встретиться?
Голос О'Нейла был дружеским и энергичным. Может быть, это был вовсе и не О'Нейл, чье бредовое бормотание слышала она по телефону несколько дней назад? Правда, ей рассказывали о его возмутительном поведении на приеме у Урхарта в Борнмуте, так что, судя по всему, он переживал какой-то эмоциональный кризис, при котором настроение и состояние могут быстро меняться местами, прыгая вверх-вниз, как в умопомрачительной цирковой скачке.
— Если ты еще не потеряла интерес к встрече, может быть, подойдешь сюда, к Смит-сквер, немного попозже? — предложил он.
В его тоне не чувствовалось и следа той словесной выволочки, которую он получил от Урхарта и которая на этот раз была особенно безжалостной. Урхарт поручил О'Нейлу обеспечить присутствие Саймона на организованном Ирлом митинге и сделать так, чтобы редакция газеты «Миррор» получила анонимную информацию о связи между ними. Разговаривая с ним по телефону, Урхарт понял, что О'Нейл явно сползал в свое кокаиновое забытье, все больше теряя связь с событиями, происходившими вне этого сузившегося калейдоскопического мирка. Урхарт не мог позволить себе роскошь в такое время лишиться услуг О'Нейла. Он необходим был ему в штаб-квартире партии, и нужно было, чтобы именно сейчас он не наделал глупостей.
— Продержись одну неделю, Роджер, всего одну неделю, и тогда можешь расслабиться, если хочешь, забыть обо всем этом и вновь вернуться в то царство, в которое ты всегда стремился. Да, Роджер, у тебя будет вдоволь кокаина и плевать тебе на тех, кто воротит сегодня свой нос. Не сомневайся, я все устрою как нельзя лучше. Но если сегодня ты меня подведешь, если потеряешь над собой контроль, то уж я постараюсь, чтобы ты жалел об этом до конца своей жизни. Черт побери, возьми себя в руки! Тебе нечего бояться. Тебе надо продержаться еще каких-то несколько дней!
О'Нейл никак не мог взять в толк, почему Урхарт такой вздернутый — конечно, в последние дни он был немного нездоров, но не настолько же, чтобы думать, будто он не в состоянии решить любую проблему. И вообще, к чему усложнять жизнь сомнениями? Он все может. Он и с этим справится, особенно если еще немножко… Итак, всего несколько дней, и осуществятся его честолюбивые замыслы, его способности получат наконец заслуженное признание, с их лиц сойдут снисходительные ухмылки. Пожалуй, стоит еще немного поднапрячься.
В офисе ему доложили, что его разыскивала Матти и что она задавала вопросы относительно паддингтонского адреса.
— Не беспокойся, Пен. Я разберусь с этим. — Он был уверен в себе, так как многие годы его выручал опыт коммивояжера, умение проталкивать идеи и аргументы не потому, что уж очень они были хороши, а потому что аудиторию захватывали его энергия и энтузиазм. В мире, где господствует цинизм, людям невольно хочется довериться тому, кто, по всей видимости, глубоко и страстно верит в то, что предлагает им.
Когда Матти после обеда пришла в его офис, ее встретил взгляд его странно блестящих, настороженных глаз. Лицо выражало горячее желание быть полезным.
— Обычное расстройство желудка, — объяснил он. — Сожалею, что обманул ваши ожидания.
Матти отметила полную шарма улыбку, глядя на которую хотелось верить в искренность ее обладателя.
— Вы, кажется, интересовались историей с подставным адресом Коллинриджа? — спросил он.
— Судя по тому, как сформулирован вопрос, — заметила она, — надо полагать, вы считаете, что он в самом деле принадлежал именно ему.
— Ну, если вы хотите услышать от меня что-то такое, что потом могли бы цитировать в своих статьях, то я должен сказать, что личные дела мистера Коллинриджа касаются только его самого и никто в этом офисе не вправе так или иначе комментировать какие-либо слухи на этот счет. — Он выпалил это с отшлифованной легкостью, повторив общеизвестную официальную формулировку Даунинг-стрит. — Но, если позволите, я хотел бы конфиденциально, не для печати, поделиться с вами личным мнением.
