше, чем представлялось изначально, — просто я, упав сюда, оказался на ложном полу, который сейчас развалился.
Тонкие обломки пола и россыпи гнили теперь летели вниз, и лететь им было далековато — дно разверзнувшейся пропасти просматривалось метрах в тридцати ниже. Что я там, снаружи, подумывал на тему бункера? Предполагал, что найду здесь ракетную шахту? Радуйся, придурок: какую-то шахту ты все же нашел — хоть она и без ракеты, но очень странная.
Вместо баллистической ракеты на дне виднелось нечто еще более зловещее. Человеческие тела и звериные туши — мертвенно-бледные, без единого волоска, с разорванными беззубыми ртами и странно выглядевшими конечностями: будто из них кости вытащили. Руки и ноги плетьми извиваются, туловища расплываются кляксами. И какие-то неровные шланги, больше похожие на кишки, оплетающие весь этот мрак. Шланги пульсируют — явно что-то перекачивают; под действием этой пульсации вся трупная масса подрагивает, будто желе. Наверное, если туда свалюсь, то даже не ушибусь — приземление окажется мягким.
Но я лучше в лаву вулканическую нырну, чем в ЭТО.
А нырять придется — меч опускается с нехорошей скоростью, прорезая стену. Еще немного — и лететь мне вниз…
Все эти неаппетитные подробности я разглядел вовсе не под факелом — он, падая вниз, продолжал гореть, но его света на такой объем недостаточно. Да и не надо: здесь вовсю резвились те самые туманные светляки, что встречались на поверхности. Их тут, наверное, пара миллионов — все оккупировали. Видно все, будто в луче прожектора.
Блин, как же меня угораздило сюда попасть! До чего же неохота к этим шлангам лететь и всему остальному — есть предчувствие, что добром это не кончится.
Факел долетел до дна, шлепнувшись на кляксу распластавшегося человеческого тела. Ярко-оранжевое пламя вмиг охватило бледную кожу, резво побежало по пульсирующему шлангу, петлей извернувшемуся из разорванного рта, достигло места, где «кишка» исчезала в студенистой массе.
И вот тут пыхнуло так, что я больше не смотрел — крепко зажмурил глаза, опасаясь, что их может повредить огнем. Ну точно дурак — что толку их беречь, если все равно запекусь в несколько секунд. Волна жара ударила снизу с такой силой, что я закачался на рукояти меча, будто осиновый лист на ветру, заорал,
