Очень странный — громкий и резкий звук заставил Юлию покрыться мучительным ознобом.
Сколько она сидела на краю ванной, боясь пошевелиться? Боясь даже представить себе то, что там могло произойти. Но с тех пор в течение бесконечно долгого времени снаружи не доносилось ни звука.
Доверившись неизвестно чему — скорее всего, просто безвыходности, Юлия тихо отодвинула задвижку. И выглянула в коридор.
Он лежал поперек прихожей, ногами к двери. Лицом прямо в коробке с синими шарами. То есть с тем, что от них осталось… Сверху на нем лежала обтрепанная елка.
Юлия вздрогнула, как от выстрела, когда за окнами раздалось праздничное «Уррррра- а-а-а-!!!».
Очередной високосный год наступил.
К этому времени Юлия почти уже смирилась с проклятием, висевшим над ней за какие- то неизвестные грехи.
Бомж не шевелился. И она очень надеялась, что этот обморок от голода, пьянства или побоев. Несмотря на смирение, очень не хотелось думать, что у нее в доме лежит неизвестный труп.
Уже без эмоций — по крайней мере, ей так казалось — Юлия взяла телефон, дотянувшись до него через лежащее тело. Ноги неожиданно ослабли и, сама не замечая, что делает, Юлия опустилась на корточки рядом с ним.
Дозвониться до «скорой» оказалось не таким уж простым делом. Видимо, у многих этот год начался бурно. Только с восьмой попытки ей ответил уставший женский голос.
— Здравствуйте, кх-м… Можно бригаду на дом вызвать?… Мужчине плохо… Нет, он просто лежит. Не знаю, сознание потерял, наверное. А может… умер… Не трогала я сонную артерию и не собираюсь! Не знаю, какой год рождения. И как зовут не знаю… Нет, не на улице, а у меня дома! Да не шучу я, девуш… Блин.
Уже предвкушая новогоднюю ночь в отделении милиции, Юлия обреченно набрала «ноль два».
— Здра…
— Не надо.
Тяжелая лапа опустилась на трубку, выбив ее из Юлиных рук. Он поднял лицо, в котором теперь торчали осколки синего шара… Юлии очень захотелось закрыть глаза. Но она не могла. И смотрела как загипнотизированная, даже не моргая, на эту фантастическую картину у себя в прихожей. Она уже никак не реагировала на происходящее. Казалось, что все это происходит не с ней, а она сама сидит сейчас на диванчике под пледом — как и мечтала, ест торт и смотрит «Иронию судьбы».
— Не надо, не звони… Хочешь, чтобы меня в каталажку на Новый год сунули? Не надо денег… Я пошел.
Он тяжело поднялся. Мельком взглянув на кровавые капли, оставшиеся на полу, утер кулаком кровь с подбородка. И вскрикнул, так как задел как раз тот самый осколок, что все еще торчал в коже. Юлия все так же сидела на корточках со смутным чувством, что происходит опять что-то не то, как тогда, когда она шла по изломанным странным линиям с факелом в руках. Шла с желанием остановиться и не могла этого сделать.
Открыв дверь, он обернулся на пороге квартиры. Наверное, от тусклого света лампочки над лестничной площадкой лицо его казалось смертельно бледным.
— Пока. Снегурочка.
— Эй! Подожди, послу…
Она не договорила. Он вдруг хватанул ртом воздух… и мягко повалился спиной на елку, по дороге зацепив рукой коробку с тортом. Она упала боком. Как раз рядом с его ногами.
…Кажется, только что она видела, как за окном начинает светлеть темно-синяя ледяная ночь, и вот — на циферблате уже два часа дня. Тело затекло и теперь мучительно «отходило», заставляя тихо постанывать.
Она все-таки заснула в кресле, поджав под себя замерзшие ноги. Уснула после того, как всю ночь упиралась взглядом в телевизор, тупо глядя на все подряд. Последнее, что помнила: «Чародеи» с молодым Абдуловым. Она смотрела их, боясь уснуть и боясь встать.
Он лежал на диване, куда она его отволокла, предварительно облив лицо холодной водой, чтобы привести в чувство. Он был никакой. Безропотно стянул куртку и ботинки и дал вытащить пинцетом для бровей осколки елочных шаров. Молча терпел, позволив залить все это йодом. Он очень тяжело и хрипло дышал и явно уже не представлял опасности, даже если бы захотел. Это было видно…
Пока она ходила на кухню делать ему чай, он уснул. И с тех пор так и спал, не меняя позы, не двигаясь и временами, казалось, не дышал.
Теперь он впервые зашевелился. От этого шороха Юлия, вероятно, и проснулась. И теперь с каким-то даже радостным интересом смотрела на то, что будет дальше. Видя, что он открыл глаза, она предусмотрительно подлила себе в бокал коньяка.
— Привет…
Удивленно прохрипел бомж и сделал не очень удачную попытку приподнять голову от вышитой диванной подушки.
— Здрассьте.
Поковырявшись вилкой в каше из бисквита и крема, она, не чувствуя вкуса, лениво проглотила очередной кусок бывшего торта.
Смятая картонная коробка стояла перед ней на столе. Еще там лежал промасленный лаваш с остывшим и сморщившимся цыпленком табака и стояла запечатанная бутылка шампанского. Оживляли унылый натюрморт живописно раскатившиеся по столу ярко- оранжевые шарики мандаринов. Комнату щедро озонировал свежий аромат хвои, идущий из прихожей. В телевизоре почти без звука продолжали веселиться неутомимые люди, одни и те же по всем каналам.
Оглядев все это заплывшими глазами, бомж весело хмыкнул. После чего внимательно вгляделся в Юлию, допивающую коньяк.
— Меня зовут Иван, — сообщил он вроде как даже смущенно. — А… тебя?
— Юля.
— Юль… — он смутился окончательно, — Ты извини… Я, по-моему, сейчас подохну.
Приподняв коньячную бутылку, она оценивающе оглядела ее на просвет окна. Там оставалось еще где-то чуть больше четверти. Плеснув себе в бокал еще немного, она, не вставая с кресла, протянула ему бутылку. Не получилось не увидеть того, как дрожала заскорузлая рука, как не вышло не обратить внимания на какую-то собачью благодарность в глазах, слипающихся от запекшейся крови.
— Ну, с Новым годом, Юля.
Она отвернулась, чтобы не видеть, и только когда услышала звук поставленной на пол пустой бутылки, посмотрела в его сторону.
Первой мыслью было — у него начался жуткий приступ какой-то неприятной болезни вроде эпилепсии или еще чего-то похуже. А может быть — алкогольная несостыковка? Не дай бог — белая горячка! Он лежал навзничь, странно выгнув спину, запрокинув голову и закрыв лицо жуткими огромными руками, и крупно трясся.
Только приглядевшись внимательнее, Юлия поняла, что он плачет.
Серые снежные тучи накрыли город плотной, непроницаемой пленкой.
Тусклый свет из окна наполнял комнату мертвым серо-белым полумраком. Только по
