Наконец нас забросили почти на точное место, где должны стоять платки будущей базы. Мы находились на высоте 600–800 м над уровнем моря, нас окружали высокие скалистые горы хребта Сетте–Дабан, почти целиком покрытые еще не полностью растаявшим снегом. На их склонах росли небольшие редкие лиственницы и кусты стланика. В основании гор снега уже не было, а лес был более густой. Извилистый ручей уже бурлил и позвякивал редкими льдинками среди высоких террас, покрытых ягелем, редким кустарником и еще более редкими небольшими лиственницами. Мы выгрузились, и вертолет полетел за оставшимся грузом. Поставив временно четырехместную армейскую палатку, стали перетаскивать к ней снаряжение и продукты, только сели передохнуть, как прибыл второй рейс. Видя, что у нас только два сильных носильщика, вертолетчики помогли нам перенести остальной груз. Мы напоили их чаем и проводили к вертолету. Кажется, что тут такого — улетает вертолет, привычное дело, не первый раз это наблюдаешь. Но где–то внутри что–то срабатывает — большой мир, в котором ты был всего несколько минут назад, оставляет тебя один на один с неизвестностью и дикой природой… Все теперь будет зависеть только от тебя, от твоих действия или бездействия. Все остающиеся всегда молчат, пока вертолет не скроется из вида. В душе что–то переворачивается. Каждый думает о своем, но молчаливые, чуть–чуть подавшиеся вперед фигуры говорят об одном и том же — тревожно и грустно.
Два дня ушло на устройство базы. До прихода остальных сотрудников отряда и лошадей нам необходимо было провести несколько рекогносцировочных маршрутов. 450 миллионов лет назад на этой территории колыхалось теплое море с массой кораллов и другой живностью. Такие же условия в то необозримо далекое время на этих широтах были на Урале, в Прибалтике, Англии, Канаде, а также на месте теперешней Австралии. После нескольких мощных трясений земной коры из морских отложений образовались горы с породами, в которых замурованы древние кораллы. Они хорошо изучены на Урале, в Канаде и, особенно в Англии, где описаны классические разрезы такого типа. Якутские кораллы и породы, в которых они содержатся, почти не изучены. Наша цель была описать эти породы, найти кораллы, определить их и все сопоставить с уже известными разрезами и кораллами перечисленных стран. Якутская геологиня, ее рабочий Федор, Сара Наумовна и я стали ходить в маршруты и описывать обнажения на водоразделах ближайших гор, где наиболее полно выходили на поверхность интересующие нас породы. В первый же день мы нашли хорошие остатки кораллов, мшанок и других ископаемых. Сохранность окаменелостей была настолько хорошей, что некоторые образцы удавалось определять на месте. Это позволило нам установить, что мы нашли породы и ископаемых животных позднеордовикского периода, который формировался около 470–500 миллионов лет назад. Темой наших исследований были ордовикский и следующий за ним силурийский периоды. Удача первого дня сразу сняла, стоявшую перед нами проблему разделения нашего отряда на две части, которую мы начали обсуждать еще в Хандыге в ожидании вертолета. Было принято решение — мы с Сарой Наумовной поднимемся вверх по реке и, постепенно спускаясь, опишем все разрезы. Тамара, ее техник–геолог и оба рабочие, когда приведут лошадей, пойдут с работой вниз по реке. К середине августа, когда за нами должен прилететь вертолет, мы встретимся, обсудим предварительные результаты, Тамара с группой останутся еще на семь–десять дней, а мы улетим, так как мне надо в Новосибирск на симпозиум.
Андрей (техник–геолог), рабочий–каюр и лошади пришли на шестой день. Два дня они собирали все необходимое и готовили лошадей к длительному двухмесячному маршруту. Свою лодку, снаряжение и продукты мы собрали меньше чем за день, но остались, чтобы проводить их. Им предстоял более длительный по протяженности маршрут. Кроме того, работа с лошадьми всегда сложнее, чем на сплаве, кони каждый день должны кормиться, необходимо следить за состоянием их спин и копыт. Наконец, лошади могут просто убежать, если нет опытного каюра–проводника. Я, имея за плечами опыт шести сезонов работы с лошадями под руководством опытных каюров–юкагиров и эвенков, помогал им лучше приладить артиллерийские седла и необходимую для приторачивания вьюков сбрую. В стандартном снаряжении, предназначенном и для перевозки орудий, было много лишнего железа и кожи, но не хватало некоторых ремней и веревок.