Он посмотрел ей в глаза, подчеркивая доверительность беседы, встал из-за стола, подошел и сел в кресло рядом с Матти.
— Даже с учётом конфиденциальности беседы есть предел тому, что я могу сказать, Матти. Вы ведь знаете, как серьезно он был болен. Он не отдавал отчета в своих действиях и было бы жаль, если бы наша неосмотрительность принесла ему новые страдания. Его жизнь в руинах. Как бы он ни был виноват, разве он недостаточно пострадал из-за этого?
Матти разозлило это бессовестное перекладывание вины на плечи отсутствовавшего Чарльза. Конечно же, Роджер, в этом может быть виноват весь мир, кроме тебя!
— Вы отрицаете, что Чарльз Коллинридж попросил вас абонировать для него этот адрес?
— При условии, что это не для печати, а только для вашего сведения, могу сказать, что не собираюсь это отрицать. Но кому надо вновь бередить такие старые раны? Оставьте его в покое! Дайте ему возможность перестроить свою жизнь! — воззвал он к Матти.
— О'кей, Роджер. Я не вижу никакого смысла и не имею желания затруднять ему жизнь. Хорошо, давайте перейдем к другому вопросу, В последние месяцы было много разговоров о том, что в результате допущенных в работе штаб-квартиры партии небрежностей произошел ряд утечек важной информации. Полагают, премьер-министр прямо винит Смит-сквер во многих своих неприятностях.
— Сомневаюсь в справедливости этого предположения, но нет никакого секрета, что отношения между ним и председателем партии в последнее время были весьма натянутыми.
— Достаточно натянутыми, чтобы специально организовать утечку из штаб-квартиры партии той информации об опросе мнений, которую мы опубликовали в газете во время партийной конференции?
Хотя и с трудом, но Матти все же заметила мелькнувшую в его глазах искорку удивления, прежде чем он отвел взгляд и заторопился с разъяснениями.
— Думаю, что такое предположение малообоснованно. Во всем этом здании всего лишь… да, всего лишь пять человек, не считая председателя партии, получают этот материал. Я — один из этих пяти и могу вас заверить, что мы со всей серьезностью относимся к его конфиденциальному характеру.
Он зажег спичку и закурил сигарету, взяв таким образом маленький тайм-аут, чтобы передохнуть и собраться с мыслями.
— Но он рассылается также министрам — членам кабинета, всем двадцати двум, или в палату общин, где он вскрывается одной из вечно шушукающихся секретарш, или в соответствующее министерство, где этот пакет открывают служащие, многие из которых не очень-то любят правительство. Так им образом, более вероятно, что утечки имеют место именно там.
— Но последняя произошла в партийной гостинице в Борнмуте. Секретарши палаты общин и враждебно настроенные госслужащие не принимают участия в партийных конференциях и не бродят вокруг партийной гостиницы.
— Кто знает, Матти? Все-таки этот источник утечки представляется мне более вероятным. Можете вы себе представить, чтобы лорд Уильямс протирал колени под дверьми в коридоре гостиницы?
Он громко рассмеялся, как бы предлагая ей представить этот сюжет и убедиться, насколько он смехотворен. Матти тоже расхохоталась: фактически О'Нейл только что признал, что ему известно, каким образом была осуществлена передача материала об опросе, а знать это он мог только в одном определенном случае. Он смеялся, не подозревая, что его чрезмерная самоуверенность затягивала петлю на его шее.
— Позвольте теперь перейти к другой утечке — о планах развития системы больничного обслуживания. Как мне стало известно, штаб-квартира партии прошлым летом планировала развернуть широкую рекламную кампанию, которую в последний момент пришлось отменить в связи с решением отложить осуществление самой программы.
— В самом деле? Кто это вам сказал? — О'Нейл прекрасно знал, что это мог быть только Кендрик, видимо, не устоявший перед красивой женщиной. — Ладно, я же знаю, что вы все равно не назовете источник. Мне кажется, здесь сильное преувеличение. Наш рекламно-пропагандистский отдел своими средствами всегда готов поддержать политику правительства, и поскольку ту программу собирались осуществить, мы, естественно, предполагали оказать помощь в ее рекламировании, но никакого конкретного плана на этот счет у нас не было.