Утром, упаковав снаряжение и продукты во вьючные сумы и ящики, они погрузили все на лошадей. Мы обнялись, пожелали друг другу удачи и успехов и остались вдвоем. Лето только начиналось. Никто и в мыслях не мог предположить, что судьба нам приготовила в испытание остаться вдвоем на вдвое больший срок, половина которого станет ожиданием вертолета. После обеда мы упаковали свое резиновое плавсредсво, и изображая бурлаков, двинулись вверх по течению. Солнышко садилось где–то около одиннадцати ночи, мы имели уйму времени для первого перехода. В первый день не принято далеко уходить от базы, чтобы вечером проверить, не забыли ли чего–нибудь важного, без чего трудно будет выполнять предполагаемые маршруты. По твердым террасам и крупной береговой гальке было легко шагать. Иногда река врезалась в известковые породы, размытые в причудливые сооружения типа замков и крепостей, тогда приходилось садиться в лодку и налегать на весла. В общем, мы без особых усилий проходили в день по семь–десять километров. Природа только начала просыпаться от долгой якутской зимы. Зелень была лишь на лиственницах, только начавших выпускать свои молодые иголочки. На склонах гор зеленел вечно зеленый кедровый стланик. На восьмой день мы достигли конечной точки нашего похода. Сделали настил из сухих лиственниц, поставили палатку, оборудовали место для костра и занялись приготовлением ужина.
Каждый день мы отправлялись в маршрут. Собирали образцы пород и окаменелостей, обработав ближайшие обнажения, спускались на пять–семь километров вниз по течению и опять выполняли круговые маршруты. Во время работы на обнажениях и вечерами у костра мы все больше узнавали друг друга. Я ей все уши прожужжал про мою Миланку, она рассказывала про свою семью, все больше склоняясь к воспоминаниям о сыне. Оказалось, что она никакая не Медведева, а Лазарева. Отсюда — Сара Наумовна, которую, по причине перехода на «ты» я переименовал в Сарумовну. Отсюда — голубоватые белки глаз, как у многих детей израилевых. У нас были очень хорошие дружеские отношения. Мы были внутренне и внешне свободны во всем, кроме объединяющей нас работы. Рыжая красавица из конференц–зала делила со мной так же, как и я с ней, в якутских горах все, кроме постели. Последнее не было моей или ее порядочностью или тем студенческим табу, которое распространялось на нее как на преподавателя и жену одного из любимых преподавателей. У меня была Милана, и другие женщины для меня не существовали, даже если они ныряли в полуголом состоянии ежедневно в соседний спальник. Отчасти это было воспитание, мои взгляды на мужскую честь, но, вероятно, не последнюю роль играла физиологическая сторона данной мужской особи. Сара была маленькая, слабо защищенная в суровых якутских условиях, женщина. Я ее оберегал от всяких напастей и, вероятно, от себя, как от самца. Когда она мылась, я уходил подальше рыбачить. В жару мы раздевались и загорали. Я любовался ею, как абстрактной природной красотой и совершенством, а не конкретным женским телом. Мне помнилось и хотелось не такое идеальное, но стройное молодое и единственно желанное тело. Мы плодотворно работали, планировали публикацию статей после обработки коллекций в Новосибирске. Родилась идея написать небольшую книжку о том, как формировалась жизнь в этом бассейне около полумиллиона лет назад и как жили животные, которых мы с ней изучали. В соответствие с этой идеей мы стали больше внимания уделять описанию палеоэкологических условий.
При первой встрече в Якутске с нашими коллегами я поинтересовался, имеется ли рыба в будущем районе, чтобы приобрести необходимые снасти — несколько метров лески и два–три крючка, так же как соль и спички в непромокаемых пакетах, у меня всегда были в рюкзаке. Они заверили, что там рыбы нет, так как мы будем работать преимущественно на высотах выше тысячи метров над уровнем моря. Пока мы работали в долине, мы все–таки ловили хариусов, даже, несмотря на то, что я не взял с собой удилище, так как там было изобилие молодых тоненьких и абсолютно прямых лиственниц. Потом мы поднялись высоко в горы, там были небольшие ручейки, в которых вряд ли могли водиться хариусы. Но как–то уже в середине сезона я сидел под обнажением и делал записи в полевом дневнике. Вдруг краем глаза заметил мелькнувшую тень в воде, я затих и стал пристально всматриваться в воду. Мне показалось, что я увидел легкое шевеление большого спинного плавника хариуса. Поймав кузнечика, я бросил его чуть выше по течению, на хороший кусочек обеда реакция хариуса была незамедлительной. Вокруг были только редкие кусты кедрового стланика с полусогнутыми кривыми стволами. Я выбрал самый длинный из них, ошкурил его, привязал к тонкому концу два крупных камня и повесил на скале. Через два дня было готово почти прямое удилище. Когда с соседнего обнажения вернулась Сарумовна, она не поверила своим глазам, я заканчивал чистить седьмого хариуса. Почти через день у нас в меню появлялись уха, жаренная или
